Что удивительно!? Не важно, сколько у тебя достижений, ученый совет в праве отказать кандидату наук в получении звания. Именно так, в первое обращение и происходит, но, наш профессор с первого раза получил разрешение. Он награжден Министерством высшего образования и науки за вклад в медицину. Все преимущества и льготы профессора получают до конца своей жизни.

— Даа, — расстроенно посмотрел на Ольгу, — думаю помочь ребятам будет сложно. У нас нет доказательств против такой личности. Мы, хоть и не совсем простые люди в медицине, но, учитывая, как легко он смог упечь меня в сумасшедший дом, он на многое способен. Да, и наше слово против его — ничтожно. — Начиная злиться, я понимал, что, чем больше мы узнаем, тем меньше наши шансы.

— Виктор! Успокойтесь! Ситуация критическая, но не безвыходная. Послушайте! — ее уверенность и задумчивое выражение лица вселило в меня надежду и я уселся в предложенное кресло. Уже несколько дней, как мы находимся у женщины на даче, пытаясь разгадать слабые стороны профессора, но, пока не пришли ни к каким более менее утешительным результатам. — У любой известной личности есть враги. Конкуренция везде. — Я начинал понимать куда она клонит.

— Вы хотите сказать, что нам нужно найти профессора, который обладает завистью. Завистью настолько сильной, чтобы заинтересоваться бумагами и явить желание спустить его с небес на землю. А не случится так, что он захочет забрать себе все эти формулы?

— Возможно, но, сначала он поможет нам скинуть этого недоученого с пьедестала и вернуть подросткам их жизни. И, как мне кажется, любой другой ученый воспользуется этими знаниями более гуманно.

— Хорошо. Так где нам найти такого человека?

— Положитесь на меня, Виктор. — Улыбнулась коллега.

Ольга

Я нашла через знакомых врача, который занимался похожими исследованиями. И не просто врача, профессра, которого обошел наш псих. Тема его докторской диссертации была связана со столовыми клетками, что нам ничего не говорило. В его названии мы мало что понимали, а вот этот профессор должен был смыслить. Выйдя с ним на связь, я долго не могла договориться о встречи с профессором: он постоянно откладывал нашу встречу мотивируя то занятостью, то срывами эксперимента, которые он проводит. У меня не осталось выбора, как отправить ему часть материала и разработок на электронную почту, после чего профессор сразу согласился. Его явно заинтересовали разработки, которые мы предоставили и это был наш шанс, и мы обязаны были им воспользоваться. Назначив встречу у себя в лаборатории, профессор в нетерпении расхаживал по кабинету. Встретил он нас с распростёртыми объятиями.

— Здравствуйте, профессор. Наконец-то мы с вами встретились, — мы зашли с Виктором Степановичем в кабинет, и присели на диванчик. В кабинете было стерильно, белые стены, мебель, мы словно попали в рай, но очень специфический. Все было настолько белым, что резало глаз, но я стоически терпела, потому что нам нужна была информация.

Мы хоть и были врачами, но являлись психиатрами, а не нейрохирургами. И все эти непонятные слова и формулы ввергали в прострацию и приводили к головной боли. Нам нужен был этот профессор. И выбирая из двух зол, кому отдать документы, понятное дело, что лучше этому профессору, чем помешанному психопату. Мы были готовы к такому повороту событий. Нам нужно найти детей и наказать чудовище.

— Прошу прощения за отказы о встрече, у меня симпозиум на носу, а мои эксперименты летят в тартарары. Но ваши документы меня повергли в некий шок, потому что это прорыв в нейрохирургии. Я бы с радостью просмотрел ваши документы, но сначала бы послушал, как они попали к вам в руки.

— Да, конечно все с нами, — когда профессор просматривал документы, в которых хранилась вся имеющаяся информация о Хирургическом лечении гипертензивных гематом мозжечка посредством электромагнитных импульсов, профессор был просто в восторге от этой части документов. Он с упоением просматривал их, чуть ли не капая слюной.

