— Ты когда-нибудь точно схлопочешь веслом по зубам, — пробурчал рыбак, наблюдая за восхождением тритона. Хотя он искренне удивлялся его силе. Лестница узкая, он склизкий, хвост на поверхности — тяжелейший балласт, а он всё равно умудрился вскарабкаться почти до самого верха.

«Почему?»

— Потому что у нас принято, что если на тебя кто-то скалится и рычит, значит, он хочет напасть, и надо треснуть его веслом по зубам, а потом быстрее уносить ноги, — объяснял мужчина, а потом как-то задумчиво глянул на тритона. — А если это делает человек, значит, с головой у него не всё в порядке, и надо бы треснуть веслом ещё и по его голове. Для профилактики, так сказать.

«Но я же только дал понять, чтобы мне не мешали…» — растерялся Луан и, разумеется, не горел желанием получить веслом по голове. Зато теперь он знал, как плохо думают о нём люди.

— А слова тебе на что? Мог просто сказать, а не бросаться, словно бешеный.

«Не думал, что у человеков это считается настолько неправильным», — расстроился тритон. Видимо, теперь он понял, почему иные его попытки выйти на контакт с людьми заканчивались лишь агрессией со стороны последних.

— И, кстати, о «человеках». Нет такого слова. Мы так не говорим. Есть «люди», — озвучил Виктор ещё одну претензию, которая давно уже режет его уши.

— Ну, пап. Какая разница? Пусть говорит так, если ему удобнее, — вступилась Варя.

Луан, тоже не понимая, какая принципиальная разница между двумя этими словами, закивал словам девушки.

— В таком случае я буду называть его «русалкой», мне так, знаете ли, тоже удобнее, — хмыкнул тогда отец, но спор больше продолжать не стал, считая свою позицию в данном вопросе единственно правильной.

Пока русал, с одной стороны, бурчал, что его называли так, как ему не нравилось, а, с другой, старался переварить всё услышанное, Виктор получил от жены большой плед, который они так же взяли с собой.

— Варька, прикрой его, — скомандовал мужчина, передал дочери этот тканевый свёрток, а сам спустился вниз к плавнику русала.

«Зачем?» — тут же занервничал и заёрзал Луан, с недоверием косясь на ткань.

— Чтобы спрятать тебя, — объяснила Варя и расправив покрывало, набросила его на русала, который, судя по виду, уже пожалел, что выбрался на берег, и мечтал вернуться в воду.

«Я хочу видеть, что он делает!» — воскликнул он, когда девушка уже хотела накинуть плед ему на голову, чтобы видимым оставался только плавник.

— Наоборот, будет лучше, если ты отвлечёшься и не будешь смотреть. Так ты легче боль перенесёшь, — настояла Варя опять на обратном.

Луан возмущённо, с подозрением глянул на неё, не хотел верить, что так действительно ему будет лучше. Но Варя тоже не собиралась отступать, веря в правильность своих слов. В конечном итоге русал сдался первым и просто обречённо уронил голову на лестницу. Он хотел получить помощь от людей, но боялся принять такие условия — об этом отчётливо говорили его прижатые к голове от испуга уши. Но выбора у него не было, ведь он сам решился довериться этим людям, вложил в их руки свою жизнь, когда выбрался на поверхность и оказался беззащитен.

«Варя, пожалуйста, не уходи», — в итоге смиренно произнёс Луан только это, а его жгутики-волосы двинулись к руке девушки, прижались.

— Конечно, Луан, — поспешила успокоить его Варя и сама аккуратно обхватила его волосы, их огладила. Вроде помогло, взгляд русала стал менее испуганным. — Просто постарайся не думать о ранах и не шевелиться, чтобы папа побыстрее закончил.

«Хорошо», — произнёс русал и дал согласие закрыть себя пледом с головой, лишиться возможности контролировать ситуацию.

Выполнив запланированное, Варя присела рядом, всё так же держа осязательные жгуты русала. Тем временем её отец, убедившись, что водяной вроде как успокоился, включил фонарь и приступил к операции по спасению белого хвоста. Остальные же поднялись наверх, чтобы предупредить, если по набережной вдруг пройдут посторонние. И даже порадовались тому, что они догадались взять плед. Поскольку, если их кто-нибудь заметит, то лежащий у воды ковёр (а издалека он действительно напоминал ковёр) будет ещё хоть чем-то объяснимым, чем настоящая белая русалка.

