И в отношениях с ним следует вести себя осторожно. Начни я сюсюкать, называть Жукова «котиком» и признаваться каждый день в любви, он не поверит! Начни я печь блинчики, варить борщи и с умным видом слушать подробности обучения на «Финансах» — не поверит!

Как все непросто!

Костя что-то горячо доказывал папе, но незаметно вытянул руку из кармана, завел за спину и стукнул невесомым жестом себя по заднице, а потом повернул ко мне лицом и прошептал одними губами: «Хочу!»

— Боже, — тихо простонала я, пряча пылающее лицо в ладонях. Хотелось нервно рассмеяться, но смущение и очевидное желание заставили лишь задушено выдохнуть.

«Мы так доиграемся до чего-нибудь нехорошего, Жуков!»

Папа увидел мое лицо и покачал головой, ободряюще улыбнувшись, а я вспыхнула с новой силой.

«Ох, папа, если бы ты только знал, о чем сейчас все мои мысли!»

Наконец, папа громко, чтобы и я слышала, сказал Жукову, что будет ждать нас завтра утром в кабинете, чтобы уладить «некоторые формальности». Я проглотила визг и посмотрела на серьезное и благодарное выражение лица Кости. Он кивнул папе и пообещал не опаздывать, после чего повернулся ко мне.

«Как же я соскучилась!»

Шокирующая мысль пронеслась в моей голове наряду со множеством других, но так поразила, что я на мгновение потерялась в ощущениях.

Прошло несколько часов с нашего последнего разговора с Жуковым, но осадок до сих пор остался и, вместо того, чтобы злиться, я скучала! Мне не хватало рук Жукова, его прямого и серьезного взгляда, сухого приветствия, короткого объятия и после, когда мы останемся наедине, страстного и жгучего поцелуя.

Кто бы знал?

Учеба и семейные проблемы отнимали практически все свободное время Кости, но по вечерам он вырывался на час или два, чтобы пригласить меня на прогулку в парк. Там-то я впервые и столкнулась с обратной стороной хладнокровия Жукова, которое превращалось в огненную лаву, готовую стереть все живое с лица земли, стоило ему коснуться меня. Когда он впервые почувствовал мои губы на своих, то просто смял их, терзая жадными ласками, и теперь я всякий раз вспоминала свои ощущения и эмоции. Жуков, мой Жуков — давно не мальчик! И как я могла раньше думать, что он и рядом не стоит с Андреем? Как я вообще могла их сравнивать, считая Жукова ботаником, не способным сподвигнуть девушку ни на что, кроме разовых поцелуйчиков?

Костя неспешно сделал первый шаг ко мне и улыбнулся — тягуче, угрожающе, а я снова закусила губу, теперь невольно, отчего взгляд Жукова потемнел. Хладнокровно, как умел только он один, Жуков пересек комнату и встал между мной и косяком арки, дружественным тоном приветствуя женщину, занятую приготовлением ужина. Он говорил одно, а делал совсем другое — нетерпеливо проводил ладонью по моей ноге, сжимая бедро. Никаких лишних слов и эмоций «на людях», ни одного резкого и неверного движения. И эти его брючки с идеальной складочкой, рубашечка с белым воротничком и безупречно-стильное пальто!

— Привет, — ехидно поздоровалась я с парнем, задирая голову и жадно замирая взглядом на губах, которые издевательски подрагивали в улыбке.

— Привет, — низким голосом ответил Жуков, нервируя меня хриплыми нотками в голосе и разгорающимся пламенем в карих глазах. — Думал, что ты не выдержишь и сорвешь мне мирные переговоры с твоим отцом.

— Как прошло? — шепотом спросила я Костю, заглядывая тому за плечо и провожая прямую папину спину, который спешно поднимался к себе в кабинет. Папа тоже не любил проявления эмоций на людях.

— Сносно, — ухмыльнулся Жуков, притягивая меня ближе к себе. — Бесишься?

«Скучаю!» — чуть не ляпнула я в ответ, ощущая жаркую волну внизу живота, которая поднималась от прикосновений Кости. Его ладонь бесцеремонно залезла ко мне под футболку и поглаживала нежную кожу спины, отчего я невольно подрагивала и кусала губу, палясь на кухарку, которая никак не желала уходить.

