Так что в своих придуманных рассказах Эмма всегда его ругала за то, что поздно вернулся, что жадничал на счет денег.
Познакомиться с ним у коллег желания не возникало. Но дома Эмма хранила на всякий случай для достоверности зубную щетку и мужскую бритву в ванной и пару рубашек и джинсов в шкафу – вдруг кому-то придется к ней заехать за чем-нибудь, если заболеет.
С вечера она придумывала эти россказни о поганце Леньке, готовясь к совместному чаепитию с женами «реальными». Собственно, ей ничего бы не стоило завести себе такого пьянчугу и в самом деле – но вот этого она совсем не хотела. Лучше разыгрывать из себя жертву, чем ею являться. Ведь в кино головы рубят не на самом деле, а зрители сопереживают героям в этом случае. Так и она выбрала игру, как замену личной жизни. И тут она «в тренде» – ведь по сути игры разного рода стали заменой всего и вся- спортивные соревнования – замена военных сражений, компьютерные игры и тренажеры заставляют переживать не угрожающие варианты смертельных опасностей, пикаперы заменяют влюбленных. Так что, по сути, она не делает ничего плохого –всего лишь рассказывает о несуществующих проблемах, тем самым избегает их в реальности. Она же не врет о том, что счастлива, любима и боготворима, как делают другие, чтобы завуалировать свое униженное терпение в браке с эгоистом и паразитом или тираном и грубияном.
Все врут, но «господа, если к правде святой мир дорогу найти не умеет, мир безумцу, который навеет человечеству сон золотой». Хоть теперь и не модно так считать, но Горький гением все же был.
Кстати, тот, кого Эмма окрестила Леонидом – его фотку показывала Эмма коллеги- в Интернете назывался Михаилом Сабировым. И был тот плодом любви очень красивой женщины, которая после ухода от нее любимого мужа решила сделать ремонт. И тут ей в нанятой бригаде подвернулся гастарбайтер Махмуд Сабиров. И она отомстила с ним мужу. Тот оказался в постели лучше, чем на вид. Так что вскоре пара поженилась «по залету». И все раннее детство мальчик наблюдал, как родители ругались и дрались. От этого мать запила и умерла. Хотя официально – от инсульта. Тогда Мише было всего четыре с небольшим года.
А отец его воспитывал по – спартански. Женщин домой не приводил никогда, держал минималистический уют и порядок. И всегда внушал мальчику, что нельзя «идти в капкан к жене» : «учись еду готовить и гладить сам – и не придется бабу вздорную терпеть. А «сунуть-вынуть» всегда можно.» Краткий курс философии сработал. Да еще как. При любом намеке на то, что дамочка придет к нему в дом, он менял ее на другую.
Но отец был мрачный брюнет, а Миша оказался ни в кого из родителей – рыжий, который конопатый Мог бы убить бабушку лопатой, как в стишках. Но у него алиби – бабушек не было ни с одной стороны. Так он и вырос – без близких женщин. И потребности себе кого-нибудь « на постоянку» завести у него в принципе не возникало.
А секса было много – как только говорил какой-нибудь продавщице, что одинок, так она уже вечером была у его ног. Причем, в своей квартире, а не в его – к себе домой Михаил никого не приводил. Не хотел раскрываться перед соседями, что за его простецкой физиономией притаился в штанах змий-соблазнитель.
Но была одна не красивая, но и не честная девушка в последнее время, с которой тридцати семилетний Михаил виделся часто. То есть, видел он ее в основном со спины, вонзаясь в самые глубины Зульфии.
Она была семнадцатилетней дочкой дворника Рустама. Оба они жили без прописки. И Рустам подрабатывал, помогая жительницам домов вокруг большого двора кому гвоздь заколотить, кому мебель передвинуть. А дочка его тем временем не то что пошла по рукам, но в две пары рук попадала регулярно. Это были вышеописанный Михаил и его сосед – Майкл – американец. Тот снимал квартиру, расположенную рядом с квартирой Миши – на одной лестничной клетке.
