– Ты что же, считаешь, что Сталина никто не предупреждал о надвигающейся войне? Предупреждали, и не раз. Называли разные даты, в том числе и истинную. Или, может, ты думаешь, что Сталин настолько наивен, чтобы верить в миролюбие Гитлера? – Я уже сам встал и прошелся по комнате. – К войне готовились. Всеми возможными способами пытались оттянуть ее начало. В самый канун войны в приграничные округа была разослана директива о приведении войск в повышенную готовность[20], но наши командующие в большинстве своем эту директиву проигнорировали. Было это предательство или глупость, тут разбираться надо соответствующим органам. Хотя по мне, так это прямое предательство.

Ты только представь себе, что буквально за день до начала войны командование в приграничных округах отдало приказ снять с артиллерии все (!!!) прицелы и отправить их в мастерские за сотни километров на проверку. В итоге зенитчики не смогли открыть огонь по вражеским самолетам, и те отбомбились, как на полигоне. Где все же смогли стрелять, не выполнив преступного приказа, там на допросе сбитые немецкие летчики говорили, что им известно о приказе не открывать по ним огонь и о небоеспособности артиллерии. С истребителей было приказано снять все вооружение и сдать пушки и пулеметы вместе с боеприпасами на склады. Артиллерию вывели на полигоны, где расставили по линеечке, самолеты в большинстве своем привели в небоеготовое состояние и тоже расставили на аэродромах стройными рядами, как на параде, чтобы бомбить и расстреливать их было удобнее. Командному составу предоставили выходной. В итоге в первые же часы мы лишились почти всей авиации и артиллерии, погибло без пользы большое число отлично подготовленных военных специалистов. – От гнева я от души врезал кулаком в бревенчатую стену.

– Так тем более надо быстрее обо всем доложить Сталину! – Чкалов встал напротив меня, пристально глядя мне в глаза.

– Доложим, Валер, – я вздохнул, успокаиваясь, – непременно доложим. Но вначале нужно делом доказать, что мы не пустобрехи. А для этого нужно тебя поставить, как говорится, на крыло, довести до ума вертолет и уже с готовой машиной выходить в первую очередь на Берию.

Услышав эту фамилию, Чкалов чуть заметно поморщился.

– А ты не кривись! – Я ткнул ему пальцем в грудь. – Прекрасно знаешь, что в свое время получил по заслугам. Но если нам поверит Берия, то поверит и Сталин.

Удивительно, но мне Чкалов поверил сразу. И, как мне показалось, даже особо этому не удивился. Я рассказал ему свою историю попаданства в это время. Окончательно же его убедили эскизы современных мне боевых вертолетов и самолетов. Если учесть, что рисовал я всегда довольно неплохо, то и эскизы получились очень наглядные. Таких аппаратов Чкалов точно нигде не видел. Он как зачарованный смотрел на стремительные контуры Су-35 и Ми-28, машин будущего, а «Наставление по пилотированию и боевому применению вертолетов» у него пришлось буквально вырывать из рук.

Хоть и легли спать уже почти на рассвете, но пары часов на сон вполне хватило. Видимо, сказалось возбуждение от ночного разговора, поэтому Чкалов был вполне бодрым. Едва успели позавтракать, как к дому подкатила уже знакомая мне «эмка»[21] с Ринатом Гареевым за рулем, на которой я ездил встречать легендарного летчика. Спустя минуту в дом вошел Николай, впустив за собой порцию холодного мартовского воздуха.

– Здравствуйте, товарищ Чкалов, – Николай козырнул. – Привет, Миш.

– Вот и здесь нашли, – скривился Чкалов, увидев человека в форме НКВД.

– Знакомься, Валер. Это мой шурин Николай Сазонов. Исполняющий обязанности начальника районного управления НКВД, – представил я Николая. – Кстати, он полностью в курсе, кто я и откуда. Так что теперь мы все в одной лодке.

– Из Уфы пришел приказ присматривать за вами, товарищ Чкалов, и обеспечить безопасность, – сказал Николай после того, как они пожали друг другу руки, – так что я решил выделить вам авто с водителем. Так и мне спокойнее будет, и вам удобнее.

