Проверив самочувствие Ханны и отца, девушка уложила бабушку отдыхать, а сама уселась у кровати сестры. Бен работал в соседней каюте, каждую свободную минуту делал расчеты, проверял состояние своих пациентов и давал Юкки задания, так что и сама девушка без дела не сидела. Это помогало отвлекаться от проблем и поддерживать видимость спокойствия.

Лорд Авалос сказал, что Юкки является одной из Белоснежек. Ребенком, пережившем Излом миров и замерзшем при метаморфозах новых энергий. Белые стражи, в обход всех запретов, разбудили её, как и многих других спящих, и отвезли к Последышам, позволяя им выпить живую энергию жертв до последней капли энергии. Мысль, что девушка родилась до Излома, неожиданно взволновала Юкки. Ведь это означало, что она была свидетелем происходящего. Возможно, стала свидетелем гибели своей первой семьи… А, возможно, они вместе замерзли, и родные окончательно погибли рядом с ней в Белом Мире… Мама… Папа… Что с ними стало?

Семь лет назад, выяснив, что она не родная дочь, Юкки растерялась. В один момент родные и любимые люди превратились в чужаков. Могли ли они любить её по-настоящему? Но оказалось, могли. Именно в тот день, пережив эмоциональный шок, девушка поняла, что чувствует энергии рядом. Чуть ли не физически ощущает эмоции своих одноклассников и учителей. Она ходила по улицам, прислушивалась к людям, механизмам, деревьям и только убедившись, что действительно может все это ощущать, пришла домой.

Замерев у подъезда, она ожидала, что её будут ругать. Уже перевалило за полночь, когда Юкки решила вернуться. Стоя на улице, она размышляла о том, как выскажет отцу и бабушке свое открытие и боялась почувствовать их эмоции. Что это будет? Раздражение? Недовольство? Страх?

Ханну уже уложили спать, отца дома не наблюдалось, он убежал искать её на улицу. Бабушка звонила всем знакомым только с одним вопросом: «Видели ли они Юкки?» Девочка прислушивалась к происходящему, и появление отца почувствовала сразу, как он приблизился к ней. Первой эмоцией был страх. Папа осторожно подходил к ней, и чувство беспокойства передалось и Юкки.

— Детка? — отец окликнул её, — С тобой все хорошо?

И осознала, что это был страх за нее, глупую девчонку, что пропала из дома.

— Да, все хорошо, — слово «папа» застряли в горле, имела ли она право так называть мужчину, что неожиданно сорвавшись с места, заключил её в объятья.

— Юкки, детка. Где же ты была? Мы так беспокоились!

А девочка, обняв отца в ответ, разревелась, прижавшись к его груди. Её накрыло невероятным каскадом чувств из любви, беспокойства, нежности и радости. Так не мог чувствовать чужой человек, так мог чувствовать только…

— Прости, пап. Я задержалась. Зачиталась в библиотеке, а потом не смогла найти проездной и пошла домой пешком.

Юкки ненавидела врать, но сейчас была не в силах признаться отцу, что несколько часов думала о нем, как о чужом человеке. Бабушка накрыла ее теплыми эмоциями, радости, облегчения, и, несмотря на её попытки отругать Юкки, девочка чувствовала её нежность и любовь. А когда, замерев в кровати, она задумалась говорить ли о результатах теста, к ней пробралась Ханна. Утирая слезы, малышка сказала, что очень рада, что сестренка нашлась, и разговор о том, кто она в этой семье навсегда отпал. Она не могла отказаться от тех, кто любил её так сильно, ведь сама она любила их не меньше. Уничтожив результаты теста, она запретила себе думать о том, как она появилась в этой семье. Приняв в свои шестнадцать лет первое взрослое решение — она член этой семьи и точка.

Но правда все же вышла наружу. Белые стражи, Последыши, Белоснежка, Излом. Да… До такого её воображение точно бы не додумалось.

Коснувшись груди, девушка прислушалась. Под её кожей мерцала светлая энергия, но Юкки не ощущала её отдельной частью, они были сплетены как одно целое и момент возрождения семени воспринимался ею не как смерть, а как перерождение из гусеницы в бабочку. Девушка точно знала, что не исчезнет, что навсегда станет частью той силы, что текла внутри нее.

