Несмотря на то, что в результате недавних скандалов удалось призвать к ответу и Goldman Sachs, и McKinsey (и Deutsche Bank, и Wells Fargo, и многие другие), масштабы недопустимого грозят лишить либеральный глобализм всякого будущего.
Если мы поощряли весь развивающийся мир инвестировать в инфраструктуру, брать долги, демонстрировать демократию и давить коррупцию только затем, чтобы грабить их при помощи того самого механизма, который по нашим обещаниям должен был их спасти, значит, у нас вот-вот появятся крайне недовольные нами соседи.
Джозеф Штиглиц, нобелевский лауреат по экономике и бывший главный экономист Всемирного банка, знает, почему наша глобальная система работает лучше многих. Его выводы нелицеприятны. «Одновременная утрата веры в неолиберализм и в демократию – не совпадение и даже не корреляция. Неолиберализм подрывал демократию вот уже 40 лет… Цифры очевидны: рост замедлился, а плоды этого роста стекаются с сокрушительной скоростью к тем немногим, кто сидит на самом верху»[38].
* * *
Под огнем оказались не только банкиры с Уолл-стрит. Прежний блеск утратила и Кремниевая долина, утопия неуемного оптимизма, место, где каждое приложение, каждый стартап и каждый венчурный капиталист всерьез стремятся так или иначе «сделать мир лучше». После краха доткомовских компаний в 2001 году акции FAANG (Facebook, Apple, Amazon, Netflix, Google) перепрограммировали наш мир до неузнаваемости.
Мы опьянели от головокружительного восхищения возможностями, открывшимися в нашу новую эру инноваций. «Гуглеры» колесили на разноцветных велосипедах и щеголяли девизом компании «Не будь злюкой» (впоследствии его решили убрать). Facebook, начинавшийся как элитная цифровая директория для выпускников Лиги плюща, открыл свои двери, и теперь все мы, даже бабушка, можем сталкерить старую любовь и фотошопить свою жизнь.
Простые и легкие покупки на Amazon, вызывающие нездоровую зависимость, сгубили на корню малые предприятия и местные заводики, а параллельно потогонные центры доставки заказов, которые платят курьерам копейки, заставляли своих работников прибегать к нам под дверь через 48 часов максимум (под угрозой страшных кар). Но это было так славно, так увлекательно, так удобно, что мы на все закрывали глаза. А Цукерберг подзуживал нас: «Двигайся быстрее и все ломай!»[39]. Мы питали тщетные надежды, что весь этот творческий бардак нам каким-то образом на пользу.
К 2016 году все начало меняться. Сначала приключились скандалы с вмешательствами в голосование по Брекситу в Великобритании и в президентские выборы в США, которые перевернули наши представления о социальных сетях и их темной стороне, о том, как Cambridge Analytica и им подобные превратили в оружие миллионы аккаунтов в Facebook – заставили их прицельно рассылать сообщения, очень эффективно вносящие раскол в общество[40]. Сначала было непонятно, насколько потакал всему этому Facebook и насколько единичным случаем можно считать Cambridge Analytica. Что Cambridge Analytica делала по недосмотру Facebook, а что – с его ведома и согласия?
Теперь кажется, что все это уже неважно. Демократия не смогла восстановиться после итогов двух последних выборов и тем более не переживет их последствий. Она пережила гражданскую войну, нацистов и Советы – и пала под натиском AdWords и Twitter.
Внезапно оказалось, что политика разнузданной свободы слова, которой придерживаются все эти платформы, порождение Кремниевой долины, до обидного бессильна. Удобный либертарианский подход, если подойти к нему с меркой целенаправленных стараний обмануть алгоритмы и хакнуть гражданское общество, представляется скорее небрежным, нежели принципиальным, особенно если учесть миллиардные доходы от рекламы, собранные со всех участников. Летом 2020 года из Facebook начали массово увольняться сотрудники в знак протеста против того, что глава фирмы Марк Цукерберг, похоже, отнесся с полным безразличием к необходимости контролировать заведомо ложную или провокативную политическую рекламу на их платформе. Атлант в худи и кроссовках Allbirds только пожал плечами, прежде чем снова их расправить.
Буквально в последние два года когнитивный диссонанс стал окончательно невыносимым даже для тех, кто угодил в самую гущу хайпа. Разногласия в кампусе Google переросли в безобразные свары, спровоцированные несколькими консервативными «брограммистами», которые утверждали, что чувствуют, что их подвергают цензуре и остракизму за излишне правые убеждения. Потом сотрудницы выступили с протестами против всепроникающей культуры неприемлемого сексуального поведения начальства, которое норовит распускать руки, а потом, если и уходит с поста, то с золотым парашютом. Наконец, у сознательных граждан вызвали озабоченность решение компании вернуться в Китай с поисковыми алгоритмами со встроенной цензурой, а также мутные контракты по продаже Пентагону систем распознавания лиц на основе искусственного интеллекта для применения в военных дронах и бесцеремонное увольнение одного из самых известных специалистов по этике[41].
Для «гуглеров», выросших на девизе «Не будь злюкой», границы между положительными и отрицательными героями стали все сильнее размываться. К лету 2019 года статья в New York Times объявила, что «Кремниевая долина обращается за терапией»[42]: специалисты по высоким технологиям, получавшие шестизначные зарплаты, запоздало обнаружили, что бесплатные суши и рукола все-таки не глушат нарастающую тошноту.
* * *
Не уцелела даже наша вера в профессионалов, посвятивших свою жизнь клятве Гиппократа – primum non nocere, главное – не навреди. Начиная с 80-х годов прошлого века, а в следующие два десятка лет все чаще врачи начали направо и налево прописывать, сначала по делу, а затем и без нужды, синтетические опиоиды вроде оксиконтина. Это положило начало полномасштабной эпидемии опиоидной зависимости, ставшей самым серьезным кризисом здравоохранения XXI века. Одна аптека в маленьком городке в Аппалачах с населением в 4000 человек выдала по рецептам девять миллионов таблеток оксиконтина[43]. Американское Управление по борьбе с наркотиками и другие государственные органы правопорядка обескураживающе бездействовали, а Purdue Pharma гребла деньги лопатой и била все рекорды прибыли.
80 % сегодняшних героиновых наркоманов начинали с оксиконтина по рецепту[44]. Стоит прибавить к этому не менее разрушительную, но менее освещенную в прессе эпидемию бензодиазепинов (класс седативных препаратов, в число которых входят валиум, ксанакс и клонопин), а также привычку прописывать без необходимости амфетамины вроде риталина и аддералла, и волей-неволей задумаешься об особенностях отношений врача с пациентом. Систематический анализ в журнале Lancet показал, что в мире засвидетельствовано свыше 20 миллионов случаев «ятрогеннных заболеваний» по всей планете[45] – этот заковыристый термин означает «ваш доктор накосячил и сделал только хуже».
Этот коллапс веры в официальную медицину вызвал мощную обратную реакцию. В разгар эпидемии коронавируса в 2020 году организации, некогда стоявшие выше мелочных склок, – Центры контроля над заболеваемостью и Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) – подверглись яростной критике[46], что вызвало раскол в обществе. И СМИ, и власти предержащие то и дело подвергали сомнению их честность и объективность, что стало чудовищной помехой координированным мерам противодействия глобальному кризису здравоохранения.
