Однако, наблюдая за тем, что случилось дальше, он понял, что это было не обычным магическим ритуалом, но высшим деринийским волшебством. Четверо дерини, Синил и его сыновья собрались той ночью именно с этой целью, и мальчиков заставили забыть именно об этом. Не удивительно, что они с Джаваном не могли восстановить память!

Над каждым принцем поочередно внутри магического круга совершалось какое-то странное действие, и каждому мальчику Синил клал руки на лоб, словно благословляя, и делал... что-то. После этого его сыновья теряли сознание, и их выносили из магического круга к Рису.

Джаван вторым прошел обряд, но о нем Тавис узнал не больше, чем о совершенном над его братьями. С каждым разом Синил становился слабее, и Рису приходилось вливать энергию в его тело, они оба знали, что приближают кончину короля. Синил в третий раз упал без сил, и Рис уже ничем не мог помочь, Король умирал и хотел, чтобы только Алистер и Йорам были рядом.

Когда в круге остались два священника и умирающий Синил, епископ и Йорам служили над Синилом последний обряд. Алистер и Синил говорили недолго, и Алистер приказал Йораму прорубить в круге ворота, а потом круг исчез, и он понял, что Синил мертв.

Эта последняя часть была какой-то странной, словно в дымке. У Тависа появилось чувство, что не хватало чего-то очень существенного. Он вышел из сознания Риса и покачал головой, встревоженный и испуганный странностью того, что ему удалось узнать. Все это было волшебством и все-таки...

- Что это было, Тавис?-прошептал Джаван. Тавису пришлось прочистить горло, прежде чем он вымолвил только одно слово.

- Магия.

- Магия?-воскликнул принц.-Что ты имеешь в виду?

-- Я имею в виду,-произнес Тавис, глубоко и осторожно вдыхая,-что те, кого мы подозревали,-Рис, Эвайн, Йорам и епископ Алистер-вместе с твоим отцом совершили магический ритуал в ночь его смерти.-Он снова глубоко вдохнул.-В этом участвовали вы все: ты, Элрой и Рис Майкл. Поэтому вам и дали наркотики, чтобы вы стали более восприимчивыми и забыли об этом до тех пор, пока не придет время,

Джаван с шумом проглотил слюну и еще более испуганно взглянул на Тависа.

- Время для чего?

Вздохнув, Тавис пожал плечами.

- Не могу сказать тебе этого. Даже в его памяти я не сумел отыскать значения всего совершенного с вами. Другие проделывали это, Рис находился вне магического круга, присматривая за тобой и твоими братьями.-Он посмотрел на спокойное, неподвижное лицо Риса, чье сознание пребывало во сне под действием наркотиков, и снова покачал головой.-К сожалению, что-то не верится, чтобы нам удалось узнать у него дополнительные подробности.

- А почему нет? Ты не можешь проникнуть глубже?

- Только с риском для нас обоих. Читать воспоминания- это одно, а искать ответы, принципы, идеи-совсем другое. Ты же говорил, что не хочешь, чтобы зло, причиненное ему, было необратимо.

- Нет, не хочу. Но как мы узнаем, что случилось со мной, если он не может или не хочет сказать этого?-раздраженно спросил Джаван.

Тавис задумчиво потер подбородок покалеченной рукой.

- Возможно, воспоминания Риса не так уж важны,-ответил он.-Разве ты не видишь? Я прочитал его воспоминания, но ты один из тех, с кем это случилось. Он находился вне круга и был занят другими вещами. Он не видел подробностей, и от него нельзя узнать о них.

- Но, Тавис, я не могу вспомнить...

- Теперь нет,-ответил Тавис.-Но, может быть, сейчас я догадываюсь, как помочь вспомнить. Кто лучше тебя самого знает, что произошло.

Джаван уставился на Целителя, потом выбрался из кресла и схватил Тависа за руку.

- Когда, Тавис? Когда мы сможем сделать это? Сейчас?

- Нет, позже. Через несколько дней, когда наркотики выйдут из твоего организма.

- Но с Рисом наркотики помогли тебе,-пробормотал Джаван, снова опускаясь на край кресла, и надул губы.-Я не понимаю.

- Для этого нужны твои осознанные усилия и контроль. Я обеспечу поддержку тебе, когда придет время, но это совсем другая работа. А теперь посиди спокойно. Я хочу проверить еще кое-что, прежде чем его защиты снова поднимутся.

Снова погружаясь в мозг Риса, Тавис обратился к его воспоминаниям о Дэвине МакРори, который приходился Рису племянником со стороны жены, и выяснил, что Рису было известно о смене ролей Дэвина. Однако, как Тавис ни старался, он не узнал, кто еще участвовал в этом.

Зато именно Рис сделал Дэвина не похожим на дерини! Рис нашел способ блокировать деринийские способности в любом дерини!

Тавис выяснил все о многочисленных попытках обучить этому других и столь же многочисленных неудачах, а потом... Ухватил неуловимый ключ!

Он вышел из контакта и опробовал находку, подбирая необходимое усилие. Он обнаружил нужный рычажок у себя в мозгу и, еще не коснувшись его, понял: он может повторить то, что умел только Рис.

Но еще важнее была причина, по которой Рис хотел обучить других своей способности. Он узнал о Реване, живущем с виллимитами в ожидании Целителя, который сможет осуществить план Риса и... каких-то других, неясных; план, возникший после смерти Синила: спрятать хотя бы часть расы дерини от преследований, начавшихся разгромом деринийских религиозных Орденов. Тавис сам дал знать об этом Рису. Епископ Алистер, Йорам и Джебедия должны были передать остальным. Только ни Рис, ни Тавис еще не знали, успела ли кому-то помочь эта горькая весть.

Оставалось еще много, так много...

В конце концов Тавис окончательно покинул сознание Риса, оставив его во власти сна. Открыв глаза, он увидел Джавана, стоящего босиком возле него. Касаясь его руки, мальчик своими серыми глазами с тревогой вглядывался в лицо своего друга.

Руки Тависа в изнеможении опустились. На вопрос Джавана он толком не смог ответить, а только заверил, что все удалось, и велел мальчику ложиться спать, оставив объяснения на утро.

А сам провел ночь в кресле рядом с Рисом и наблюдал за Целителем.

ГЛАВА 26

И сказал: возложите на голову его чистый кидар,-и возложили чистый кидар на голову его и облекли его в одежду; Ангел же Господень стоял.

Книга Пророка Захарии 3:5

Рождественский день года 917 начался серым и холодным рассветом. Легкий снег кружился над Гвинеддской равниной. Стоя у окна своей комнаты, Камбер смотрел на светлеющий горизонт и думал о своей дочери, совершавшей свой путь среди снегов к монастырю святой Марии в горах и к безопасности.