Даже простейшие вещи, будь то отправка корреспонденции и запрос и получение исполнительных листов, выполняла самостоятельно, хотя Маргарита периодически намекала, что надо бы взять студентика в качестве помощника, чтобы оставить время для более серьёзных занятий, нежели походы на почту. Я же упёрлась рогом, ни в какую не соглашаясь. Принятие студента означало необходимость его обучения, контроля за ним и несения ответственности за его «косяки» – а к таковым я была не готова, ещё прекрасно помня свои первые годы в «Легал-Консалт».

Горбылёв, в полушутку, обзывал меня «одиноким одиночкой», но, в отличие от Маргариты, на помощнике не настаивал. Именно с него я взяла пример – всё делать исключительно самой, насмотревшись на то, какие глупые, пустяковые и не очень, ошибки делали его помощники – Лариса и Роман. Больше от невнимательности, чем от злого умысла. Но иногда эти ошибки стоили слишком многого.

– Ма, я пришла! – кинув ключи на комод в прихожей и снимая с ног туфли, оповестила о своём появлении любимую родительницу. Аккуратно сдвинув обувь в угол входного коврика, прошла по узкому коридору на кухню, откуда доносились умопомрачительные ароматы.

Мама пританцовывала на месте, стоя за плитой и размахивая лопаткой.

– М-м-м, как вкусно пахнет, – чмокнула её в щёку и выглянула из-за её спины, чтобы рассмотреть, что это такое она готовит.

Оказалось – оладушки.

– Ой, Кристя, я не слышала, как ты пришла, – мама чмокнула меня в ответ. – Садись, ты как раз вовремя, сейчас чай пить будем. Папашка твой со смены должен вот-вот вернуться.

Я присела на краешек углового кухонного диванчика, предварительно проверив его на шерсть – тогда, пять лет назад, чтобы хоть как-то поддержать маму, я притащила ей в дом котёнка – рыжего, ушастого, длиннохвостого, с умильно-серьёзной мордахой.

Мама отчего-то расплакалась и, только утерев слёзы, нарекла котофея Тимошей. Теперь же Тимоша превратился в огромного и наглого усатого, в силу своей кровной связи с сибирскими котищами, хвастающегося густой шерстью. Шерсть эта, к слову, стала в доме приправой, ибо была везде, где только можно и нельзя.

Что же касается отца… погуляв до холодов, он вернулся домой – чуть ли не на коленях приполз к маме, моля простить его. И мама простила. Наверное, потому что очень любила и не представляла без него жизнь. Я вот не простила бы. Ни за что. Но мама – это мама… И это был её выбор.

– Ну что, как у тебя дела? Совсем про нас забыла, не звонишь, не пишешь, – мама устроилась напротив меня, пододвинув в мою сторону плошку с оладушками и вареньем и кружку с уже налитым чаем.

– Прости, мамуль, работы очень много. В завале… Ещё сейчас нам в помощников клиент припряг адвокатскую контору… только мешаться будут, а толку от них никакого, – разоткровенничалась я. – Даже если и будут в процессы ходить, то так, покрасоваться. А всю работу как мы делали, так и будем. – Зачерпнула оладушкой варенье и, пока оно не стекло, побыстрее откусила. – А самое обидное, знаешь что? Вместо того, чтобы нам гонорар поднять, клиент ещё одних нанимает! Они меньше чем за полляма в месяц даже браться не будут, – добавила с обидой.

– Не нам решать, дочка, – только и сказала мама. – Слушай, а как там твой доктор поживает? – она подмигнула.

– Мря-мя? – раздалось из-под стола, и тут же на колени запрыгнул Тимоша, чуть ли не залезая на стол своим шикарным хвостом.

– Тимка! – строго шикнула мама, на что кот лишь прищурился и, потоптавшись по моим коленям, соизволил-таки усесться рядом. Жёлтые глаза, не моргая, уставились на остатки оладушка в моей руке.

– Егор-то? – отпихнула наглую рыжую морду, решившую покуситься на мой ужин. – Нормально, работает. Ничего не меняется.

– А как у вас дела?

– Ма, – закатила глаза, – я же тебе говорила. Даже не рассчитывай! Вообще я зря тебе про него рассказала. Жила бы в неведении и бед не знала.

– Я же должна знать, кто за моей дочерью ухаживает!

