– Кажется, я догадываюсь, кто тебе снился, – сказала она, когда мы отдышались.– Пять тридцать! А я так хотела выспаться. Теперь даже пытаться не буду. После такой встряски сон точно не придет.

Она осмотрела мою постель и нахмурилась.

– Что с твоим постельным бельем? Я его тебе только вчера застелила.

– Да? Мне показалось оно не свежим. – Сделав максимально виноватое лицо, встала, а потом улыбнулась. – Сейчас же застелю новое.

– Сделаешь это после. Я хочу поговорить.

Она села, уперлась руками об матрас, медленно раскачиваясь, закусила губу и насупила брови, видимо разговор будет не самым легким, поэтому я молча кивнула и вернулась в постель.

– Это все моя вина… то, что с тобой происходит… это все моя вина, Телла…

– Это вина моего отца,– улыбка слетела с моего лица, давая понять, что разговор мне не интересен, – можешь не продолжать, не хочу об этом говорить.

– Я поговорю с Томом и попрошу разорвать вашу помолвку… – настаивала тетя.

Я уставилась на эту ненормальную пытаясь предположить, как появились такие мысли в ее прекрасной головке. Однозначно, это все чувство вины. Может мне стоит сказать ей, что ее просьбы к Фестону уже разлетелись по всему Зовру и теперь ее обвиняют невесть в чем? Нет, не стоит. Потом придется объясняться с родителями, а это может закончиться не одной дозой Тумана, потому, что импульсивность Лис наверняка выплеснет наружу личность информатора этой сплетни.

– Смешно. Нет, правда, я бы с удовольствием еще посмеялась, но, кажется, лимит уже исчерпан.

– Я предложу ему себя, он не откажет, – не унималась она.

Бред. Из разговора Лис с Томом, который я услышала в палате, было понятно, что он запечатлится с ней только в случае моей смерти.

– На девяносто девять и девять процентов, у него ко мне чувства, просто этот негодяй получает удовольствие от того, что я его умоляю, – подытожила тетя.

Безусловно, мой мозг все еще не был готов принять реальность: я и Фестон. Словно какая-то злая шутка. Я всегда воспринимала этого урода как неизбежное будущее тети. Не мое – ее. Но готова ли я снова стать наблюдателем неминуемой участи Лис? Не думаю.

Десять лет ожидания не прошли даром, я слышала грязные речи Томаса вчера. Он пробрался в наш дом! Это не чувства, нет, он просто обезумел! Фестон словно хищник, что слишком долго выслеживает добычу, а когда она, наконец загнана в угол, набрасывается на нее и терзает с дикой яростью. Боюсь представить, что он сделает с ней, когда Лис станет его супругой, если будет под боком. А со мной? Что сделает со мной, с раздражающей его пищалкой?

– Лис, – сонный голос бабушки раздался в коридоре, прерывая мои размышления, – помоги мне спуститься.

– Мам, тебе шестьдесят один! Или ночь накинула еще двадцатку? И вообще, зачем ты сюда поднималась? Ты же предпочитаешь спальню на первом этаже.

Тетя уже открывала дверь, когда я ее остановила.

– Кстати о процентах, сколько?

Я так и не решалась узнать ни у родителей, ни у Йорин, хотя она периодически навещала меня в крыле, какой у нас с Фестоном процент совместимости.

– Девяносто пять, Телла…

Она грустно выдохнула и выскользнула за дверь, а я осталась размышлять над ее словами.

Девяносто пять. Она говорила с ним до обручения, и он мог согласиться на брак с ней, ведь их процент выше, но им двигала месть. Томас хотел, чтобы она чувствовала себя виноватой, видеть ее раздавленной. Что ж, ему это удалось. Ходячая мерзость.

– Девочка моя.

Мои размышления были грубо прерваны вошедшей бабушкой. Мира же вроде как хотела спуститься.

Она удивленно посмотрела на мою кровать, потом на кучу мятого постельного белья закинутого в угол, присела рядом со мной, обняла и… всадила иглу в плечо. Я вздрогнула.

– Бабушка! Что ты делаешь…здесь?

– Ты так кричала, что мне пришлось подняться. Это был кошмар, Телла. Поспи еще немного. Тебе нужен отдых.

– Конечно.

Я посмотрела ей в глаза, но видимо она поняла мое удивление по-своему.

