Вот Дитрих фон Грюнинген и вызвал нас с Микулой на допрос – мол, если в Новгороде нет посадника, то примет ли город крестоносцев, или нет? На что я, делая честные глаза и приняв «вид лихой и придурковатый», признался, как на духу: «не могу знать»! Ибо именно Степан Твердиславич вкупе со своими приближенными должны были собрать вече да раззадорить людей горячительными напитками и дерзкими речами, направленными против князей, перечислив все нанесенные ими обиды!

…Начиная, наверное, с «крещения» Новгорода Добрыней и Путятой, взявших с собой помимо священников и большую дружину – вернуть восставший против Владимира мятежный град. «Крещение» вылилось в открытое противостояние, вот только кровь лилась не за веру предков, а за независимость от Киева – уже тогда «вольный» Новгород грезил независимостью. Что же касается именно язычников, то спустя практически сто лет в Ростове на одном конце города стояло языческое капище, а на другом – христианский храм. И ведь не побоялись язычники тогда убить святителя Леонтия Ростовского за его сверхэффективные проповеди! Нехило так для тех, кого в 988 года «крестили», загнав копьями в воду! В соседней Польше, кстати, так как раз и делали. Но после ее всю трясли жуткие языческие восстания, всю страну! А у нас разве нечто подобное было, хоть где-то что-то отразилось?! В том-то и дело, что нет. И это все, что нужно знать о реальном Крещение Руси, свободно выдохнувшей после человеческих жертв окровавленным идолам... А также о попытках переврать историю в моем настоящем…

Но возвращаясь к вече – именно перечислив обиды и хорошенько подогрев собравшихся, посадник должен был толкнуть в умы захмелевших народных масс идею о независимости. И лишь после того, как ее горячо поддержат, указать на орден, как естественного союзника и против князей, и против язычников-агарян!

Да, вот именно так я это все и подал, закончив мысль тем, что ныне подобную речь на вече толкнуть некому, а значит, продвижение орденской рати будет расценено как прямая военная угроза. И это не оттолкнет новгородцев от князей, а наоборот, кинет в их распростертые объятья! Ландмейстер вынужденно согласился с моей оценкой происходящего и ожидаемо спросил: «что делать»?! На что я озвучил заранее подготовленную уловку:

- Необходимо отправить орденское посольство в Новгород и заявить, что пришли вы не по собственной воле, а по приглашению посадника Степана Твердиславича помочь городу обрести независимость. Что он и его захваченные княжичем Александром ближники желали союза с орденом – и что вы будете дружны с Новгордом также, как и со Псковом. А в Псков возвращаете законного князя Ярослава Владимировича… Пусть сообщат также, что заключены договоренности и со свеями – и что рать их, высадившись на севере и заняв Ладогу, окажет любую помощь новгородцам и против Всеволодовичей, и против поганых, и что при этом никто не станет чинить препятствий торговле наших купцов! Да, лучше все рассказать без утайки – иначе одни лишь вести о прибытии свеев могут отвернуть город от вас.

…Дитрих фон Грюнинген тогда согласился с моим предложение – как и с логичным доводом о том, что штурмовать Псков не стоит хотя бы до возвращения посольства. Иначе предложение союза в Новгороде могут понять превратно… Да и коли все разрешится благополучно, и «старший брат» протянет ордену руку, то Псков и не придется атаковать – его жители примут союзника вслед за новгородцами. И даже гибель Изборска можно, в конце концов, подать как дикую и жуткую ошибку, несчастное стечение обстоятельств! Например, выдумать, что гарнизон первым напал на спящий лагерь крестоносцев, даже и не собиравшихся штурмовать город. Наоборот, рассчитывающих следующим же утром отправить в него своих послов! И что жители Изборска погибли вовсе не от мечей чуди, а от случайного пожара, вспыхнувшего, как видно, во время паники при входе немцев в город… Короче, что-нибудь придумать, дабы сохранить лицо.

