Посмотрите на меня, приказала я, и все послушались. Я чувствовала каждые из этих глаз.

Но больше всего я чувствовала Зерита.

А когда я обернулась и посмотрела через плечо, делая вид, что удивлена, увидев, что его взгляд встретился с моим, я одарила его ослепительной злобной улыбкой.

— Зерит, — промурлыкала я вместо приветствия. — Потанцуй со мной.

В моей голове зазвучал запыленный, потрепанный метроном. Я надеялась, что вспомню свои танцевальные па после стольких месяцев.

— Я бы с радостью.

Мои руки обвили шею Зерита, прежде чем слова полностью сорвались с его губ. Его рука поднялась к моей талии. Одним плавным движением он вытолкнул меня на танцпол. Удивительно, насколько быстро, насколько плавно прошла вся сделка — как будто мы были двумя звездами, которые столкнулись и улетели. И если люди раньше пялились на меня… ну, теперь они таращились. Идеально.

1, 2, 3…

Белые волосы Зерита были аккуратно собраны в хвост у основания шеи, хотя несколько прядей выбивались и танцевали вокруг его лица, когда мы двигались. Он ухмыльнулся мне.

— Я всегда знал, что однажды увижу тебя на одном из таких мероприятий. И ты такая же потрясающая, как я и думал.

4, 5, 6…

Я ответила на его улыбку своей собственной — той, которую я отдернула и стряхнула впервые за долгое время.

— Я тоже очень рада, что добралась сюда. Это возможность, которой большинство таких людей, как я, никогда не получат.

Лицо Зерита, всегда выражавшее приятное обаяние, даже не дрогнуло. Но я почувствовала, как его пальцы слегка сжались у основания моей спины, как будто он больше знал о моих шрамах.

— Извини, что не смог дать тебе ответ, который ты хотела вчера. Я очень сочувствую твоему другу.

— Очень мило с твоей стороны. Мы должны быть благодарны хотя бы за мысли Главного Коменданта. — 1, 2, 3. Мы закружились по комнате, двигаясь так быстро в толпе, размазанной за лицом Зерита. И моя улыбка была такой непоколебимой, что я думала, что она вот-вот треснет. — О чем еще мы могли просить?

Краткое колебание.

— Ну… — начал он.

— О чем еще я могла просить, Зерит?

Моя улыбка исчезла, хотя Зерит лишь слегка помрачнела.

— Я бы вытащил тебя, если бы мог, Тисана, — сказал он.

— Я не думаю, что это правда.

— Я…

Но мои слова вскочили в горло, как огненные веревки.

— Я думаю, тебе нравилось, как я смотрела на тебя, когда мне было четырнадцать, и ты был единственным, что я знала о мире за пределами Трелл. Я думаю, это было приятно для тебя, и я думаю, что я тебе понравилась. Но я не думаю, что ты хотел или заботился о том, чтобы вытащить меня.

— Это сложная ситуация.

— Это может быть правдой. Но тем не менее моя жизнь не стоила твоих неудобств. Вот что это такое. Но не лги мне об этом. Я устала от лжи и представлений.

Брови Зерит дернулись. С небольшим предупреждением он запустил меня в вихрь. Мне удалось поймать себя, прежде чем я потеряла равновесие, закрутилась в скользящем водовороте, прежде чем он притянул меня обратно к себе. Когда я приземлилась, он наклонил лицо к моему уху.

— Разве не этим мы сейчас занимаемся? Выступаем?

4, 5, 6.

— Спектакль показывает людям приятную ложь, — ответила я. — Сегодня вечером я покажу им уродливую реальность.

Прохладное дуновение смеха коснулось моей щеки.

— Я не вижу здесь ничего уродливого.

Я ответила на его смех своим собственным.

— Тогда ты на самом деле не смотришь, Зерит.

— Так ли это? — Он отстранился ровно настолько, чтобы его взгляд встретился с моим, одна бровь изогнулась. — Мы с тобой не такие уж и разные. Многие люди, которых ты видишь вокруг себя сегодня, родились с привилегиями, включая твоего учителя. Мир принадлежал им. Ты и я, мы должны были цепляться за это. Я смотрю на тебя и вижу победителя. — Его следующие слова подошли ближе, отдаваясь эхом на коже моего уха. — И это очень, очень красиво, Тисана.