– Не волнуйся, родителей ты не разбудила, только Лис. Столкнулась с ней в дверях твоей комнаты, попросила приготовить кофе. Я снова плохо спала, хочется взбодриться.

– Вы говорите обо мне? – тетя влетела и с разбегу шлепнулась в кровать, чудом не задев меня. – Кофе готов. А где твое постельное белье? Я только вчера его поменяла.

Двойная доза Тумана за последние шесть часов, что подарили мне ночной визитер и мило улыбающаяся Мира, будила во мне желание разнести этот дом в щепки.

– Оно показалось мне не свежим, – буркнула я, – тебя ждет кофе, бабуль. И вообще, я бы хотела еще поспать, – гаркнула и укрылась с головой одеялом.

4. В поисках правды

На завтрак не спустилась. Есть, конечно, хотелось, а вот видеть Миру – нет. Я не уверена, что смогла бы сдержаться и не вставить словечко о чудодейственном уколе. Мама, которая выжидающе топталась в моей комнате, понимающе кивнула, мол, ребенок еще не оправился, и меня больше не беспокоили.

Я лежала в постели и, разглядывая деревянный потолок. Пыталась успокоить поток терзающих меня мыслей.

Во-первых, вероятнее всего мои старшие родственники носят шприцы во всех карманах и нужно быть предельно осторожной в беседах с ними.

Во-вторых, судя по тому, что Лис запомнила, Туман стирает из памяти только последние несколько минут жизни.

Интересно… совсем небольшой промежуток. А если прибавить дозу? Чем это может быть чревато?

Я прерывисто вздохнула. Это какой то кошмар…

Кстати о кошмарах, сон был действительно ужасный. Все было словно наяву, с этим не поспоришь – клочок волос Лис все еще лежит на тумбе. Мне приснились… мутанты – кажется, это слово произносил отец в воспоминаниях.

Да, то, что я увидела пять лет назад в воротах длинного коридора лаборатории, только отчасти напоминало человека: огромные руки, ноги разной длинны, маленькая голова, искаженная мимика, но глаза… Они вполне человеческие, и взгляд вполне осознанный. Перед тем как грохнуться на белый кафель я увидела в них боль, отчаяние и неизбежный конец.

Нужно завтра вернуться в школу. Выпуск в конце месяца и Совет разрешил мне не продолжать учебу, но мне необходим пропуск в библиотеку. А его получают только выпускные классы. Хорошо бы найти информацию о жизни за стеной. Если мои догадки верны – Дубликат обитаем и это, в-третьих.

Я озадаченно потерла лоб. Зачем скрывать правду? И какая она, эта, правда?

Мои размышления были прерваны внезапно открывшейся дверью, за которой стоял Тим.

– Дядя, я могла быть не одета, – возмутилась я, швыряя в него подушку.

– Я толкнул дверь с закрытыми глазами, мелкая! – он грохнулся рядом.

– Не комната, а проходной двор! Ты пришел один?

– Томас еще не вернулся из-за стены. Ты интересовалась им?– он заулыбался, и когда я гневно толкнула его в плечо, уже засмеялся в голос, – бабушка и дедушка внизу… Ты заставила нас пережить ужасное, Телла. Больше никогда не смей так делать! Ты меня поняла?!

Его улыбка вмиг испарилась, и он впился в меня своими зелеными глазами, словно пытался вбить свои слова мне в голову.

Я кивнула и опустила взгляд, услышав боль в его фразе. Меня кольнула совесть.

Родители моей матери меня любили, правда. Мамины сестры и брат тоже души во мне не чаяли. А я не подумала в тот момент ни о них, ни о Лис, которая все еще пытается поменять мою шкуру на свою. Тогда меня терзало только предательство родителей и моя незавидная участь. Страшно представить, как они перенесли мою выходку.

– Мне жаль, что заставила вас волноваться. Я не думала в тот момент.

– А следовало бы!

– Тим, меня обручили с Фестоном! Лис избегала этого почти десять лет, а я, получается, досталась ему в качестве утешительного приза! Пойми, мной двигал страх и ужас неизбежного замужества.

Дядя громко выдохнул. Конечно, он не хотел говорить о своем сотоварище плохо, но и ничего хорошего о нем сказать не мог.

– Я это заметил,– Тим вновь улыбнулся и протянул руку к моим волосам, – выглядишь ужасно, да еще и поседела. Теперь я единственный владелец каштановой гривы!