— Видите ли, повреждения мозжечка влияют на координацию, равновесие и мышечный тонус, ну вы должны это знать. У позвоночных, обладающих корой больших полушарий, мозжечок представляет собой функциональное ответвление главной оси, он получает постоянный поток нервных импульсов, который поступает в центральную нервную систему от органов чувств, которые воспринимают информацию от внешних раздражителей. И судя по этим записям, что я сейчас просматриваю, электромагнитные импульсы, которые влияют непосредственно на мозжечок, влекут некоторые изменения. Геморрагические инсульты излечиваются очень легко и безболезненно. Если же идёт влияние эфферентное от двигательных центров коры полушарий к спинному мозгу, то координация даже не теряется и пациент может с лёгкостью переносить любые нагрузки на мозжечок, посредством правильно подобранных импульсов. Это будет зависеть от параметров пациента. Сопоставляя первое и второе, кора мозжечка может рассчитывать ошибку, о которой сообщает в двигательные центры. Так мозжечок непрерывно корректирует, как произвольные, так и автоматические движения. — Рассказывая, он просто упивался этим открытием. — В последние десятилетия было обнаружено участие мозжечка и в процессах высшей нервной деятельности: накопления опыта, памяти, мышления. Из этих документов следует, что если правильно подобрать электромагнитные импульсы, а точнее терагерцевое излучение, спектр частот, который расположен между инфракрасным и микроволновым диапазонами, то мозжечок может контролировать даже сознание! Это просто невероятно! — воскликнул профессор, потирая переносицу. — И по сути, можно будет управлять человеком, будто марионеткой. Это очень серьёзные исследования и явный прорыв в нейрохирургии. И если в действительности проводились эксперименты над людьми, как тут написано, то стоит опасаться этого человека. Я знаю его со слов других профессоров. И помню какой-то конфликт, который произошёл между этими людьми. Тогда гремело это резонансное дело, но после убийства одного из ученых все быстро замялось, будто, ничего и не было. Документы так и не нашли и дело осталось не расследованным.

— Вы поможете нам? — нетерпеливо спросил Виктор Степанович. Было видно, что его мало интересуют сами исследования, ему важны, лишь, подростки.

— Через несколько недель я уезжаю на симпозиум, который собирает всех именитых нейрохирургов. Думаю и наш общий знакомый там будет. Я постараюсь помочь вам накопать информацию, но попрошу оставить эти документы мне. Чтобы я мог исследовать их и понять саму суть.

— Да, конечно мы оставим… — я специально сделала паузу, придавая значимости своим словам, — но, только часть, большую часть, — добавила, заметив его нахмуренный взгляд.

Прошёл целый месяц, прежде, чем нам позвонил ученый и договорился о встрече. Признаться честно, мы потеряли надежду, разыскивая Артема и Эви. Все было безрезультатно, они будто сквозь землю провалились.

— Друзья мои, я рад вас видеть. Присаживайтесь. У меня много интересного для вас накопилось. Во-первых, на счёт исследований: все исследования оправдали себя, это действительно работает. И, мне бы хотелось, с вашего позволения, и дальше следить за развитием событий, — замолчал и начал пристально наблюдать за нами. Мы уже обсуждали это с Виктором Степановичем и пришли к обоюдному мнению, что лучше пусть он, чем этот психопат.

— Мы оставим вам эти бумаги, они нас не интересуют, нам главное найти детей и спасти их из рук этого социопата.

— Отлично, вот и хорошо! Во-вторых. Наш знакомый был на симпозиуме и я случайно стал свидетелем его разговора по телефону. Он нервничает, что не может достать документы. И психует, что мальчик ничего не знает и не даёт ему никакой информации. Но своим людям он строго настрого запрещает трогать хоть пальцем этих детей, можете быть спокойны. Я знаю, что у него есть клиника, здесь неподалёку есть вероятность, что он держит их там, но опять же, я не могу точно утверждать.