Впервые я позволила ухмылке, бурлящей во мне, коснуться моего лица.

— Это не игра, Зерит, — сказала я. — У меня на спине двадцать семь шрамов с той ночи, когда я пыталась купить себе свободу, а Эсмарис вознаградил меня, пытаясь забить меня до смерти. Меня били, меня насиловали, меня чуть не убили. Это вписано в мое тело и душу, точно так же, как твоя вина в этом записана в твоей, хочешь ты этого видеть или нет. Но ты не можешь игнорировать это. Я тоже не могу. И они тоже не могут, потому что я им не позволю.

Я подняла ладонь, махнув толпе, собравшейся вокруг нас.

Выражение лица Зерита оставалось ровным, постоянно невозмутимым. Но что-то — определенная искра удовольствия, которую я не могла толком прочитать или понять, — просочилось в него, когда он сказал:

— Я никогда не игнорировал тебя.

— Нет. Ты бы предпочел увидеть меня на коленях.

— Я должен был испытать тебя. И ты прошла.

Испытать меня на что? Я хотела спросить. Что могло бы оправдать это? Но вместо этого я только сказал:

— Мне не нужно, чтобы ты извинялся за прошлое. У меня к тебе только один вопрос. Что ты сделаешь, чтобы помочь мне уберечь других от встречи с моей судьбой?

И вот оно. Трещина на его безмятежной, гладкой внешности — так тонко замаскированная, что я почти не увидела ее.

— Тисана, я…

Но прежде, чем он успел закончить, я приблизила свой рот к его уху. И с хриплым шипением, шипящим в воздухе, я прошептала:

— Мне все равно, если ты сожалеешь.

4, 5, 6 и…

И я вырвалась из его рук, швыряясь обратно в толпу. Я не оглядывалась — мне не нужно было знать, что он смотрит, как я ухожу. Зрители расступились, когда я ускользнула с танцпола. Они тоже смотрели.

Легкая удовлетворенная улыбка тронула уголки моих губ.

И тут мой взгляд окинул комнату и тут же остановился на знакомой фигуре. Той, которую я узнала мгновенно, даже сквозь толпы людей, разделявших нас.

Словно почувствовав мой взгляд, Макс оторвался от разговора, которого, похоже, предпочел бы избежать. И когда он увидел меня, это выражение недовольной усталости растаяло в легкой понимающей улыбке, которая, как я знала, предназначалась только мне.

И, не думая, я вернула ее.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Макс оборвал разговор так резко, что казалось, он даже не попрощался, развернувшись и скользнув сквозь толпу ко мне. И даже с такого расстояния, когда он стоял, я была немного ошарашена его видом. На нем был фиолетовый шелковый жакет, выглядевший невероятно дорогим, тщательно подобранный по фигуре, с подкладкой из золотых пуговиц и нитками, которые сверкали в мерцающем голубом свете вечеринки. Волосы его были необычно уложены, причесаны и разделены пробором.

Сначала он был так поразителен, что в нем почти не узнать моего недовольного и смутно взлохмаченного друга. Но когда мы приблизились друг к другу, я заметила небольшое количество мелких деталей, выбивающихся из колеи: его куртка была расстегнута на одну пуговицу слишком низко, воротник загнут на одну сторону; что одна непослушная прядь волос уже избежала масла, предназначенного для ее фиксации; что белая рубашка под пальто, которая была слегка помята.

Мне нравились эти маленькие выбивающиеся вещи.

Мне нравилось все это.

— Спасибо, что предоставила столь необходимую причину для побега, — сказал он мне, как только мы укрылись в тихом месте. Мы были относительно уединены, хотя случайные взгляды все еще преследовали нас. Я задавалась вопросом, были ли они предназначены для моих шрамов или его репутации. Для обоих, может быть.

— Ты очень опоздал. Я не была уверена, что ты придешь.

— Конечно я бы пришел.

Я наблюдала, как уголки его глаз чуть-чуть морщились. Смотрела, как его взгляд задержался на мне на мгновение, прежде чем отвести взгляд.