Обидно, конечно, терпеть такое от своего же брата-дворника -- уж он-то мог бы понимать, каково мне приходится... Но с другой стороны -- мы квиты. Как раз тогда в издаваемый мною с друзьями самиздатский литальманах "Алконост" кто-то из общих знакомых предложил стихи некоего А.Прахова.
Мы их не взяли: слабоваты...
А почему бы и нет?
Рассказывает Денис Рогаткин (Петрозаводск):
-- Вблизи поселка Тюменский, где живет Берг, стояла лагерем наша детская группа. В один прекрасный день ребятам сказали, что вечером Ланцберг придет к ним в гости. Во время ужина в лагере появляются человек пятнадцать-двадцать -- мужчины, женщины, дети, с гитарами, фотоаппаратами...
Один из ребят поворачивается ко мне и спрашивает:
-- Что, они все -- Ланцберги?
Ну, очень маленький поселок!
В той же группе произошел такой диалог ребенка со мной.
Ребенок:
-- А что, Ланцберг тоже здесь живет?
-- Почему "тоже"?
-- Да нет... Просто говорят, он такой великий, великий...
Секрет долголетия.
Рассказывает Берг:
-- 26 декабря 1988 года был у меня небольшой по масштабам бедствия концертик в Москве. С билетами суетился Георгий Мурый; от него же я и услышал эту фразу. Сказана она была одним из его сотрудников (а работает Георгий в окружении немногих оставшихся в наши времена при деле людей науки).
Услышав поток информации, в котором фамилия "Ланцберг" перемежалась словами "концерт", "билеты" и "авторская песня" Жорин коллега, которому не надо было объяснять про автора "Оптики" физика Ландсберга, удивленно спросил:
-- Так он еще и поет? Сколько ж ему лет!?.
Тем и знаменит.
От Дениса Рогаткина.
Старый петрозаводский КСПшник в разговоре:
-- А, Юрий Визбор? Знаю, я ему резинку в трусы вставлял.
Я -- не я!
Рассказывает Берг:
-- 1998 год, июль, XXV Грушинский. Ночной концерт на "гитаре". Выступает Александр Дольский. Публика в экстазе. После первой песни не отпускает. Не отпускает и после второй. А -- регламент; пора выходить Вадиму Егорову.
И он выходит, а "гора" скандирует:
-- Доль-ский, Доль-ский!..
-- Считайте, что я -- Дольский, -- вносит Вадим деловое предложение.
Принято без энтузиазма.
Кстати, Юлий Ким был встречен еще более прохладно: в Самаре не "раскручен".
Перевыполнение желаний.
Записал Дмитрий Мурзин.
Валентин Берестов рассказывал, что его покойная жена Татьяна Александрова (автор домовенка Кузьки), услышав, как Высоцкий поет знаменитое стихотворение Андрея Вознесенского "Пошли мне, господь, второго!", сказала:
-- Андрей просил у Господа "второго", а Тот в неизреченной милости своей послал ему первого.
Радужные перспективы.
Рассказывает Леонид Блехер (Москва):
-- Июль 1980-го. Москва хоронит Высоцкого. Среди огромной толпы, затопившей московские улицы, медленно движется компания КСПшников. По их скорбным лицам видно, каким ударом стала для них смерть великого человека. Сквозь толпу к ним протискивается их знакомый -- Миша Байер, на лице которого написано радостное возбуждение. Он обводит торжествующим взглядом небывалое людское море и вдохновенно говорит:
-- Это еще что! Вот когда Окуджаву хоронить будут...
ИДЕОЛОЖЕСТВО
(Термин принадлежит журналисту Валерию Хилтунену)
Секрет вечной молодости.
В своей книге "Непридуманные анекдоты" поэт, переводчик, профессор-филолог Александр Жовтис рассказывает:
-- Вскоре после возвращения из эмиграции в Москву Александр Иванович Вертинский, один из первых наших "бардов" (если не первый), дал концерт в Доме литераторов. Он пел "Чужие города", "Маленькую балерину", "Куст ракитовый" и прочие свои "классические" вещи...
-- А сейчас, -- сказал Вертинский, -- я спою вам "Песню о Сталине". Слова и музыка мои:
Он стоит, как серебряный тополь,
У Кремля, принимая парад.
Сколько стоил ему Севастополь!
Сколько стоил ему Сталинград!
Будут помнить про годы былые,
И вовек не забудет Москва,
Как над картой военной России
Побелела его голова...
Трудно представить себе это -- но руководивший в ту пору Союзом писателей А.А.Фадеев испугался "нелитированных", т.е. явно не проходивших через цензуру строк и попросил у артиста текст. Через несколько дней, во время очередного инструктажа у Сталина, он доложил вождю народов:
-- Вертинский в концерте спел "Песню о Сталине". Вот эту...
Вождь внимательно прочитал стихи, минуту подумал и сказал:
-- Это сочинил честный человек. Но исполнять не надо!..
Разве "Сталин -- наша слава боевая, Сталин -- нашей юности полет" мог стареть, седеть и вообще быть человеком?
О разговоре со Сталиным Фадеев рассказал писателю Владимиру Михайловичу Крепсу, со слов которого я знаю об этом вечере и руководящем указании вождя.
Акустика!
Из книги А.Л.Жовтиса "Непридуманные анекдоты".
Весной 1967 года А.А.Галич побывал в командировке по каким-то киношным делам в Алма-Ате. Он пел тогда свои крамольные песни в нескольких "неофициальных" концертах, в том числе в драматическом театре им.Лермонтова (после представления). Театр тогда помещался напротив здания КГБ...
Когда все собрались в фойе, где должен был состояться концерт, Александр Аркадьевич долго ждал, пока налаживали технику. Наконец, все было сделано. Галич взял в руки микрофон и спросил: "Ну что, слышно?", на что один из слушателей, актер театра, громко ответил:
-- Очень хорошо... Даже в доме напротив!
То, что товарищам в доме напротив было "все слышно", доказали впоследствии предпринятые ими акции...
"50 -- это так же, как 20"!
Рассказывает Юрий Кукин.
В 1967 году (отметим дату, это очень важно) ему, ставшему уже лауреатом нескольких песенных конкурсов и вообще человеку популярному, предложили издать сборник собственных песен. Он принес в издательство тексты. Редактор просмотрел их и один за другим забраковал все, по той или иной причине.
Песня "Тридцать лет" отпала из-за строчки "Пятьдесят -- это так же, как двадцать".
Антипатриотическая ностальгия.
Рассказывает Александр Городницкий:
