Я помню себя с 2 лет…

На мне вязаное белое платье с синей отделкой и колючими бубончиками. Я бегаю вдоль 3-комнатной советской квартиры.

Мне жарко и тесно. Я хочу снять платье и освободиться от колючей шерсти.

Бабушка видит, как я, потная, пытаюсь высвободить ручки из длинных рукавов.

С меня снимают платье, и я в майке и колготках продолжаю бегать.

Мне 3 года…

Из книг я делаю длинный поезд. Он проходит из маленькой комнаты до самой кухни.

Бабушка разрешает брать любую книгу, так вагонов становится всё больше. Делая крюк под окном, поезд возвращается в спальню.

До 5 лет бабушка перечитала мне все, что и было вагонами этого книжного поезда.

Некоторые книги я помню в картинках, а некоторые наизусть.

С выражением я по памяти воспроизводила Пушкина «Сказка о спящей царевне и семи богатырях».

В моей голове всплывают картинки из мифов о Египте и высокой цивилизации на берегу Нила.

В углу залы, за шкафом стоит свернутая в рулон карта мира. Мне стоит большого труда достать и развернуть ее по периметру комнаты. В открытом виде она занимает всю плоскость паркетного пола, выложенного из маленьких прямоугольных дощечек.

Я хочу найти Нил. Я быстро нахожу Африку и синий длинный пунктир, сбоку которого отмечено «Нил».

Ещё я вижу нашу большую страну с жирной отметкой «Москва».

Вместе с дедушкой мы убираем карту, потому что скоро к нам придут гости.

Как и дедушка, они пожилые генералы Советской Армии. У всех есть жёны, дети и внуки. Обычно они приходят с жёнами.

Бабушка накрывает стол. Я помню множество салатов: «мимоза», оливье, селедка под шубой – и буженина, которая запекается в духовке больше 4 часов.

Мы расставляем фужеры, и я кладу салфетки около каждой тарелки из немецкого сервиза, который был привезен из ГДР.

Дедушка открывает бар и выбирает коньяк. В итоге он достает все.

Я прошу взглянуть на эмблемы. Я вижу рисунки древних замков, горы, рвы и озеро… Мне кажется, здесь есть какое-то волшебство… Эти рисунки совсем не такие, как в книге о мифах Египта.

– Что это? – любопытно спрашиваю я.

– Легенды, Мариночка.

– Что такое легенды?

Раздался звонок в дверь, и мы направились встречать гостей.

Я обязательно станцую для всех цыганский танец Кассандры, который был моей свободной импровизацией.

Гости пришли в восторг, и никто не ожидал от меня такой смелости. Костюм я смастерила сама из маминого летнего сарафана.

Потом, встав на стул, я рассказала стихотворение Пушкина и спела современную песню.

Мне показалась, что дедушка гордится мной, а бабушка рада, что наше с ней время не прошло впустую.

Все зааплодировали и приступили к трапезе.

За столом произносились тосты и воспоминания о военных учениях на Кавказе.

Я часто слышу формулировку «Военно-Грузинская дорога». И мне кажется, что загадочные картинки, дедушкин ответ «легенды» и всё это как-то связано.

Я прошу разрешить мне попробовать один из коньяков.

Мне разрешают.

На следующей день я опять разворачиваю карту… Но всё, что я вижу, – одна большая страна СССР, и я тщетно ищу Наири, Ани, Арарат… Озеро Ван…

Я точно знаю в свои 5 лет, что я обязательно найду эти места, быть может, на совсем другой карте мира.

За монастырём были видны сады цитрусовых деревьев.

Свернув на аккуратно убранную аллею, Симон ускорил шаг и побежал на встречу к девочке, которая, как обычно, пришла раньше. Аннет всегда приходила раньше. Ей нравилось рисовать в тени зелёных деревьев лимонного сада и чувствовать свежий запах кислых плодов. Оторвав взгляд от альбома, преподнесённого ей на Рождество учителем рисования, Аннет помахала рукой приближающемуся к ней мальчику.

Подростки знали друг друга с рождения: их отцы были кузенами и имели небольшие поместья по обе стороны монастырских владений.

Отец Аннет находился на службе во флоте Османской империи, имея военный чин и должность картографа. Отец Симона не разделял военных взглядов брата и посвятил себя работе учителем истории и географии в гимназии при монастыре. В обоих домах в центре залы находилась длинная изящная подставка, держащая глобус под особым углом. Стоило лишь коснуться ладонью – и он начинал вращаться вокруг своей оси.

Последние годы бывая дома крайне редко, отец Аннет собирал детей вокруг глобуса и рассказывал о далёких землях и несметных богатствах Северной Африки, которые Османская империя завоевала за последние века, выигрывая сражения в водах глубокого синего моря.

В этом году он так и не приехал домой. Лишь почта из Константинополя доставляла невнятные письма с турецкого фрегата, стоящего у берегов Египта. Приобретя шёлковый платок морского цвета у арабских купцов, потомственно владеющих лавками на базарах Александрии и Каира, он вложил небольшую записку внутрь нежного материала.

После прочтения записки маман отложила платок в сторону и тут же достала пару сундуков для самого необходимого.

Симон подсел к Аннет под ветки колышущихся от лёгкого ветерка деревьев.

– Что успела нарисовать? – он было заглянул к ней в альбом, но девочка, резко захлопнув страницы, отложила рисунки в сторону.

– Мы уезжаем… Скоро я увижу папа…

Она дотронулась до его руки. Казалось, Симон не мог до конца осознать всю серьёзность её слов. Заметив тревогу в глазах Аннет, он спросил:

– Но вы же все скоро вернетесь? Вместе с дядей Раулем?

Аннет остановила взгляд на соседнем дереве, еле слышно закончив свои догадки:

– Я думаю, мы уезжаем навсегда.

– Но как же так! Папа ничего не говорил, и дома все спокойно. Мы никуда не едем…

Идущий по аллее в их сторону садовник-монах, заметив детей, воркующих в тени, поднял грабли вверх и погрозил в их сторону. На своем веку он нехотя стал свидетелем романтических мгновений, происходящих в тени деревьев лимонных садов.

Дети мгновенно поднялись и побежали в сторону дома Аннет.

– Ой, мой альбом, я его забыла! – спохватилась Аннет.

– Нет, нет… он у меня, – успокоил её Симон.

Добежав до каменной ограды поместья, они наконец-то обнялись. В последнее время нежные чувства Симона переросли в физическое влечение, которое с каждым днём выходило за пределы мечтаний в его всё ещё детских фантазиях.

Присев на камни, они наблюдали, как сундуки и мешки закладывались в повозку.

– Значит, это правда. Вы уезжаете, – Симон спрятал под себя альбом, надеясь, что Аннет позабудет о рисунках.

– Сегодня ночью, – прошептала она. – Маман сказала, что это секрет, но я не удержалась. Пора прощаться… Я напишу тебе, Симон.

Какое-то время они молча сидели на ограде, камни которой были заложены более 1000 лет назад христианскими ремесленниками. Теперь же их потомки наспех паковали вещи и покидали родные земли необратимо рассыпающейся на осколки Османской империи.

Симон снял с себя крестик, который он скрупулёзно делал несколько недель не без помощи учителя ремесла. Надев свою работу на шею Аннет, он прощался: