Кровь обжигает, разливаясь по венам бурным потоком. Самый мощный удар бьет прямо в голову. Всплеск затмевающий разум. Мозг отключается, но успеваешь получить свой последний приказ – не останавливаться. Солнце слепит глаза, смотришь себе под ноги, которые даже не чувствуешь, но почему-то бежишь еще быстрее. Кажется, что сердце вырастает до необъятных размеров, заполняя всю область грудной клетки, еще немного и вырвется наружу. Смахиваю проступившие капли пота. Я на пределе. Лишь одно мое дыхание – непоколебимо. Ровная, беспрерывная линия, только благодаря ему я достигаю конца и обрываю финишную ленточку этого забега.

Первое место – аплодисменты, эмоции, крики, громкий свист. Я улыбаюсь этим людям. Хочется пить, облизываю пересохшие, соленые губы. Все кружится. Падаю на землю, закрываю глаза. Тук-тук, так сильно бьется сердце в моей груди. Эйфория. Некоторое время не могу пошевелиться. Остываю. Тело переходит в обычный режим работы. После медленно поднимаюсь, встаю на колени, убираю нависающую прядь волос на мое лицо. Делаю глубокий вдох, открываю глаза. Вижу металлический забор, окрашенный в черный цвет, а за ним темная река. Проплывают экскурсионные кораблики с людьми в тёплых пледах. Они делают фотографии, быть может в кадре и я, но кто меня знает? Все мои победы – это лишь бурная фантазия в моей голове. Только чувства неподдельны, именно за ними я прихожу сюда по утрам.

В жизни каждого человека может быть своя красная дорожка. Моя выглядит именно так. Тянется вдоль набережной, протяженностью в семь километров. Так сложилось, что побеждать я могу только здесь. Всегда смотрю выступления чемпионов и до сих пор горько плачу. Понимаю, что где-то внутри меня умер спортсмен, не раскрывший своих талантов. Сила, выносливость, ловкость, гибкость, быстрота – неотъемлемая часть моего характера. Все эти качества живут во мне. Кипят, бурлят и если не дать им выход, то я взрываюсь подобно вулкану, обжигая горячей лавой все свое окружение. Наношу непоправимый вред, оставляя после себя лишь выжженную землю. Поэтому да, я разрешила себе фантазировать, облегчив тем самым, свое существование. Я знаю, кем должна была стать, просто мне никто не помог. Городок был маленький, родители вечно работали, возвращаясь домой очень поздно. Иногда мне приходилось оставаться ночевать у бабушки. Она была хорошей женщиной, но в ее доме так невкусно пахло. Сырость и затхлость. Она экономила на дровах, пенсии хватало едва свести концы с концами. Поэтому я укрывалась холодным, пропитанным влагой, пуховым одеялом, закрывала глаза и мечтала о медалях. Утром пахло пирожками, больше всего я любила с вареньем, пожалуй, это была единственная наша доступная сладость. За школьной партой, смотрела в окно, пейзаж был всегда один, менялись лишь времена года. Когда я стала чуть старше, немного осмелела, пошла записываться на спортивные кружки. Все в голос повторяли мне: «Девочка, где ты была раньше? Сейчас уже поздно идти в большой спорт». В итоге довольствовалась вышивкой на бесплатном кружке в ДЮЦ. С моей энергией сложно было усидеть на месте. Я выбрала красивую картинку, кусок ткани принесла из дома, бабушка не пожалела, разрезала праздничную скатерть со словами: «Чем бы дитя не тешилось, лишь бы оно не плакало». Нитки и пяльцы нам выдавали бесплатно. Я делала аккуратные стежки, пытаясь казаться смирной, но только нижняя часть моего тела беспрерывно извивалась. Завязывала свои ноги в узел, вначале в одну сторону, потом в другую. Странно, но только эти движения помогали мне сосредоточиться на вышивке. Я обещала бабушке, что скатерть она разрезала для очень важного дела. Разве я могу подвести единственного человека, который поверил в меня?

Когда я выросла, столкнувшись со взрослым миром, энтузиазм стать великой окончательно во мне погиб.

Я обычный маклер в московской компании продаю и сдаю недвижимость. При всем этом у меня нет собственной квартиры, скромного, маленького уголка, где можно почувствовать себя как дома. Навести тот самый уют, свойственный женской натуре. Иногда мне хочется купить много цветов и засадить весь балкон, но потом вспоминаю, вдруг на следующий месяц мне не хватит денег, чтобы оплатить свое жилище. Иногда перед сном мысленно собираю вещи в свой чемодан, горшки с цветами брать некуда. Моя жизнь – это вечная гонка за то, чтобы урвать себе кусок повкуснее. Все пятнадцать лет я боюсь лишь одного – вернуться в свой маленький городок, откуда без оглядки сбежала. Открыть дверь родного дома и увидеть глаза своей матери. Я знаю, что она скажет: «Попрыгунья Стрекоза. Лето красное пропела. Оглянуться не успела». Именно эту басню, она зачитала мне, когда я собрала старую, клетчатую сумку и поехала в Москву.

Общага, пять человек в одной крошечной комнате, моя кровать была у самого выхода. Стук закрывающихся дверей, пробуждал меня каждое утро вместо будильника. Представляете я могу принять роды у коровы. Да, я стала ветеринаром – это было единственное место, куда меня взяли на бюджет. Были еще варианты, но стать офисной мышью, перебирать бумаги или считать чужие деньги мне совсем не хотелось. Постепенно от животных я перешла к людям. К сожалению, разница лишь в деньгах. Животные они молчали и дарили мне гораздо больше удовольствия, чем человеческое создание. В большинстве случаев воспитание людей можно охарактеризовать названиями моей первой профессии: осел, свинья, баран, индюк, тюлень.

Путь моего становления был долгим, сейчас я более-менее довольна своим образом жизни. Много движения, а самое главное – нет временных рамок. Я сама задаю свой ритм передвижения и часто клиенты подстраиваются под меня, хоть где-то чувствую себя хозяйкой. Наш босс – сальный, здоровый мужик, он был необъятных размеров. Всегда брал с собой на работу несколько запасных рубашек, менял их перед каждой встречей, так ему казалось, что он будет выглядеть приличней. Утешение жирного человека. Странно, но он никогда не пытался себя изменить, наоборот из года в год масса тела прибавлялась. Он сидел в отдельном офисе, но стена была стеклянной. На обед заказывал себе гамбургер и большую картошку фри. Я мечтала, чтобы он купил жалюзи, и я больше никогда не видела, как его рука, размером с мою ногу, берет гамбургер и тянет его ко рту, а когда кусает, то всегда закрывает глаза от наслаждения.

Я медленно брела к своему дому, люблю заглядывать в окна чужих квартир. В хрущевках первый этаж очень низкий, поэтому мне в подробностях удается разглядеть занавески. Быть может странно, но мне кажется, что они создают особую атмосферу. Я купила белоснежную, кружевную тюль, когда смотришь через нее Москва выглядит иначе. Если мне придется когда-нибудь съехать, то эти занавески займут почетное место в моем чемодане. Они единственное – нежное, что есть в моей жизни.

Поднялась на третий этаж, открыла дверь. Захожу внутрь, положила ключи на комод. Села на пол, оперлась спиной о стену. Смотрю сквозь свои занавески, мое тихое, кружевное утро после очередной победы. Рука непроизвольно тянется в область груди, там пусто Рамина, у тебя нет медалей. Успокойся.

Освежилась в душе, укутала себя в большое зеленое полотенце. Тщательно просушила длинные, черные как смоль волосы. Татарские корни давали мне весьма необычную внешность. Я всегда выделялась среди массы людей. Многие путают меня с иностранкой, но я ни разу не была за границей. Трудно поверить, но и в самолете не летала. Для путешествий всегда выбирала автобусы, даже если приходилось ехать полтора суток. Задница затекала, ноги немели, но вариантов нет, это лучше, чем ничего.

Заварила себе кофе, посмотрела на часы. Сегодня после обеда важная сделка, с нее мне сулит крупный откат. Я работала с этими клиентами долгих два месяца, тщательно выслуживаясь. Прихотливая, еврейская парочка решила на старости лет вернуться в Россию. Выслушала всю историю их жизни, даже просмотрела три фотоальбома, что не сделаешь ради доверия?