Одним словом, мне удалось убедить ландмейстера – и вот тогда-то ловушка и захлопнулась окончательно! «Крестовое» войско замерло в бездействие под псковскими стенами, готовя грандиозный штурм, но при этом дожидаясь возвращения посольства. Однако же если дисциплинированные братья и полубратья ордена, а так же некоторая часть добровольцев не пытались заняться самодеятельностью, то и чудь, и немецкие кнехты, и обедневшие рыцари, и многие наемники принялись разбредаться по округе небольшими отрядами. И в поисках пропитания, и в поисках простых, но таких понятных и близких душе средневекового мужика развлечений вроде хмельных напитков и послушных, податливых и готовых на все баб (попробуй не послушайся, если несогласие карается смертью!). Вот только округа Псковская опустела – и отряды «крестоносцев» (а на самом деле обычных мародеров, грабителей, убийц и насильников) под благовидным предлогом сбора фуража и добычи еды стали уходить все дальше на север, восток и юг, проникая уже на исконно новгородские земли… И когда слухи о бесчинствах их дойдут до Новгорода – а я руку даю на отсечение, что случится это быстрее, чем до него доберется посольство (или, по крайней мере, до того, как из-за него соберется вече) – ни о каком мире с ворогом речи уже не будет. А уже когда немцы вслух произнесут, что это Степан Тврдиславич и его бояре-«сепаратисты» пригласили немцев, да еще и свеев(!) на русскую землю, что свеи собираются занять Ладогу (!!!), то акции того же Александра Ярославича взлетят до небес! Как и княжеский, а заодно уж и царский авторитет в Новгороде…

Особенно после того, как потерявшие время под стенами Пскова крестоносцы дождутся, когда от Торжка подойдет объединенная рать Ярославичей! И судя по обрывочным слухам о пропаже нескольких «фуражиских» отрядов крестоносцев в юго-восточном направлении, случится это довольно скоро...

Одна печаль – хоть Дитрих и согласился с моими доводами о посольстве, действительно снарядив его и отправив в Новгород, насс Микулой он принялся «тщательно охранять». Очевидно от всяческих «провокаций» даже не знаю от кого… И одновременно с тем вдруг очень обеспокоился тем, что мы можем «случайно обрезаться» об оставшееся при нас оружие. Так что и его забрали.

И потому мы теперь на положении почетных пленников, коих поят и кормят прям по заявкам, но на разговор пока не вызывают, и из шатра выводят только до нужника (то есть здоровенной ямы позади линии палаток). Но лиха беда начало…

Микула сделал еще один неторопливый глоток – и тут полог палатки резко откинулся, а внутрь ее вошел цельный рыцарь (незнакомый мне) в сопровождение двух хорошо вооруженных сержантов.

- Живо собирайтесь, русы! Вас срочно требует к себе ландмейстер!!!

Сказано все было настолько резко и грубо, что трактовать причину вызова, кроме как ради «подвесить за одно место», по-иному и не выходит. М-да, как говорят – помяни лихо…

- Видишь, Микула, кажись, началось…

Северянин бросил на меня быстрый, острый и совсем не хмельной взгляд – да и что там будет его массе от половины чарочки?! Мою кодовую фразу он услышал и понял, судя по последующему кивку, и ответил так же простым, условным кодом:

- Ну, с Богом.

Глава 11

- Ну, с Богом.

Я встаю первым и первым делаю шаг навстречу меряющему меня неприязненным взглядом рыцарю. Посмотрев мне прямо в глаза с этакой неповторимой смесью спеси и пренебрежения, он вскинул подбородок – а вот пальцы его правой руки, лежащей на рукояти меча, отчетливо ее стиснули. Так, будто ливонец готов в любой момент оголить клинок…

Но, по крайней мере, его капетинг покоится в ножнах. А вот полубратья-сержанты цепко сжимают в руках палицы (правда, навершия их без шипов, что делает оружие больше похожим на простые дубины) – и смотрят они на нас с Микулой с азартом гончих псов, узревших близкую добычу! Только дай команду, тут же растерзают…

Дела!

Еще один шаг навстречу рыцарю, покорный кивок – мол, все сделаем, только не бейте! – и я уже не поднимаю головы, стараясь всем внешним видом передать покорность судьбе. Вот только на самом деле кивок был предназначен Микуле… Между тем пальцы крестоносца на рукояти чуть ослабили хватку – выходит, поверил в мой маскарад!