— Собирайте свои вещи, быстро! Старшие присматривают за младшими! — голос из воспоминаний прошелся мурашками по коже, и перед глазами встала большая комната с двумя рядами коек и с десяток испуганных детей, имена которых Юкки знала когда-то очень давно.

У открытых дверей замерла стройная женщина, одетая в теплую куртку, она то смотрела на детей, то в коридор, ожидая кого-то.

— Поторопитесь, теплые вещи берите все!

Юкки вспомнила имя воспитательницы и даже наименование учреждения, где они находились. Детский дом «Солнышко», в этой группе были только сироты. Родители детей или погибли, или отказались от них еще в роддоме…

Всё, что Юкки смогла вспомнить о родителях, это смутные очертания кладбища и бледная рука, что тянула ее прочь. Рука была такая бледная, что практически сливалась с белоснежной манжетой рубашки, выглядывающей из-под рукава черного пиджака.

Её привели тогда в этот дом, выделили кровать, тумбочку. Ящик в шкафу…

— Машина задерживается! — нервный голос помощника директрисы заставляет детей замереть и вести себя очень тихо.

— Они обещали приехать!

— На улице поднимается сильный ветер, боюсь, они просто не доедут до нас.

Юкки помнила, как хотела схватить одеяло и забраться под кровать, прижать к себе любимую игрушку и просто переждать, когда опасность пройдет, но госпожа Куродава скомандовала всем приготовиться, и маленький Хаку схватил её за ладошку. Ему было четыре года, и его привели сюда недавно. Родители мальчика разбились в катастрофе, бабушка оформляла опеку, и с малышом никто из местных играть не хотел. Только Юкки уделяла ему внимание и помогала освоиться. Не удивительно, что он подошел именно к ней.

— Приехали! Приехали! — пожилая нянечка, которую дети называли Мышка из-за очень вздернутого носа, торопилась к ним.

— Отлично, — госпожа Куродава заметно повеселела и скомандовала всем вставать парами. Юкки и Хаку встали первыми, но госпожа, перехватив ладошку мальчика, попросила. — Встань в конце группы, ты самая старшая, проследи, чтобы никто не отстал.

И она проследила, подгоняла малышей, следила, чтобы старшие брали их за руку и вели на выход. Небольшой автобус уже ждал всех на улице, но ветер был такой сильный, что взрослым приходилось лично переносить детей. Вот только Юкки не считала себя ребенком, ей уже исполнилось восемь лет, и она была самой старшей в своей группе. Не приняв помощи, девочка шагнула на улицу.

Ветер пронзил тело ледяными иглами, проникая сквозь теплый свитер и куртку. Первыми окоченели ноги. Несмотря на толстые носки и ботинки, пальцы словно примерзли к земле, и стало невозможно двигаться. Юкки слышала, как дети в автобусе закричали её имя. Имя из прошлой жизни. Жизни, что оборвалась, по сути, так и не начавшись.

Воспоминания осели в памяти, и теперь девушка осознала, как встретила Излом, ничего помпезного или сверх естественного. Замерзла при попытке самостоятельно пройти в автобус. Её тело окоченело за несколько мгновений, а вот разум отключился не сразу. Юкки видела, как автобус отъехал, увозя детей и взрослых от ледяного смерча, что заплясал вокруг нее.

Воспоминания, сверкнув, потеряли свою яркость, и девушка даже обрадовалась, что в них не было дружной и крепкой семьи, о которой бы стоило вспоминать и жалеть. Странная изморозь прокатилась по телу, светлое облачко сорвалось с губ, и тонкий налет инея окрасил кончики волос ледяным узором. Не желая тревожить семью, девушка вскочила и направилась к Бену, но каждый шаг, отзывался холодом в её сердце, и она испугалась, что вновь замерзнет, так и не добравшись до любимого.

Она коснулась датчика двери, открывая её, и тут же попала в крепкие, жаркие объятья.

— Что происходит? Почему столько холода? — Бен подхватил Юкки на руки и понес к себе.

— Как ты узнал?

— На сердце стало тревожно и холодом повеяло. Что случилось? Это Семя?

— Скорей… воспоминания…

— О прошлом?