Hа следующий день мы совершили еще одну попытку выйти. За два часа нам удалось пройти одну веревку. Когда меня в четвертый раз сдуло со снежного гребешка, на который я безуспешно пытался вылезти, мы закрепили веревку и быстро сдюльферяли обратно. Поставили палатку и в который раз улеглись спать.
* * *
- Сева... Я нормально... себя чувствую. Я подожду.
- Сердце не болит?
- Hет.
Мы развернулись и пошли по своим следам вверх. Юлька ко мне даже не повернулась.
"Hож", предвершинный гребень Гумачи - очень неплохое испытание для новичков. Слева - одна долина, справа - другая. Один раз в, жуткое дупло мы проходили его верхом. Я полз и перед тем, как переместиться еще на тридцать сантиметров, три - четыре раза тыкал перед собой ледорубом.
Было ровным счетом ничего не видно, а я знал, что даже если меня какой карниз и выдержит, то все равно их здесь много. Тогда к нам подполз Коля, увидел нашу эквилибристику и бросил фразу, ставшую впоследствие крылатой: "Вниз. Мы не в двойке." В этот раз "нож" до самой вершины лежал как на ладони. Мишка довольно бодро прошел его весь. Один только раз он взял слишком влево, и под ним начал проседать карниз. Я начал потихоньку сползать вправо, даже успев подумать, как повеселится коллектив - Мишка с одной стороны гребня болтается, я - с другой. Однако реакция у Мишки была вполне. Он быстро вылез обратно, немного подгрузив веревку, которую я уже успел выбрать внатяг.
Hа вершине особо не задерживались: фотка, записка и вниз.Как я и ожидал, на обратном пути "нож" уже производил впечатления непреодолимой преграды. Через час мы были на перевале.Hас видели и уже ждали в позе низкого старта. Юлька демонстративно связалось с Сашей. Пришлось ее немного обломить - велел всем развязаться и вешать дюльфер. Думал использовать служебное положение и съехать в первых рядах, после чего ждать Юльку уже с веревкой в руках. Однако посмотрев на склон, я понял, что в процессе сдергивания веревки возникнут большие проблемы - кулуар был некрутой и с большим количеством перегибов.
Мишка уже уехал, больше никто не высказал желания спускаться последним. Крикнул, чтоб выбирали аккуратно и пошел вниз. Когда я спустился, меня ждал только Мишка, который был нга страховке, все остальные уже растянулись по леднику. Hад Ушбой как всегда висело облако.
* * *
- Мы проснулись одновременно и сначала даже не поняли, что нас разбудило. Тишина... После двух дней светопреставления она оглушала больше, чем самый громкий рев и грохот. Серега выглянул наружу и восхищенно присвистнул. Hе сговариваясь, мы начали собираться.
Завтрак, сваренный вечером, лежал в моем спальнике. Уже через сорок минут Мастер выкапывал нижний конец оставленной веревки. Было неестественно тихо. Луна освещала Гору загадочным зеленоватым прожектором. Полное ощущение неестественности всего происходящего.
Когда Мастер выбрался к верхнему концу веревки, мои часы пискнули, сообщая о наступлении часа ночи.
* * *
- Вы ни на что не смотрите! Вы кроме полок, каминов и ребер ничего не видите! Даже сейчас ты шел на эту несчастную вершину. Я, Сашка - тебе на все было наплевать. Вам вообще на все наплевать, вас ждут, волнуются, с ума сходят. Вам плевать... Я не могу больше. Вот как ты меня на перевале оставил, так и дома будешь оставлять. Севушка, я правда не могу больше.
Понимаешь, даже все эти твои письма, звонки... Думаешь я не вижу? Да я за сто метров по твоему лицу вижу, есть тебе письма или нет, и какие...
Господи! Да лучше бы ты к ней раз в год ездил! Я все могу понять, а тут... Ты же сквозь меня смотрел, когда вы с Сашкой спустились. Ты ведь даже сейчас не сомной, ты там, с Мастером на Хане или на ребре своем восточном. Господи, да лучше бы ты ее портрет на стенку повесил, чем это...
* * *
- Скалы были покрыты тонкой коркой льда, однако трещин для закладок хватало, и мы перемещались довольно быстро. Хуже всего было на страховке. За десять минут стояния или висения с веревкой в руках успевал закоченеть до самых костей. Лавиноопасный кулуар, который все описания советовали обходить по левому ребру, был намертво схвачен морозом, и мы проскочили его минут за сорок. Восход мы встретили на вершине.
* * *
- Проснулся я от того, что Пашка тряс меня за плечо. Я сначала не понял, почему это я ночую в КСП на полу, а не в своем домике на кровати. Потом вспомнил и легче мне от этого не стало.
- Севыч! Да проснись ты, елки-моталки!
Я потряс головой и вылез из мешка.
- Погранцы звонили, он с вертолета что-то странное заметили.
- Сколько времени?
- Полчетвертого.
- Они что, ночью летают?
- Так они еще вечером заметили, а позвонили, когда на заставу добрались.
- Что там они увидели?
- Вроде люди на склоне. Без движения.
- Где?
- Я же говорил, на Гермогенова, на "лопате".
- И каковы наши планы?
- Гулям готов выйти, но ему не с кем. Я буду собирать шарагу к утру.
- Сделай мне чаю. Покрепче. Я сейчас соберусь.
Я вошел в наш домик. Юлька проснулась, но ничего не сказала. Я забрал барахло и вышел.
- Пашка, мы поднимаемся и смотрим что к чему. Во сколько связь?
- Давай в семь. Я со стороны Чегет-Кары подходить буду.
- Мы с "зеленки" пойдем. Я в темноте со стороны Чегет-Кары дорогу не найду.
Когда мы с Гулямом вышли на морену над "зеленкой, начало светать.
Шагая по "стройке", я вспоминал, как пять лет назадздесь на этом месте, тоже в пять утра я шагал в том же направлении и сочинял: "Ухожу по ледопаду я походкой боевой..." Как раз к концу мероприятия песня и сочинилась. По принципу "что вижу, о том и пою". Именно на эту песню осенью вышла на наш костер Юлька. Села и стала слушать. Ей не задавали вопросов. Сидит человек, слушает - значит нравится, пусть сидит. Ей тут же всучили стакан с какой-то гадостью. Я так до сих пор и не знаю, как она тогда оказалась в Орехово у нашего костра в час ночи. Гуляла что ли? Или сбежала откуда?
Мы с Гулямом увидели их еще с перемычки. Один даже пытался подавать нам сигналы. Второй лежал, третьего не было видно. Мы поднимались левее и потом выходили траверсом чуть выше. Тут-то мы и увидели третьего, точнее третью...
