Третий зал сегодня играл роль сельской школы. И если в начале экскурсии Тимоха сочувствовал крестьянским женщинам и чиновникам, то теперь настал черёд жалеть маленьких школьников. Понятное дело, что у них не было компьютеров или интерактивной доски. Но даже школьной мебели у детей не было. Вместо привычных парт, хотя бы тех, за которыми учились ещё Тимохины бабушки и дедушки, и которые он сам видел только в книжках и на старых открытках, в школе, представшей перед его взором, стояли три длинных ряда столов, вдоль которых тянулись узкие, совершенно неудобные скамьи. «Сколько же в классе было учеников? – прикинул мальчик. – Пятьдесят? Семьдесят?». Стены класса были пусты, без учебных пособий. «Ну, хоть классная доска у них висела!» – подумал школьник. Вместо портретов великих людей в одном из углов находилась икона с небольшой лампадкой. Других предметов мебели в классе не было.
Окончательно убедившись, что в позапрошлом веке все люди в Уссурийске жили в спартанских условиях, были невероятно мужественны (даже девушки и дети), могучи и выносливы, Тимоха завернул в очередной зал. И тут же изменил сформировавшееся было мнение о своих недавних предках. Очередной зал представлял собой будуар некой дамы. Первым делом в глаза бросился цвет стен – нежно-голубой. Стены украшали картины в позолоченных рамах. «Наверное, репродукции», – подумал Тимоха. Вдоль стен никаких лавок или скамеек, никаких жёстких, жутко неудобных стульев. Только мягкие изысканные кресла и кушетка с изогнутой спинкой. Вся мебель в комнате была светлых тонов, кроме небольшого комода, стоящего у одной из стен. Тимоха внимательно осмотрел безделушки, лежащие на поверхности комода, и повернулся к окну. Первое, на что он обратил внимание, было высокое зеркало на двух опорах в причудливой раме. В таком зеркале человек, каким бы высоким он ни был, обязательно будет отражаться во весь рост. Даже в цилиндре. Даже в шляпе с павлиньими перьями. Даже с высоченной прической времен Марии-Антуанетты. Тимоха перевёл взгляд на туалетный столик, стоявший справа от окна, и только сейчас заметил, что он в зале не один. За столом на мягкой кушетке восседала девочка, должно быть, его ровесница, в темно-сером платье в мелкий белый цветочек, с накинутым на плечи клетчатым шерстяным платком, с русой косой – словно сошедшая с иллюстрации книги Бунина – и с самым невозмутимым видом делала селфи. Тимоха никогда не робел перед девочками, но природная скромность не позволяла ему заводить беседу с незнакомыми людьми. Однако, такой контраст эпох настолько поразил, а больше рассмешил мальчика, что он, сам не ожидая от себя, громко произнес:
– Эй, горничная, чего ты тут расселась? Сейчас барыня придёт – осерчает!
Девочка, застигнутая врасплох, от неожиданности вздрогнула и повернулась, глядя на Тимоху широко распахнутыми испуганными глазами, но уже через пару секунд её лицо приняло насмешливое выражение.
– А ты сам-то кто? Конюх или плотник? Тебе в дамские покои вообще вход запрещён! Если тебя здесь обнаружат, то высекут, можешь не сомневаться!
Молодая особа тут же потеряла интерес к своему собеседнику и, расправив складки на длинном платье, снова повернулась к туалетному столику, принявшись исследовать туалетные принадлежности. Тимоха, собравшийся было идти в очередной зал, передумал и быстрым шагом подошёл к девочке. Он считал абсолютно недопустимым хватать экспонаты руками. Одно дело – присесть на стул или диван, и совершенно другое – трогать старинные вещи.
– Ты что делаешь? – возмущенно прошептал он. – Немедленно положи на место! Их нельзя трогать!
– Я ничего плохого не делаю! – сердито ответила девочка. – Я просто смотрю.
– Вот и смотри, смотреть глазами надо, а не руками! А если каждый будет хватать экспонаты?! Ты что, не понимаешь? Это же история!
– Отстань от меня! Иди, куда шёл! Я сама разберусь, что мне можно, а что нельзя, без советчиков!
Девочка положила на место деревянный гребень для волос и взяла в руки фарфоровую пудреницу.
– Если ты не прекратишь хватать экспонаты, я сейчас позову сотрудников музея! Пусть они с тобой разберутся!
– Давай, иди, жалуйся! Ябеда!
– Я не ябеда, просто ты поступаешь непорядочно! Уходи отсюда! – Тимоха, покрасневший от негодования, схватил непослушную девочку за локоть и с силой дёрнул на себя. Девочка, не ожидавшая такого выпада, на мгновение потеряла равновесие и ухватилась за столик, машинально разжав пальцы руки, в которой она держала пудреницу. Музейный экспонат упал на пол и разбился, мелки кусочки разлетелись по всей комнате. Ребята в ужасе глядели друг на друга. В воздухе повисла тишина. Первой нарушила молчание девочка.
– Это всё из-за тебя! Зачем ты меня дёрнул?