Я хмыкнула. Если бы мама знала обо всех этих «ухажёрах», её бы удар хватил. Разочаровавшись в отношениях и в чувствах, я перестала смотреть на отношения между полами как на что-то сакральное. Что плохого в том, чтобы просто получать удовольствие? Ведь именно так мы с Беккером и познакомились – столкнулись в общей компании, разношёрстный контингент которой объединяло лишь одно – желание хотя бы на пару часов вырваться из рабочих будней и побыть самими собой.

О приходе папы я узнала первой – пока мама щебетала то о том, то о сём, услышала, как хлопнула дверь в прихожей. К тому моменту я уже засобиралась домой, так что, когда отец появился на пороге кухни, только бросила ему скупое «Привет и пока, пап», чмокнула в колючую щёку и упорхнула в коридор.

– Может останешься? – предприняла попытку продлить нашу встречу мама.

– Не, – мотнула головой, балансируя на одной ноге и второй подтягивая туфлю к себе, – устала, домой поеду.

– Ну смотри, – покачала головой мама. – Позвони завтра обязательно.

– Хорошо, – улыбнулась и обняла маму. – Пока, па! – крикнула в сторону кухни.

Спускаясь вниз по лестнице, нащупала в сумке вибрирующий телефон, так и не снятый с беззвучного режима. Звонил Беккер.

– Да? – прижала телефон плечом к щеке.

– Какие планы на вечер? – Егор не стал ходить вокруг да около.

– Есть предложения?

– Поехали в «Панораму».

– Во сколько? – взглянула на часы на руке.

– В десять я за тобой заеду.

– Ладно.

Юркнув в салон машины, привычно откинулась на кожаную спинку и потянулась. В любом случае, у меня ещё есть время, чтобы добраться до дома и переодеться.

«Панорама» была одним из тех мест, в которые хочется возвращаться снова и снова. Ресторанчик на пятидесятом этаже высочайшего небоскрёба в городе мог похвастаться отменными авторскими чаями и тающими во рту десертами. Мы периодически спонтанно заскакивали в него, предпочитая часы перед самым закрытием или сразу после открытия – в любое другое время без брони получить столик оказывалось практически невозможно. Вид на город сквозь стеклянные стены и неплохая кухня в сочетании с довольно приемлемыми ценами сделали его популярным местом.

Егор припозднился на десять минут, но надо отдать ему должное приехал на автомобиле, а не на мотоцикле. Галантно открыв передо мной дверь кирпично-красного паркетника, он с высоты своего роста чмокнул меня в макушку.

– Привет, – сказал тихо. – Ты прекрасно выглядишь.

– Взаимно, – улыбнулась.

В бежевом пуловере и брюках светловолосый Беккер выглядел, как мужчина с обложки. Кажется, в своем юношестве она даже баловался моделингом – благо природа щедро одарила его внешними данными, пусть и на любителя. Сперва я неуютно чувствовала себя, утыкаясь носом в его ключицу, но со временем привыкла к такой разнице и даже стала получать от этого странное удовольствие.

Мы словно сговорились – бежевый оттенок моего пиджака идеально подходил к пуловеру Беккера. Запахнув борта пиджака, села на пассажирское сиденье – хорошо, что я не вырядилась в один коричневый кроп-топ и белые плотные джинсы, а то к ночи ощутимо похолодало.

– Как дежурство? – задала рядовой вопрос, когда Егор плавно тронулся с места, и красный паркетник, словно змея, пополз по узкому проулку.

– Спокойно, если не считать, что часов в пять утра пришлось принимать какого-то алкаша с напрочь развороченной челюстью.

– Оу, – выдала я, пожалев, что задала этот вопрос.

– Расслабься, – Беккер на мгновение повернулся ко мне и одарил смеющимся взглядом. – В этот раз без красочных подробностей, – накрыл мою руку на подлокотнике своей и сжал её.

Меня удивляло, насколько он был зависимо-тактильным – ему нравилось прикасаться ко мне, пусть даже совершенно невинно и мимолётно. Погладить по запястью, помассировать ладони, прижаться носом к макушке, обнять, провести пальцами по контуру моих губ – он был настоящим наркоманом по части прикосновений.

Солнце уже зашло за горизонт, оставив напоследок невероятно-розовое небо. Башня небоскрёба словно разрезала его, сверкая тысячами огоньков, щедро усыпавших её стеклянную поверхность. Чем ближе мы подъезжали к её подножию, тем сильнее меня пробирала дрожь. Иногда, когда я пешком проходила возле неё и задирала голову вверх, чтобы охватить взглядом вершину, земля будто уходила из-под ног.