Послушно иду за ним. Пока не оказываемся на небольшой уютной полянке. Такой потрясающий вид открывается. Если до этого сквозь толщи веток деревьев солнце слабо проникало, то тут целый пучок света льётся сверху, озаряя собой всё вокруг.

«Красотень какая… и день выдался тёплым, безветренным».

— Маш, отомри… иди сюда…

— Да…

Посмотрев на мужа, увидела, как он приминает высокую траву, затем стелет свою рубашку на землю. А выпрямившись в полный рост, раскрывает руки для объятий.

И нас притягивает друг другу магнитом, неведомой силой…

Руслан торопливо расстегивает мою блузку, но не до конца, лишь верхние пуговицы. С бюстгальтером поступает ещё проще: приспускает вниз, оголяя грудь. Жадно присасывается к одному соску, второй — щипает, зажимая между пальцев. От удовольствия прикрываю глаза, выгибаясь навстречу ласке.

«А вдруг кто-нибудь застанет в компрометирующей позе?» — только этого не хватало. Запоздало стыд накатил. Хотя с желанием бороться тоже не в состоянии.

— Руслан… — то ли хочу его остановить, то ли подтолкнуть продолжить быстрее — не знаю, запуталась.

И, как будто прочитав мысли, решительно сказал:

— Молчи, — он накрыл мои губы жёстким поцелуем, подавляя всякое сопротивление. Тут же увлёк за собой, подминая под себя.

Я в его безоговорочной власти… Он резко задирает подол моей длинной юбки и пробирается рукой в трусики, а потом вовсе рвёт тонкую кружевную ткань… Низ живота мгновенно наполнился приятной тяжестью в ожидании близости, а мышцы стянуло томительно-сладкой болью, предвкушая наслаждение. Между ног настолько влажно, что там всё хлюпает от каждого требовательного движения пальцев.

И я уже на грани, скоро взорвусь… Почувствовав это, Руслан развернул меня спиной к себе. Поставил на четвереньки, устраиваясь сзади. Быстро расстегнул джинсы и, спустив их вместе с боксерами, ворвался в моё тело…

23.2

Руслан

Поначалу я осторожничал с Машей…

Она достойна исключительно бережного заботливого отношения. Откровенно говоря, раньше боялся сделать что-нибудь не то и не так. Иными словами — не хотел спугнуть. В особенности наш первый раз: старался быть очень нежным. Да я надышаться на неё не мог! Опасался, что какое-либо из моих действий, даже не резких, не причиняющих боль, будут восприняты ею как грубость или насилие, а это неизменно напомнило бы о бывшем муже и, скорее всего, оттолкнуло бы от меня навсегда. Но она приятно удивила — доверилась полностью.

И продолжает удивлять… Что бы я ни делал, понимает без слов: с одного взгляда, тонко чувствует, мгновенно включается в процесс, максимально открывается, отдаётся без остатка — всё бушующее море эмоций забираю и наполняю своей любовью в ответ…

Вот и сейчас… Ухватив её за локти, потянул на себя, заставляя выпрямиться. Выкрутил руки за спину, но не сильно, не теряя контроль ни на секунду, крепко прижал к своей груди и продолжил ритмично входить в неё. Моя девочка прогнулась в пояснице, активно подставляет свои бёдра навстречу мощным толчкам, откинувшись затылком на моё плечо… и стонет…

«О-о-о… а как она стонет…» — сладко, протяжно, с придыханием, повторяя моё имя вновь и вновь… Только от одних этих звуков готов кончить.

— Русла-а-а-н… — очередной стон сорвался с её губ.

А я задвигался быстрее, чувствуя стремительное приближение финала.

Она прикрыла глаза, подставив лицо лучам солнца — волосы и молочная бархатная кожа сияют в ярком свете. Полные острые холмики, выглядывая из бюстгальтера, вздрагивают от каждого движения, топорщатся и манят прикоснуться.

Перехватываю мою девочку за талию, а ладонью накрываю грудь, и как хотел — щипаю упругие сосочки. Но этого мало… Впиваюсь зубами в шею, кусаю до лёгкой пронзающей боли — знаю, как Маше нравится такая ласка, и она сильнее стонет.