— Если станет неудобно или душно — скажи, — заговорила Варя, чтобы отвлечь друга, и сама отвела взгляд в сторону, когда её отец приступил к вытаскиванию крюка. Одно дело видеть, когда что-то похожее вытаскивают из рыбы, и совсем другое — из разумного существа, наполовину человека.

«Терпимо. Не так тяжело, как тогда», — ответил Луан, вспомнив, как был вынужден сидеть в куртке. «Только пахнет чем-то… вкусным.»

— Эт я вчера сок пролил. Ты только матери не говори, она вроде не заметила, — объяснил Виктор, обращаясь к дочери.

Варя захихикала, но кивнула, обещая сохранить секрет вкусного запаха.

«Сок?» — из-под пледа показались серые глаза, смотрящие на девушку.

— Луан, не смотри так на меня. Сок, может, и вкусный, но для тебя он вреден, — уверенно произнесла девушка, помня сколько в этом напитке сахара и химических добавок.

— Именно. Наешься и всплывёшь потом кверху брюхом.

«Но вы же не всплываете», — раздался обиженный тон морского жителя из-за того, что ему что-то запрещают.

— Мы уже привыкли к такой еде. А тебе вот может стать от неё плохо. Как нам — от сырой рыбы.

«Сырой?»

— Такой, какой ешь её ты. Мы её готовим, варим там или жарим. А если уж что-то едим сырым, например, икру, то обязательно добавляем приправы для вкуса, — объясняла Варя.

«Для вкуса? Мы иногда так делаем, смешиваем с водорослями. Но это не необходимо. Рыба и так вкусная», — удивлялся Луан.

— Опять же для тебя. Но не для нас.

«Мне точно не поверят», — ахнул русал, представив, что испытают его сородичи, если он им расскажет то, что он узнал о людях.

А пока шёл разговор и тритон был отвлечён, крюк, застрявший в его хвосте, был извлечён и теперь покоился на руке мужчины.

— Луан, смотри, — улыбнулась Варя, взяв крюк у отца.

Тритон, вновь выглянув из-под пледа и увидев ненавистную вещь, даже ахнул. Нет, не от размеров крюка и не от крови на нём, а от скорости, с которой его извлекли. Учитывая, сколько раз он старался избавиться от железки и как ему было больно, проделанная работа, быстрая и почти безболезненная, взрослым человеком его впечатлила. Дёрнув хвостом и не почувствовав боли, Луан засмеялся по-своему, по-дельфиньи, и продолжил вертеться.

— А ну-ка щас как свяжу! — заругался недовольный рыбак, что тритон начал ему мешать.

Конечно, угрозу не стоит рассматривать всерьёз, но на Луана эти слова всё равно подействовали. Сжавшись и стыдливо прижав уши к голове, он тут же сам спрятался под пледом и снова замер в предвкушении скорого освобождения от сети.

От вида, наконец, повеселевшего друга, Варе самой становилось радостно.

Прошло ещё несколько минут. Девушка постаралась снова отвлечь тритона разговором. На этот раз получилось с трудом, потому что, поверив в буквально волшебную способность рыбака владеть всеми теми инструментами, Луан боялся шевелиться, весь сжался, плавники прижал к телу, чтобы даже не вздрогнуть, когда становилось больно. А вытаскивать застрявшую во множестве ран сеть было больнее и ощутимее, чем за один рывок — крюк.

В итоге он так сильно приготовился терпеть боль, что, когда операция по спасению подошла к концу, морской житель даже не заметил.

— Луан, всё. Смотри, — произнесла Варя и, когда получила подтверждение от мамы и брата, что посторонних на набережной нет, скинула с тритона плед.

Луан даже с первого раза не поверил. Сначала он глянул на девушку в поисках на её лице эмоции, которая бы значила, что она шутит. Но, не найдя таковой, тритон уже поспешил глянуть на свой хвост. Увидев, что свет от фонаря был выключен, рыбак собирал отрезанные ошмётки лески, а на плавнике отсутствовала сеть, пострадавший русал тут же поднялся на локтях, чтобы увидеть всё получше. Он выворачивал хвост, чтобы убедиться, что везде остались только раны, которые, впрочем, его заботили в последнюю очередь. Он раскрывал большой плавник и осознавал, что его больше ничто не сковывает. Он начинал махать хвостом и не чувствовал боли. И чем дольше он это делал, тем сильнее становилась радость в его глазах, тем интенсивнее шевелились уши и тем громче был издаваемым им крик.