Собственно, именно Майкл девчонку и испортил. Та сама к нему пришла, мечтая через постель попасть в Америку. Но этой перспективы у нее не было – короткие толстоватые ноги и маленькие глаза делали ее оригинальной, но рискнуть не то что жениться, а даже просто выйти с нею в кафе ни один из Михаилов-Майклов не собирался. Забегали они по очереди в дворницкую, когда Зуля звонила и сообщала, что отец ее вышел во двор. Они называли эти отношения емко – «нужду справить», чтобы не клюнуть ненароком на какую-нибудь цыпочку у себя на работе. От «цивильной» не отвертишься, сцапает и женит на себе. А брак представлял им не тюрьмой, а вытрезвителем.
Справедливости ради надо сказать, что других кандидатов на хоть какую-то личную жизнь у девчонки не наклевывалось и раньше, да и впредь ей грозило не одиночество, а в постель с любым без разговоров.
Майкл по крайней мере был красавчиком. Русоволосый, с огромными яркими глазами цвета чая с искорками и его квадратный подбородок с ямочкой при прекрасной фигуре делали его неотразимым. И Зульфия для него была «прививкой от бешенства». Бешенством он именовал свою сексуальность – не мог он без своего «раза в день». А погулять вволю вне офиса у него получалось только с вечера пятницы до утра понедельника, где в клубе много «грудинки на зажаренных ножек». Не только в кулинарном смысле.
Работал он в агентстве по найму персонала для иностранных компаний. «Собирая базу», он тоже, конечно, позволял себе время от времени экскурсии вглубь претенденток. Но только с замужними красавицами.
Его пугали не только «узы», но и круг родни девушек – страх перед тестем с балалайкой или тещей – деревенской бабищей просто преследовал его с первого дня пребывания в Москве. Ну и среди «бобиков» и «бэбиков» он уверенно выбирал первых. Дома у его родителей он остались двух собак. И звонил маме с цель узнать об их здоровье и приключениях.
Еще одна «добровольная отшельница» – черноглазая кроха Тамара Черная как раз-таки росла в многодетной семье в деревне. И поэтому, вырвавшись в Москву, себя блюла как раз из страха забеременеть. Приносить в подоле было решительно некуда. Да и не хотела она ничего в свои двадцать один. Девушка она была такая, что не заметить нельзя – очень маленькая, худенькая. С личиком белочки – ее часто принимали за дочь главной героини фильма «Летят журавли». И глаза –лучистые и чистые, без кокетства.
Ей нравились герои фильмов. Но она ничуть не жалела, что не увидится с ними никогда. Любить их было легко и не стыдно. И иногда они ее целовали в эротических снах. Но даже там она не хотела большего. Работала она в огромной компании. И где ее не видно было за «лесом» почти одинаковых высоких красоток на шпильках и в юбках «карандаш». Тем работать было некогда. Поэтому Томик (так то ли ласково-то ли уничижительно именовали ее коллеги) быстро обгоняла их на служебной лестнице, несясь по ней без каблуков и узких юбок. Хотя и работала в оптовой компании по поставкам одежды из Италии.
Самым странным любому человеку показался бы Исаак Петров. Он просто не выносил физически людей обоего пола, которые за собой следили, то есть пахли духами, кремами, помадами и дезодорантами. И в Москве трудно было встретить тех, кто уж совсем не мылся и не брился. И то что сам он этого не делал подолгу, даже в метро создавало вокруг него некое пространство, возникающее из-за природной вонючести.
И он был этому рад и ничуть не стыдился. Под этой жаждой отделиться от толпы никакой религиозной или философской теории не было. Ему нравится быть вонючим на взгляд тех, кого вонючими считал он. Месть за парфюмы повсюду. И еще отпугивающий запах для девиц- охотниц на мужей. Потому что Исаак был красив, как Аполлон. Такой торс, рост, волна спутанных волос и даже пресловутый подбородок не с квадратной челюстью, но с ямочкой на нем.
Работал он бухгалтером в компании по оптовым поставкам одежды из Италии . И его «лук» (это слово хорошо сочеталось с его запахом) ему не мешал быть отличным специалистом. И ограждал от приставаний дам и мужчин в равной степени ему не интересных. Дома у него жили три сурка – красивые и вонючие, как он сам. И очень аккуратная еврейская мама.
