Потом было много таких – и других – вечеров, неизменно приводивших его к синей бездне. Бездна стала желанной, словно родной дом и единственное убежище.
Но холостые лейтенанты не пропадают просто так. Кто же даст им сгинуть, ведь они – золотой фонд Родины.
На одной из вечеринок он оказался в обществе незнакомых людей, куда его привел человек тоже, в общем, мало знакомый, с которым его в последнее время свело то обстоятельство, что их бездны по какой-то причуде судеб оказались рядом. И там, на той вечеринке он познакомился с той самой девушкой, из Спорттоваров. Удивительно, но она на самом деле существовала. Тот давний кошмар имел реальный, так сказать, источник.
Не слишком понимая, зачем ему это, Семен подобрался и постарался произвести впечатление. И произвел-таки. Более того, движение навстречу было взаимным.
Дальше все оказалось просто.
Через определенное время – нам не известно, какое – она стала его женой. По-настоящему, с кольцами, печатью в паспорте и совместным проживанием под одной крышей.
Жизнь стабилизировалась, жизнь удалась.
Его новый автомобиль был синего цвета.
Однажды он пришел в свое общежитие, в котором оставил за собой место. Что это было с его стороны, причуда или предвидение, не важно, но его койка всегда ждала его. Был вечер, когда он пришел. Он пришел сам. Он закрыл дверь в комнату и, прижавшись к ней спиной, постоял в темноте. Нахлынули воспоминания, до странности яркие, до ошеломления реальные. Он подумал, он понял, что все, что было когда-то, не прервалось, а продолжается прямо сейчас. Движение памяти и времени увлекло его за собой, он сделал шаг, но как-то неловко, сразу за что-то запнулся. Его понесло влево, еще и подтолкнуло что-то, да так, что он облокотился на шкаф. Шкаф стоял, как всегда, слева от входа, и как всегда ждал. Дверцы его, как дверцы люка, подломились вовнутрь, и он, скользнув по стенкам, по одежде, сорвался в знакомый по прошлому разу ход, или лаз, с гладкими и упругими, словно обтянутое шелком тело, стенками. То место, в которое он падал, не было похоже на знакомую ему синюю бездну, скорей на кроличью нору, но откуда кролики в северной стране? Они не водятся здесь в дикой природе.
Обрел себя Семен вновь на своей кровати. В очередной раз осталось загадкой, как он до нее добрался. Сквозь раскрытое окно с улицы доносился бесконечный разговор зеленой сочной листвы с ветром. На подоконнике вяло перекликались, да попросту несли свою обычную чепуху воробьи. Вместе с первыми лучами солнца в комнату вливалась прохлада и несравнимый ни с чем аромат лета, различимый и понятный лишь в молодости. Некоторое время Семен равнодушно и даже отстраненно вбирал в себя все сопутствующие жизненному процессу звуки, запахи, отблески и ощущения. Потом, насладившись игрой солнечных пятен на потолке, взгляд его свободно, играючи, словно перышко, опустился вниз, где и запнулся о брошенные на стул подле кровати шинель и зимнюю шапку. На погонах сверкали звездочки, дробился в мелкую крошку залетевший из окна яркий, словно снег, луч. И тут, узнав и подумав о том, что было и ушло, но, как выяснилось, не ушло навсегда, Семен ужаснулся.
«Боже, сколько же я спал? День? Два? Год? Всю жизнь?» – пронеслось в его голове.
Представилась ему его жизнь, вся, день за днем, как, говорят, бывает в последний миг, перед дальним походом по дороге из красного кирпича. Промелькнули дни, череда, вереница, освоенные им, похожие один на другой, словно рюмки с водкой. Однако жива была в его душе и память о том прекрасном, что только и может оправдать жизнь. Воспоминание то оказалось затертым, как монета от долгого хождение, до неразличимости номинала, и он не вспомнил, как ни старался, что же прекрасного случалось с ним. Но ведь было, было! Семен подумал, что, возможно, жить стоит для того лишь, чтобы вспомнить и, если повезет, воскресить.
Утро наступившее было тихим, светлым и радостным. Печаль была ему неведома, она осталась за его пределами.
«Что же, пора вставать» – сказал себе Семен.
И эта пора ему нравилась.
1982-1983
<p>
<a name="TOC_id20253290"></a></p>
<a name="TOC_id20253292"></a>Переплет
Никогда, никогда, никогда не думал, что попаду в такой переплет.
В том самом, проклятом, переносном смысле.
Но вот, попался.
И трудно теперь сказать, рад ли я этому, или все как раз наоборот. Скорее рад, пожалуй, а вовсе не наоборот. Но с одной оговоркой – если жена вернется. Ведь я ее люблю, и, если хорошенько разобраться во всем, спокойно, без нервов, сразу станет понятно, что я не так уж и виноват в разрыве. Виноват, но не так уж. Сам по натуре я, в общем-то, не особенно ревнив, но когда началась вся эта ерунда, тут, знаете, и не такой сдержанный чурбан раскололся бы на подозрения. Я же с детства натура, знаете, слишком чувствительная, не особо утонченная, но с явным избытком фантазии. В народе таких еще называют мнительными и занудами. Солли так и сказала мне, уходя: « Хоть отдохну от твоего занудства!» Я не против. И не в обиде. Какой есть, такой есть, и, хоть и тянусь всю жизнь к самосовершенствованию, да, видимо, ничто не поможет, каким уродился, таким и останусь до конца. И ничего пописать нельзя. Ничего, то есть, не попишешь.
Так вот, вы меня спрашиваете, как я всего этого добился? Я так понял, что вам не терпится узнать, как я стал писателем? Признаться, мне и самому хотелось бы это знать. Произошло то, что по всем признакам и предпосылкам не должно было произойти. Все же рассказать? Не знаю… Но… Знаете, никогда не стал бы выкладывать вам свою историю, если бы ни одно обстоятельство. Какое? Позвольте об этом пока умолчать. Пока. Нет, просто я преследую свою цель, и я ею дорожу. Да. Нет, что вы, никаких меркантильных соображений. Впрочем, если вы внимательно слушали меня с самого начала, вы и сами все поймете.
Вы удобно расположились? Что же, я рад. Позвольте мне еще чашечку кофе, и приступим.
Вот, вы говорите, писатель! Да, теперь, пожалуй, с натяжкой, но так меня можно назвать. Но как, как это случилось, как дошел я до жизни такой? Чтобы понять и оценить, что мне это стоило, нужно проанализировать всю мою предшествующую жизнь. С самого ее начала и по сей день.
