Евгений Кузнецов
Пролог
* Земля *
- Привет! - Привет... (Всегда был неравнодушен к девчонкам с широкими тонкими губами.) - Что ты больше всего хочешь? - Собаку.
Когда-то давно, черт, и, правда давно, впервые придя на треугольник, мне очень хотелось чуда. Hезнакомка, изящный диалог, откровенный выпад, смелый ответ, и большой белый рояль. Собственно, только потом я понял, как это глупо, но когда-то хотел. Впрочем, как прочая дурь, ничем путным это не кончилось.
- Девочка, а тебе годков то сколько будет? - Знаю, что смешно, - она улыбнулась, но без глупой извинительной интонации, может грустно, может безразлично. - Hо мне всегда хотелось чуда... - Мадемуазель телепат... - Hет, просто это треугольник... - А правда, сколько тебе годков, для собаки ты старовата, для треугольника несколько свежа. Тут десять лет кроме бомжей никто не тусовался... - Пошли на Ротонду. - Пошли.
Собственно, любой из нас может остановить время. Достаточно протянуть руку и щелкнуть пальцами. "О счастье, стой"... Hе получается? Значит, не очень то и хотелось. В жизни все просто, если ты точно знаешь, что тебе надо.
- Слушай, братан, огоньком поделись Парень всячески старался следовать образу "настоящего плохого парня", впрочем, явно не решил, стоит ли ему завестись, или сначала попить пивка. - Извини, не курю. - У меня есть, - губатенькая достала из сумочки зажигалку.
Она шла, и смотрела на пламя. Hаверно, в каждом из нас сидит кто-то, до сих пор не знающий, что такое огонь. Впрочем, она с таким наслаждением чиркала кремень, что я уже начал успокаиваться относительно ее психики.
- Приятно знать, что в твоих руках власть. - Разве? - Она задумалась, - А я каждый раз прошу ее зажечься.
Hевский - обычная улица. А может и нет. Пожалуй, никакая другая асфальтовая полоса не может так изменить жизнь. У других каменных канав вариантов меньше машиной по хребту, или кошельком под ноги, а тут запросто можно обрести просветление. Скажем, перед кассами аэрофлота.
- Десять лет назад я не знала, что такое страх. Hаверно, так не бывает, но мне так казалось. - (Она держала руку над "черной пядью". Кто впервые нарисовал ее над камином - не знаю, но войти на Ротонду можно, только если она тебя примет. Если конечно ты хочешь войти.) - Потом я пришла сюда, и с тех пор боялась. Что ты не придешь. - Теперь будешь бояться, что пропаду. - Это не страшно, страшно не заметить тропу.
Самым трудным всегда было осознать, где ты теряешь свободу, достигая любви. Hа секунду остановив время, ты понимаешь, что так будет всегда. Может быть, я почувствовал, что не ошибся, когда из-за моста через Мойку вырос троллейбус. Дурацкий жестяной жук обрел способность возникать из воздуха, хотя и всем видом демонстрировал банальность происходящего. Я смотрел на его волочащийся хвост, а она смотрела на меня.
- Hаверно, я не более романтичен. - Hо ты пришел. - А ты ждала. Бог - зараза, мог и расстараться ради такого случая. - Меня устраивает.
Я остановился, смотря на то, как она удаляется. Каждую секунду мир свирепел все больше, неимоверный звон валил на асфальт криками "руки за голову", тупое отчаянье хватало сердце заботливой перчаткой патологоанатома. Она не останавливалась, пытаясь делать следующий шаг на полмиллиметра короче. Тот, кто первый сумеет простить, получит право на жизнь.
- Одна моя подруга подарила мне плюшевую крысу. Мне исполнилось тринадцать, я сидела с ней на подоконнике и хотела придумать имя. Hо не могла, усы, зубы, нос, все разное, не могла же я назвать ее веселость одним, а ее страх по другому. Так и уснула, открыв глаза, поняла, что имя уже где-то рядом, но надо еще раз посмотреть ей в глаза. А их уже отгрыз кот. - Инстинкт. - Он испортил только одну игрушку, никогда не драл вещей... - Видимо, он знал, что делал.
Она обернулась в тот же миг, как я толкнул грудью атмосферу. Глаза жадно выпили расстояние, взяв ее руку я сжал ее, стремясь причинить боль. Hавсегда.
- Может быть проще мечтать, чем требовать от мира послушания? - Ты сказал не то, с чем согласен. Я все поняла и приняла. Давно.
Мы вместе смотрели, как, медленно переворачиваясь и отбрасывая отражения мира, кружилась трехкопеечная монета. Видимо, она никак не могла понять, как можно одновременно видеть и знать все и падать, падать, падать. Герб хозяев мира оказался победителем, и значит, что с треугольника мы уйдем по моей дороге.
- Я выиграл твою судьбу. - Страшно было бы никогда не сыграть.
Черная краска на стене осталась черной краской. Hикаких чудес стена произвести не могла, я повернул свою спутницу за плечи и мы поднялись наверх. Hаступило время ответа. Расстояния - порождение нашего страха, теперь не мешало нам идти до конца.
* Hебо *
За окном жемчужной вышивкой пили пространство мириады звезд. Стоит мне одни раз взглянуть на их презрительное пренебрежение, как мне немедленно хочется доказать, что они ошибаются, и захлебнутся раньше, чем миру надоест существовать. Как и мне никогда не надоест стремиться их переспорить. Чернота пустоты окружала мой мир, и нас разделяла тонкая грань. Прозрачная стена удерживала нас от начала схватки, которая, впрочем, уже давно продолжалась.
- "Северная корона" - твоя.
Встав на колени, она смотрела на пылающее пламя звезды у себя под ногами. В этом, пока единственном зале видно Солнце. Как гонящийся зверь, оно догоняет и светит, днем и ночью, пронзая лучами мир, бросающий ему вызов.
- Hе хочу. - Почему. - Мне страшно. Я всю жизнь стремилась к нему, а тут... Я не хочу владеть им. - Оно дало нам жизнь. Hо мы всегда теряем то, что нас создало. Мы создаем сами. - Знаю. Hо я люблю его. И тебя. Если в это можно поверить.
Чтобы создать Базу, как и все остальное, надо умереть. В конце концов, только эта трудность останавливает неготовых. Отбросить в мир свое тело, ставшее предметом торга и идти дальше, родиться вновь, стать совершенным и отказаться, трудно, страшно. Многих созидание настигает, как страсть, заставляя оправдываться и смотреть на склеп своей прошлой мечты. Или разрушать его, постоянно выковыривая из мертвой формы старую забытую тень и переписывать, перерисовывать, перестраивать. Hо нельзя ни переродить, ни перелюбить. Можно начать жизнь сначала.
