Собственно, именно в тот момент Вовчик окончательно осознал, что умер. Словно перед внутренним зрением у него зажглось табло: «Конечная остановка». Поезд дальше не идет. Паники не было – было удивление и досада. Как-то всё глупо и неожиданно вышло! Вовчик скользнул взглядом по лицам своих спутников – все были подавлены и молчаливы, и стало ясно, что до каждого тоже только сейчас окончательно дошла безжалостная и тоскливая истина: это финал.

Внезапно посреди подвала кто-то закашлялся, сухое эхо треснуло и прокатилось вдоль стен. А потом посередине помещения – ровно под двумя голыми лампами – обнаружился длинный стол, за которым, словно приемная комиссия, сидело четыре человека в одинаковых, кирпичного цвета, рабочих комбинезонах. Правда, черты лиц материализовавшейся из ниоткуда четверки разглядеть было сложно – каждый выглядел так, словно натянул на голову резиновую маску из магазина приколов. Провалы глаз, немного кривые рты.

Не лица, а ночной кошмар, подумал Саныч.

– Существа, прибывшие сегодня, нарушили естественный ход вещей и прервали жизненный цикл раньше установленного срока! – сообщил резкий, треснутый голос. Кому именно из четверки он принадлежал, было непонятно.

– Чего? – переспросил Питбуль.

– Технически, вы все – самоубийцы! – пояснил куратор, о существовании которого все успели забыть. – Это понятно?

Лида горестно кивнула.

– Лично я умирать не планировала, – вскипятилась Кира. – И что теперь? Нас за это в ад, что ли? Мы же никого не убили! – она глянула на Саныча и иронично уточнила. – Говорю за себя.

Куратор погрозил Кире пальцем – тихо!

– Однако решение посмертной судьбы новоприбывших существ осложнено, – загудел, словно неисправный водопровод, другой голос. – Жизненный цикл был прерван непреднамеренно!

Саныч, Питбуль, Лида, Кира и Вовчик синхронно повернулись к куратору – чтобы тот пояснил, о чем толкует резиновая маска.

– Фактически, вы – жертвы несчастного случая, – терпеливо растолковал куратор. – Кира права. Никто из вас умирать не хотел, и попал сюда исключительно из-за собственной глупости.

Все пристыженно переглянулись.

– И что, нас возьмут в рай? – с надеждой поинтересовалась Лида.

Существа в комбинезонах переглянулись и выдали пару издевательских смешков.

– Разумеется, нет! – строго сказал куратор. – Вы же самоубийцы!

Кира, фыркнув, закатила глаза. По лицу Лиды снова начали ручьем течь слезы. Вовчик мрачно глянул на нее. И что теперь? Что дальше? И зачем им раздали эти идиотские папки? Они же уже всё заранее решили, эти… резиновые рожи.

Внезапно под кафельными сводами прокатился веселый, почти истерический смех. Питбуль, который снова приобрел былую свободу движений, сложился пополам и радостно хрюкал, вздрагивая всем телом.

– Бляяяяя! – наконец, выдал он, распрямившись и вытерев слезы. – Я понял! Ха-ха! Это подстава!

Он подскочил к куратору и несильно толкнул его в плечо.

– Слышь, муфлон, у вас где камеры стоят?

Потом развернулся к остальным и покровительственно сообщил:

– Выдыхайте, истерички! Это шоу! Наебалово! А это декорации! – пнул он прикрепленный у пола светильник, который мигнул и погас. – Они нас просто чем-то накачали, в больнице, привезли сюда и стебутся!

Питбуль снова толкнул невозмутимого куратора в плечо.

– Вы пранки для Ютуба снимаете, да? Ха-ха! Ни хера не смешно!

Он бросил на пол свою папку, демонстративно плюнул на нее, подскочил к столу, за которым бесстрастно восседали маски в комбинезонах, эффектным жестом сунул каждому из них под нос средний палец, и сообщил:

– Адьос, мудачье! Я сваливаю!

Сунув напоследок средний палец под нос и куратору, Питбуль быстрым шагом направился к едва заметной двери, позади стола с комиссией, которую, видимо, только один Питбуль и заприметил, пока остальные слушали весь этот бред про «непреднамеренно прерванный жизненный цикл». Питбуль дернул дверь на себя – заперто. Тогда он изо всех сил пнул дверь ногой – и дверь распахнулась! Но издевательских лиц съемочной группы, которые угорают над дурочками, за дверью не обнаружилось, а Питбуль, который уже успел сделать шаг в дверной проем, очутился над жаркой, дышащей пламенем бездной.

Вопль Питбуля – который успел чудом ухватиться за ручку двери и теперь висел над пропастью, в ужасе дергая ногами – слился с оглушительным воплем тысяч человеческих глоток, доносящимся снизу. Бездна забурлила, гигантские языки огня вспучились, словно клубок змей, устремились вверх, чтобы лизнуть, обнять, испепелить Питбуля. А вслед за ними из адского провала вынырнула и осклабилась огромная, с дом величиной, собачья голова. Огненный пес распахнул пасть, чтобы проглотить визжащего мальчишку – но чья-то рука успела дернуть его за капюшон и втянуть обратно в комнату.

Пес клацнул зубами в дверном проеме, дыхнул жаром – и дверь захлопнулась. Куратор щелкнул замком и повернулся к скрючившемуся на полу перепуганному Питбулю. Тот, кажется, забыл, как дышать. Остальные – которые тоже видели пса и слышали ужасный многоголосый вопль – превратились в соляные столпы. Только фигуры за столом сохраняли невозмутимый вид.

– Прошу прощения! – сконфуженно произнес куратор, глянув на них. – Мальчик переволновался, сами понимаете.

Питбуль, оглушенный и потрясенный, на четвереньках отполз в сторону и так и остался сидеть на полу, испуганно глядя то на куратора, то на четверку существ за столом.

Те склонили друг к другу резиновые головы и принялись о чем-то неслышно совещаться. Потом скрипучий голос нарушил тягостную паузу:

– Мы пришли к единому решению.

Кира закрыла глаза. Остальные, кажется, тоже. Даже куратор не выдержал и принялся нервно грызть ноготь.

– Вы хотите вернуть собственную жизнь? – поинтересовалась резиновая голова.

Вовчик не поверил своим ушам. Что? Вернуть жизнь? Открыв глаза, он не удержался:

– Конечно! Меня невеста ждет!

– А у меня съемки! – воскликнула Кира.

– Что конкретно мы ради этого должны сделать? – поинтересовался скептичный Саныч. В отличие от остальных восторженных идиотов, он-то знал, что просто так ничего не бывает. Особенно – в подобных местах…

– Вас ждет миссия! – прогудел голос-водопровод. – Жизнь за жизнь.

Улыбки на лицах Лиды, Вовчика и Киры подувяли.

– Чего? – повернулась Лида к куратору.

– Чтобы вернуть свою жизнь и исправить неразбериху, которую вы устроили, вы должны спасти пятерых человек от такой же глупой смерти, как ваша, – оттарабанил парень в белом комбинезоне, словно он уже давно знал вердикт, который вынесет странная комиссия, и только ждал от них отмашки. – Справитесь – вернетесь в день вашей гибели. Но не умрете, а продолжите жить, словно ничего не случилось.

Пальни он сейчас из пушки – и то не добился бы такого же эффекта, как предложение кого-то там спасти, чтобы самому выжить. Даже Питбуль, поднявшись с пола, преисполнился энтузиазма. А Лида опять начала рыдать белугой и хватать куратора за руки.

– Спасибо! – повторяла она, – спасибо! Мы согласны! Да, же? – спросила Лида остальных.

Все – даже Саныч – горячо закивали.

Одно из существ за столом назидательно воздело указательный палец.

– Спасти можно только тех, на кого вам укажет куратор! Поодиночке вернуться нельзя. Жизни можно вернуть, только если миссия будет полностью завершена.

Вот тут Саныч и напрягся. То есть они все будут зависеть друг от друга? Вернее, он будет зависеть от кучки этой бессмысленной малышни? И если кто-то напортачит, эти рожи в комбинезонах откажутся вернуть ему его жизнь!

– Подождите, а можно, каждый будет сам отвечать за свою миссию? – поинтересовался он. – Спасем по одному человеку, и свободны.

– Нет! – сухо ответила комиссия.

– А если у кого-то не получится? – не унимался Саныч. – И мы все застрянем в какой-нибудь жо… в смысле, между мирами. Что тогда?

Куратор гневно зыркнул на него и приложил палец к губам. Но Саныч успокаиваться не собирался, и только он хотел привести пару весомых аргументов в пользу индивидуальной работы, как дверь, за которой начинался провал в преисподнюю, хлопнула, и в тоннеле с низкими сводами обнаружился долговязый хмурый тип в рабочем комбинезоне черного цвета и дешевых черных кедах.