Вернувшись в лагерь, чтобы сгрузить мясо, я рассказал парням об индейце.

- Я засыпал его, - сказал я, - но они найдут его и будут охотиться за нами.

- Одним больше, одним меньше, - заметил Карпе. - Мертвый индеец хороший индеец.

- Мертвый индеец - это начало неприятностей, - сказал я. - Нам бы поскорее убраться отсюда, если хотим сохранить свои головы.

- Ты что, спятил? - сказал Бун, уставившись на меня. - Ведь мы нашли столько золота!

- Нам не надо уезжать далеко, - возразил я. - Но на что золото мертвецу?

- Парень прав, - поддержал меня Киньон. - Мы нарвемся на неприятности.

- Я думаю, мы справимся с этим, - возразил Карпе. - Я не боюсь индейцев. А вот Пайк, похоже, струсил. Клянусь, он никогда не видел индейцев.

Я положил мясо, которое ел, и облизал пальцы. Затем я встал и посмотрел на него через костер.

- Ты назвал меня трусом и лжецом, Эл, - мягко проговорил я. - Я не потерплю такого ни от кого.

Он уставился на меня, как будто не мог поверить своим ушам.

- Ну и что из этого? - спросил он. - Мальчик решил, что он взрослый! Ну что же, я проучу его!

И он поднялся на ноги.

- Никакого оружия, - предупредил Бун. - Если индейцы поблизости, мы не должны привлекать их внимание.

Я тут же выхватил свой охотничий нож. Некоторые не любят холодное оружие, и Эд Карпе был одним из таких.

- Хватай свой нож, Эд, - сказал я ему, - и я посмотрю, какого цвета у тебя кишки.

- Никаких ножей, - возразил он. - Я согласен биться врукопашную.

Я с силой вонзил нож в бревно и сказал:

- Хорошо. Мне все равно. Выходи и посмотрим, кто здесь ребенок.

Он пошел на меня. Эд Карпе был высоким мужчиной, поджарым и с железными мускулами. Он с такой силой ударил мне в челюсть, что у меня искры посыпались из глаз. От удара я закачался. Он приготовился бить другой рукой, но я неожиданно подступил к нему, схватил его одной рукой за рубашку, другой между ног, поднял и стукнул о землю. Ударился он сильно, но тут же вскочил и, покачиваясь, пошел на меня. Он опять ударил меня, но на этот раз побоялся, что я опять схвачу его, и отскочил. Я сделал вид, что наступил на камень, и закачался, и он тут же бросился ко мне. Опустившись на колено, я опять схватил его одной рукой за рубашку и другой между ног и на этот раз бросил на землю головой вперед. Он сильно ударился и какое-то время лежал.

Когда я увидел, что он не собирается вставать, я отряхнул колени и вернулся к мясной кости, которую обгладывал. Никто не проронил ни слова, но Джош Бун был явно удивлен и смотрел на меня так, как будто увидел впервые.

- А ты умеешь драться, - заметил он. - Ловко ты его.

- Однажды в Пьер-Хоул я дрался в течение двух часов с огромным траппером, как два Эда вместе, но я все равно отделал его.

Через некоторое время Эд Карпе вернулся к огню - он мотал головой и часто моргал, но никто не обратил на него внимания. Мне было его жаль. Я не приветствовал людей, начинавших драться между собой, когда рядом индейцы. На рассвете я вернулся к своей шахте и заметил, что, пока я охотился, кто-то побывал здесь и поднял скальную перемычку, как крышку от рояля.

Конечно, я расстроился, но никому ничего не сказал. Я пошел дальше вверх по реке и нашел еще лучшее место. Там я тоже вырыл яму, но, когда собрался уходить, прикрыл ее ветками и стер все следы.

В этот день была очередь Киньона охотиться. Вернулся он обеспокоенный.

- Нам лучше убраться отсюда или готовиться к бою. Мы окружены индейцами.

Меня они не послушали, а Киньону поверили. Мы вырыли несколько углублений для стрельбы и укрепили их бревнами. Я никому не сказал, что мою яму обчистили.

На следующий день я вернулся к яме, закрытой ветками, прокопал ее до скального основания и вынул породу. Она была тяжелой от золота, и я намыл золота еще больше. Мой метод оправдывал себя. Правда, это была более трудоемкая работа, чем промывание песка, и более опасная.

Этой ночью все, кроме Крюгера, собрались в лагере. Мы переглядывались и, поверьте, всем было не по себе. Никто не видел немца и никто не слышал выстрела. Утром я опять пошел вверх по течению, а потом вернулся к месту, где работал Киньон, но спрятался в кустах. Я залег недалеко от него и мог наблюдать за обоими берегами.

- Джим! - Я старался говорить тихо, чтобы только он слышал. - Не смотри в мою сторону и продолжай работать Говорить буду я.

- Хорошо, - отозвался он.

- Кто-то обокрал мою яму. Вычистил ее, пока я охотился.

Он вытер пот с лица, но промолчал.

- У меня есть подозрения насчет этого немца, - продолжил я.

- Ты думаешь, он украл твое золото и смылся?

- Может и так. Я не думаю, что индейцы убили его. Но все же давай поглядывать. Но тогда кто это сделал?

- Не ты и не я. Могу поклясться каждой унцией золота, что и не наш старый немец.

Помолчав, я сказал:

- Ты продолжай работать, а я послежу.

Ох и хитер был этот Джим. Он работал, но, правда, несколько странно. Наклонившись, он поднимался не в этом же месте, а чуть подальше. Поэтому если кто-то хотел выстрелить в него, то должен был ждать, пока он совсем откроется.

Что до меня, то я чуть не пропустил самое главное. Я лежал в кустах часа два, глаза у меня устали. День выдался теплый, и в последние дни я очень много работал, поэтому подустал. Я, наверное, с минуту смотрел на дуло ружья, пока понял, что именно вижу.

Киньона спасло только то, что он постоянно передвигался. Он был около воды, и камни частично закрывали его. Он копал песок под валуном и собирался промыть его. Стрелок ждал, пока он подойдет к воде, чтобы бить наверняка.

Но я не ждал. Подняв свою старенькую "шарпс", я выстрелил в кусты, целясь вдоль дула ружья. Послышался треск кустов, мы оба, Джим и я, бросились туда, но к тому времени, как добрались, человек исчез. Его следы ничего нам не сказали, кроме того, что он был в сапогах, и, следовательно, это белый.

Мы пошли по его следам, но никого не обнаружили, пока не спустились вниз между камней. Там мы нашли Крюгера. Он был скальпирован.

- Это не индейцы, - сказал Киньон и был прав. Это было ясно, как день.

- Среди нас убийца, - сказал я.

- Может быть, - засомневался Киньон. - Но поблизости может быть кто-то еще, о ком мы не знаем. - Помолчав, он продолжил: - У нас еще не много золота.