Настя поморщилась – не дай бог утонет! Тогда ей просто будет нагоняй и изолятор, а со смертью этой гадины все осложнится. Точно продержат в больнице полгода, а то и больше – чтобы убедиться, что Настя больше не представляет опасности для окружающих. И еще – будут пичкать всевозможными мерзкими препаратами, от которых человек медленно, но верно превращается в овощ.

Но все обошлось – дерьмо не тонет. Любка вынырнула и с шумом, как самый настоящий гиппопотам выбралась на берег. Настя уже приготовилась снова дать отпор, но Любка пошла в больницу, оставляя за собой мокрую дорожку болотной воды.

– Щас нажалуется и тебя засадят в изолятор – сплюнула кровью девчонка, и тут же без перехода сказала – Мне зовут Лена. А тебя?

– Я Настя – подумав секунду, ответила Соломина. Нужно было социализироваться, а как это лучше сделать, кроме как чаще общаясь с хроноаборигенами?

– Вон, уже бегут, мрази! – снова сплюнула Лена, глядя на приближающихся к ним двух санитаров, и торопливо добавила – Увидимся. Подружимся. И это…спасибо!

Выйдя из изолятора через неделю, Настя с удивлением узнала, что ее перевели из душной общей палаты, в которой лежали десять человек в палату Лены, где в комнате на четверых, или даже шестерых пациентов, «ютилась» только одна, привилегированная пациентка. Там уже стояла вторая кровать – широкая, новая, длинная – как раз под стать Насте, а еще – было очень прохладно, ибо работал встроенный в окно кондиционер, роскошь просто невозможная для палаты психлечебницы. В общей палате даже окна нельзя было открыть, потому в ней всегда стояла удушливая жара и вонь. Вонь от немытых тел, вонь мочи – некоторые пациентки мочились под себя, сортирная вонь – унитаз плохо смывал, а еще – некоторые просто не успевали до него добежать…

Настя некогда прошла такую подготовку, что эти запахи и такие трудности для нее были плевым делом, но…лето, жара, пот течет…а тут еще смердит, как в общественном сортире, и деться тебе отсюда некуда. И возмущаться нельзя – тут же запишут в историю болезни, представят агрессивной сумасшедшей, которая всем недовольна и склонна ко всему, чему угодно. Нет уж, лучше потерпеть и не выступать.

У Лены же – чистота, порядок, телевизор, кондиционер, холодильник, и даже окно открывается! Даром что на нем толстенная решетка, которую выдергивать только грузовиком. А еще – в «номере», иначе его никак не назвать – душ и туалет!

– Привет, подруга! – весело встретила ее Лена – Как ты? Откинулась с кичи? Есть хочешь? Тут мне родаки прислали всякой жратвы, давай, налегай!

– Но…это тебе прислали – попробовала сопротивляться Настя – Неудобно.

– Неудобно стринги через голову надевать! – отрезала Лена – Жри давай, знаю, что хочешь. Щас я чаю с лимоном наведу.

– Я в душ схожу, ладно? – сдалась Настя – В изоляторе – как в парной. Сто потов сошло.

– Давай, давай…а то несет как от козла! Вернее – козлихи! – недипломатично заметила Лена и захихикала – Да ладно, чо ты, подруга…не обижайся. Я шучу. Мойся скорее и вылезай, пожрем вместе. Поболтаем. Мне одной так скучно!

Настя с наслаждением вымылась, воспользовавшись душистым мылом и шампунем своей новой «подруги», потом с ее разрешения вытерлась насухо махровым полотенцем, и с отвращением натянув на себя пропотевший пижамный халатик наконец-то вышла из душа.

– Я щас скажу им, чтобы чистое тебе дали – хмыкнула Лена, осмотрев Настю с ног до головы – А то чистая, и надела такое уежище! И воняет. Я бы тебе мое барахло дала, не жалко, но размерчик не тот. Ты вон какая…большая! Щас!

Лона достала мобильный телефон (Настя так и не привыкла к такому виду связи, а ведь Карпов о нем рассказывал! Все равно – фантастика!), куда-то позвонила, и через десять минут в дверь (со стуком!) вошла медсестра и положила на кровать Насти стопку, в которой был пижамный халат, полотенце, и застиранные пижамные штаны – видимо вместо трусов.