Тащусь от мыслей, что все её оргазмы принадлежат мне. Именно со мной испытала весь спектр ощущений — чего не было с бывшим мужем, в чём сама призналась. Она привыкла думать о себе, что не любит секс, не представляя, какими бывают отношения, а Константин считал жену фригидной… придурок… не оценил доставшееся ему сокровище, упустил своё счастье…

«Теперь эта чувственность и страсть — мои!» — признаться, и я, словно девственности лишился. Никогда не было так хорошо. Поистине, в моменты близости с Машей мы становимся одним целым, единым организмом, дышим друг другом, обмениваясь энергиями.

— А… а-а… а-а-а… — она задрожала всем телом, выгибаясь дугой в моих руках.

Волна блаженства накрыла её и пронзила меня с такой силой, что голова поплыла от удовольствия, когда ощутил интенсивные сокращения мышц лона, сжимающие член в тугом кольце.

— Девочка-а-а… — изливаюсь в неё, издавая шипящие звуки, рычу, как тот самый медведь, которым меня успели прозвать…

Мы ещё какое-то время целуемся, нежимся в объятиях друг друга под солнцем, напоминающим сейчас лампу, направленную специально на нас, как будто в мире никого больше нет…

…На обратном пути, пока идём домой, мы болтаем обо всём. Маша вспоминает свой вопрос, заданный ранее:

— А всё-таки как мы назовём сына?

— Если честно, ещё давно определился: когда у меня родится сын, то его будут звать Имраном, как моего деда.

— Имран… — она задумалась.

— Ну как? — мне нравится наблюдать, как эмоции отражаются на её лице.

— Красивое имя. И что оно означает?

— Если дословно, то «жизнь», хотя можно ещё трактовать, как правильный, праведный, умный.

— Я не против. Пусть будет Имран, — подытожила, вызвав мой внутренний смех своим решением.

— Не хочу тебя расстраивать, — поднёс к губам её руку и поцеловал тонкое запястье, — но имя я бы выбрал сам.

— Даже не посоветовался бы со мной? — моя девочка нахмурилась.

Отрицательно помотал головой, потом добавил:

— Так и быть: дочь назовёшь ты, как пожелаешь. Только имя должно быть мусульманским, это обязательно.

— Да, я всё знаю, о многом твоя мама рассказывала, — вздохнула Маша, — если отец мусульманин, то и дети тоже…

— Тебя это огорчает? — я напрягся, взглянув на неё.

— Нет, нисколько. Дело в другом: понимаю, что должна принять ислам, но пока внутренне не могу с этим смириться.

— Ну и не надо. Зачем себя ломать? — остановил её и обнял лицо ладонями.

— А как же свадьба? — она потёрлась щекой, прикоснувшись к моим рукам. — Я ведь согласилась.

— Пожениться по религиозным канонам можно и без этого, поэтому не забивай голову. Если не готова стать мусульманкой — не нужно, — хотя по документам имя у неё мусульманское — Мариям, но всё это не имеет значения, она всегда будет просто моей Машей — единственной, неповторимой и бесконечно любимой.

— Точно? — улыбнулась.

— Точно, — хорошо, что спросила, хоть сомнения развеял.

— Ой… — тут же говорит она.

— Что такое? — опять напрягся.

— Я же не успела сказать: есть кое-какие проблемы…

— О чём ты? — нам только этого не хватало.

— Надо ехать к врачу, обследоваться, родить самостоятельно не получится из-за узкого таза — об этом я знала и раньше. Потребуется операция.

— Фух… а я-то подумал… — выдохнул облегчённо. Это меняет дело. Конечно, рисковать нашим маленьким чудом не будем, ни при каких обстоятельствах, как и подвергать опасности любимую женщину. — Съездим в ближайшее время. Выберем лучшего врача. Обещаю: всё будет хорошо. Справимся.

— Я верю тебе.

И для меня это высшая награда.

…Мы пошли дальше. Селяне уже не так пристально смотрели на нас. Удовлетворили любопытство, увидев Машу. Хотя ещё не раз станем темой для обсуждения — браки с людьми другой национальности, культуры и веры не приветствуются.

Но это решать не им. А во мне и так намешана жгучая смесь из разных кровей: и чеченская, и русская, и украинская, и польская, даже цыганская — в роду у мамы кого только нет.

Ближе к дому заметил идущую навстречу женщину. Она опустила голову вниз и, согнувшись в спине, тащит сумки, а поравнявшись, подняла на нас удивлённый взгляд.