– А зачем ты тут всё лапала? Кто тебе разрешал? Ещё и удержать не смогла! Что теперь делать? Теперь нас точно накажут. Ещё и в чёрный список внесут!
– Надо быстро всё спрятать и валить отсюда, как будто нас тут и не было, – придумала собеседница. – Надеюсь, тут нет камер видеонаблюдения?
– Куда же их спрятать? Смотри, сколько осколков!
– Ничего страшного! Те, что покрупнее, закинем в ящик стола. Или комода. А мелкие – ногами разметём по полу, чтоб в глаза не бросались. Не стой, как истукан, давай, помогай мне, пока нас действительно не застукали!
Тимофей огорчённо вздохнул. Он понимал, что совершает самое настоящее преступление, но пути назад уже не было. Тем более, эта несносная девчонка могла опередить его и сама пожаловаться хранителям музея, будто это он трогал экспонаты руками и разбил пудреницу. Мальчик принялся помогать убирать осколки.
Когда на полу, по крайней мере, на первый взгляд, не осталось следов преступления, девочка облегчённо выдохнула и произнесла:
– А теперь валим, пока сюда никто не пришёл и не застукал нас. А потом расходимся по разным залам и всё: ты меня не видел, я тебя не знаю, нас тут не было, понял?
– Можно было и не уточнять, – обиделся Тимоха. – Я не тупой! Пошли отсюда.
Дети приоткрыли портьеру, закрывавшую дверной проём, чтобы незаметно проскользнуть в предыдущий зал, который сегодня представлял собой сельскую школу. Но их план уйти незамеченными не сработал. Видимо, дети были так увлечены спором, что не услышали, как всех остальных пригласили на мастер-класс или историческую реконструкцию. Комната была забита детьми, которые сидели на лавках. У доски лысоватый мужчина с густой бородой с проседью что-то рассказывал ребятам. Одет мужчина был в простую темную рубаху и черные штаны, заправленные в сапоги. Видимо, это был один из сотрудников музея или местный актёр, специально приглашённый, чтобы сыграть роль сельского учителя. Девочка пригнулась и тихонько взяла за рукав Тимоху.
– Останемся пока здесь, чтобы не привлекать внимание, – еле слышно прошептала она. – Потом сольёмся с толпой. Садись на скамейку, поучаствуем в этом флешмобе, или что тут у них?
Тимоха не стал спорить, он и сам понимал, что лучшее для них сейчас – раствориться среди других школьников, а не привлекать внимание, пробираясь к выходу. Дети присели на свободный край скамейки и стали слушать, о чём говорил псевдоучитель. Мужчина тем временем читал условие задачи, изображая, видимо, урок математики.
– Кузнец Игнат отправился к своему брату Прокопию из села Никольское в город Владивосток, находящийся на расстоянии 90 верст от его дома. Шёл он со скоростью 5 вёрст в час. В это же самое время Прокопий направился проведать своего брата Игната и проходил он 4 версты за час. Через какое время братья встретятся? Ну, кто мне даст ответ?
– Ежели кузнец по пути зайдёт в трактир или в лавку, а братец его тем временем пройдёт мимо, так и во век не встретятся! – загоготал белобрысый мальчишка. Весь класс дружно рассмеялся. Даже сотрудник музея улыбнулся.
– Ну и мастак же ты, Севка, балагурить! А сможешь ли ты посчитать? Ну-ка, выйди к доске да покажи нам своё мастерство.
Мальчик приуныл, громко шмыгнул носом и поплёлся к доске. Тимоха обратил внимание, как мастерски был загримирован этот Севка: тёмное, не по сезону, лицо, грязная шея, обветренные кисти рук, взъерошенные волосы. Да и повадки у него были какие-то древние. Видимо, начинающий актёр. «Здорово играет! – слегка позавидовал Тимоха. – Может быть, мне тоже стать артистом? Надо подумать над этим, когда вернусь домой». Школьник немного отвлёкся от театрального действия, происходившего у доски, и начал сначала отвлечённо, а затем со всё большим интересом разглядывать остальных ребят. И, странное дело! У всех, как на подбор, были натруженные, грубые руки, у многих – даже с бородавками; тёмные обветренные лица. Волосы девочек, заплетенные в косы с разноцветными ленточками, у всех до единой были натурального цвета. Почти все мальчишки сидели в париках с причёской «а-ля горшок», выглядевших так натурально, словно это были их собственные волосы. И весь класс внимательно смотрел на доску, на которой Севка с большим трудом выводил цифры, решая элементарную задачку, конечно, если не принимать во внимание, что в условии задачи даны вёрсты, а не километры. Тем не менее, Тимоха уже давно решил её в уме. «Может быть, это какой-нибудь интернат или детский дом пришёл на экскурсию? – размышлял Тимоха. – Да нет, вряд ли. В интернатах тоже сейчас всё современное и цивилизованное. И школьная программа такая же, как и у всех». Складывалось впечатление, что всё происходящее – всего лишь постановка пьесы. Но для кого был весь этот спектакль? Кто его зрители? «А если здесь сейчас кино снимают? – осенило Тимоху. – А я не в курсе, наверное, пропустил объявление».