Настя тут же сбросила грязный халат, натянула на себя штаны, сверху халат, и теперь уже на самом деле почувствовала себя чистой и здоровой. И очень голодной. В изоляторе кормили не очень-то сытно. Впрочем – как и в обычной палате. Как и всегда больничные повара удивительным образом умели превратить вполне приличные продукты в неудобоваримую массу, годную только для свиней. Это было во все времена, но в советское время хотя бы боялись творить такое безобразие. Теперь – «не боятся ничего, даже бога самого». Воруют…

– Садись! – Лена уже разложила на столе всяческие яства, и что поразило Настю – лежал самый что ни на есть обычный стальной нож. В психушке! Стальной нож! Что за хрень?!

– Ешь, не стесняйся! – сказала Лена, и проследив направление взгляда Насти, хихикнула – Удивляешься? Да, мне можно многое, чего нельзя другим. Папаня богатый, профинансировал так, что они все на цырлах передо мной бегают. Да ты ешь, ешь! И пей! Вот кофе давай пей. Или ты чай любишь? В общем – что хочешь, то и пей-ешь.

Она замолчала, посмотрела, как Настя взяла кусочек копченой колбасы и положила его на кусок белого хлеба, улыбнулась:

– А я почти хлеба и не ем. Толстею! И в спортзал хожу, тренируюсь…вернее – ходила! А все равно – чуть что мучное съем, и сразу килограмм плюс! Не хочу быть толстухой! Ненавижу толстух!

– А что так? – улыбнулась Настя, с удовольствием пережевывая упругое мясо – Что тебе толстухи сделали?

– А они как пугало! – тоже улыбнулась Лена – Вот мол, смотри, ты тоже такая будешь! А я не хочу быть такой! Я хочу оставаться вечно молодой, вечно стройной! А еще – мне не нравится мой рост. Чего я такая маленькая?! Почему мне не быть такой высокой…как ты, к примеру?! Обожаю высоких людей. И женщин, и мужчин!

– Хмм… – Настя подняла брови – Сразу и мужчин и женщин?

– Ну а чего такого? Женщины – нежные, с ними в постели хорошо. Мужчины – сильные, как схватит, как насадит! Ооо! Обожаю!

– Я это…как-то не очень по женскому-то полу. Вернее – никак! – осторожно сообщила Настя и приготовилась к тому, что ее сейчас попрут из палаты. Похоже, что девчонка взяла ее в качестве постельной игрушки. И Настю это ну никак не прельщало. Нет, она могла ради дела притвориться лесбиянкой – ради выполнения задания можно и нужно сделать все возможное, но чтобы здесь? Вот так? Нет уж…обойдется она без такой страсти.

– Да я тебя и не принуждаю, глупенькая! – хихикнула Лена – Хотя и не отказалась бы покувыркаться с такой красоткой. Просто мне скучно. А ты такая красивая, такая гордая….не такая, как все эти ублюдки! И сильная! Вон как ты Любку швырнула! Любка теперь на меня и не смотрит, боится.

– Ты вообще…как здесь оказалась-то? – осторожно спросила Настя, отпивая из кружки. Кофе был настоящим, молотым, что она тут же с удовольствием отметила. Хотя была не против и растворимого. Не до жиру, так сказать.

– Как оказалась? – Лена хихикнула – А пописала одного козла горлышком бутылки! Из-под виски. Толстое такое горлышко, острое! Приставал ко мне, а я не в духе была. Немного подпитая. Я так-то не против, когда пристают – на то они и мужики, чтобы приставать, но так нагло! Грязными руками хватать за киску! Козел душной! Я раз сказала, два сказала, три сказала…он уже и колготки порвал, ну я и врезала бутылкой по столу, а потом его исполосовала. Кровищи было! Ооо…это песня! Потом охранники меня хотели повязать. Им тоже досталось. А когда менты приехали, я одного мента порезала, другому яйца отбила. Скандал был! Папенька подсуетился, и засунул меня сюда – ну, типа я не в себе была, попытка изнасилования, я в расстройстве, помутнение сознания и все такое. Ну, чтобы со статьи соскочить. Только вот…не знаю, как прокатит. Раньше у меня тоже были случаи. Уж больно я не люблю, когда на меня наезжают. У меня и правда тогда крыша едет и всех хочу прикончить.

Она вздохнула, пожала плечами:

– Уж больно в колонию не хочется. И будут там такие вот как Любка пытаться надо мной измываться! Я там кого-нибудь порешу, и сяду еще глубже. Понимаешь, да?