— У меня всего пара часов, после чего нужно вернуться домой и упаковать остатки вещей. — Костя все еще недоверчиво вглядывался в мое лицо. — А я-то думал, ты рвешь и мечешь из-за моих слов.

Мне показалось или он выглядел разочарованным? Ну, не только же Жукову быть сильным, стойким и хладнокровным, я тоже умею вживаться в роль королевы, недаром незримая корона в волосах запуталась.

— Рвала и метала, — призналась я Костику, который улыбнулся и еще крепче прижал меня к себе, заставляя задирать подбородок, чтобы не упустить ни одну эмоцию, мелькнувшую на его лице.

— Я пытался принять взвешенное решение, — оправдывался Жуков, — думал, что так лучше.

— Вдали друг от друга? — спросила я Костю, а тот поморщился, дернул меня в гостиную, показывая головой на дверь.

— Проедемся, — и в голосе знакомая «сталь».

Жуков давил на педаль «газа» и молчал, я тоже не мешала ему думать, занятая бурей, которая поднималась внутри меня всякий раз, стоило оказаться с ним в тесном пространстве автомобиля. Так долго продолжаться не могло! Рано или поздно я вспыхну, как спичка, и придется ему тушить меня всеми возможными способами.

— Ален, — Костя резко затормозил, отстегивая ремень безопасности и растирая лицо ладонями. Его напряженный голос начинал нервировать, и я заглянула парню в глаза, уловив там пугающую неуверенность. — Ты ведь серьезно?

Он смотрел на меня с затаенной болью, а я понимала, что сама во всем виновата. Столько лет игнорировала его явные знаки внимания, высмеивала его чувства, играла ими, натравила Андрея. Так просто он этого не забудет!

— Конечно, нет, — улыбнулась я Жукову, отмахнувшись от его слов. — Я просто ищу повод, чтобы бросить учебу и безнаказанно свалить в Питер — самый сырой и облачный город из всех, где мне давилось побывать — а тут ты.

— Не шути, Ален. Не сейчас! — попросил Костя, затрагивая те струны души, которые я предпочитала никогда и никому не показывать.

— Я хочу быть с тобой, Костя, — ответила я парню, глядя в его глаза. — Хочу попробовать, — добавила с вызовом, прокручивая в голове возможные варианты развития событий. Это жизнь, мы не застрахованы ни от чего, в том числе и от расставаний.

— Я тебя никуда не отпущу, — предупреждающе насупился Жуков, а я рассмеялась.

— Сама уйду, как… — но договорить Жуков мне не дал, дергая на себя и закрывая рот поцелуем. Тем самым, жарким, крышесносным, продирающим до нутра. Он целовал так, как будто я самое ценное его сокровище — трепетно, жадно, лихорадочно и в тоже время нежно. Его руки сжимали плечи, настойчиво притягивая все ближе, а губы сминали мой рот, выдыхая признания в любви.

«И этого парня я хотела променять на другого?! Где были твои глаза, Алена, все это время?!» — последняя здравая мысль, промелькнувшая в моей голове прежде, чем объятия Жукова стерли их все разом.

Глава семнадцатая

До вечера, Жуков

(Алена)

Дождливый серый Питер, в который либо влюбляешься, раз и навсегда, либо ненавидишь, и на всю оставшуюся жизнь, нагонял на меня уныло-зевотное состояние. Я, привыкшая к умеренному климату центральной России, взирала на сырое безобразие под ногами с видимой неприязнью, вытаскивая новые кожаные сапожки из очередной ледяной лужи. Пусть от дома до остановки длился вечность.

— Мда, еще немного и эта осень превратиться для меня в настоящее испытание! — пробормотала я себе под нос, отскакивая от очередного несущегося с бешеной скоростью транспорта, норовившего всю грязь выплескать мне на лицо. — Жуков, чтоб тебя!

Не помогло!

Время тянулось примерно так же медленно, как тягуче и неспешно плыли низкие черные тучи у меня над головой. Важные, разбухшие от влаги, привносящие сырость в и без того серое пространство города.

Жуков опаздывал. Я ждала Костю на остановке примерно двадцать минут и за это время продрогла до костей от порывистого осеннего ветра, но мой парень не торопился. Мы уже не попадали в кофейню, а ведь договаривались!

Наконец, его черный внедорожник припарковался напротив меня, и Жуков выскочил в одном свитере и джинсах, виновато разводя руками.