Сразу после завтрака поехали в Ломовку к бабке Ефросинье. Знахарка встретила нас в горнице. Внимательно посмотрев на Чкалова, она сказала:

– Смерть рядом с тобой прошла, соколик. Дохнула на тебя и ушла. Теперь проживешь долгую жизнь, если по дури своей голову не сложишь. Вот, его благодари. – Она ткнула в мою сторону пальцем и, обращаясь уже ко мне, произнесла: – А ты поезжай, Михайло. Друга своего через седмицу заберешь. Вижу, вовремя вы успели, смогу я ему помочь.

Для меня неделя пролетела незаметно, и когда я вновь приехал в Ломовку к Безумновым, то вначале не узнал Чкалова. Что уж с ним делала знахарка, не ведаю, но это был совсем другой человек. Плечи развернулись, глаза лучились переполнявшей этого человека энергией. Да и как будто моложе он стал.

До земли поклонившись Ефросинье Николаевне, пружинящим шагом вышел к машине. Семен стоял рядом со мной, с видимым превосходством поглядывая на толпящихся чуть в стороне односельчан. Когда он рассказал, что на аэродроме встречал самого Чкалова и тот пожал ему руку, то его назвали брехуном. Пришлось даже расквасить несколько носов, чтобы неверящие примолкли. Но когда Чкалов приехал к ним домой, да еще и жил у них целую неделю, то после такого авторитет Семки вырос просто неимоверно.

– Ну, Семен Палыч, до завтра, – Чкалов крепко пожал руку подростку, – надеюсь, увидимся на аэродроме.

После этих слов нос у Семки задрался до самых облаков.

Еще раз поблагодарив хозяев за гостеприимство, мы поехали обратно в Белорецк. А в Ломовке навсегда в памяти сельчан остался приезд к ним самого известного летчика страны. Ну и, естественно, все прекрасно запомнили, к кому именно приезжал Чкалов.

Вновь начались насыщенные будни. Чкалов отправил жене телеграмму, в которой сообщал, что все у него замечательно и что он задержится здесь, а затем с головой ушел в изучение винтокрылой машины.

Бензина сожгли просто море. Двигатель практически выработал свой ресурс. Пришлось Чкалову задействовать свои связи. Он где-то умудрился не только достать топливо, но и два новеньких двигателя. Один, М-11, для Шер-1, а также М-25, который ставили на истребитель И-15, для вертолета Шер-2.

Вскоре мы уже отрабатывали парные полеты и маневрирование. Также Чкалов загорелся идеей найти кинооператора для съемок испытаний. Для этого он слетал на попутке, как он выразился, в Уфу и привез оттуда оператора с камерой и запасом пленки.

Снимали в лучших традициях рекламных роликов будущего. Вертолеты взлетали и маневрировали как поодиночке, так и парой. С транспортно-десантного Шер-2, медленно пролетающего на малой высоте, на ходу десантировались вооруженные карабинами бойцы НКВД. С высоты их прикрывал второй вертолет, ведя огонь из пулеметов по стоящим в стороне ростовым мишеням (спасибо арестованному бывшему начальнику НКВД за неучтенный арсенал). С парнями предварительно провели несколько тренировок, и теперь десантирование выглядело довольно впечатляюще.

Ринат Гареев привел какого-то паренька с немецкой овчаркой на поводке. Парень мечтал стать пограничником и дрессировал свою собаку со щенячьего возраста на поиск и задержание нарушителя. Решили обыграть и этот сценарий. Я, правда, был не уверен, что пес полезет в вертолет с работающим двигателем, все же шум стоял очень даже не слабый, но выяснилось, что Урал, такая кличка была у пса, плевать хотел на шум и тряску. Раз хозяин приказал, то он хоть в преисподнюю полезет. Мне показалось, что псу даже понравилось чувство полета. На кадрах пленки было прекрасно видно, как с зависшего на малой высоте вертолета спрыгивает собака и стремительной молнией настигает пытающегося скрыться нарушителя. Следом за псом десантируются бойцы, и вот уже скрученного задержанного грузят на борт.

Весна тем временем все активнее и активнее вступала в свои права. На полях снег уже сошел, и лишь в лесу, под кронами деревьев еще лежали рыхлые сугробы. В один из дней, когда мы занимались обслуживанием техники перед последним этапом съемок (предстояло расстрелять остатки патронов из подпольного арсенала), после которого Чкалов должен был отправиться в Москву к Берии с внушительным пакетом, на аэродром примчался Николай.