— А ну за работу, малец! — слышится сквозь весь этот шум. Узловатая веревка хлещет меня по плечу и ноге. — Таскай древесину! Тебе не за то платят, чтоб ты тут ворон считал!
Надвинув шляпу на самые глаза, я сбегаю вниз по трапу, смешиваюсь с толпой, обвязываю веревками охапку дров и взваливаю ее на спину. Нагружаюсь под завязку. Снова попадать под плеть совсем не хочется.
— Тащите дрова! Тащите их сюда! — кричит матрос с палубы.
Сквозь гвалт слышится и низкий голос Мозеса:
— А ну выровнять груз! И живее, живее!
Я двигаюсь в колонне, следом за остальными. Стараюсь не поднимать глаза. Молчу. Слежу, чтобы никто не видел моего лица.
«Ханни, это же знак! — проносится в голове. — Надо бежать! Сейчас же! Вернуться домой, пока есть такая возможность! Затеряться среди деревьев — и дело в шляпе!»
Каждый раз, спускаясь по трапу, я думаю: «Ну давай, теперь!»
А когда поднимаюсь, в голове стучит: «В следующий раз. В следующий раз — обязательно!»
Но вот уже все запасы дров погружены, а я по-прежнему на палубе. «Звезда Дженеси» напоминает беременную женщину, которая вот-вот должна родить. Но судно стоит ровно и не заваливается набок.
Я стою на корме и наблюдаю за тем, как рабочие заканчивают выгружать сахар, муку, ящики с провизией и бочки с виски — все это плата за топливо. А в конце, прежде чем поднять трап, они просят народ разойтись и спускают на берег двух лошадей: гнедую и серебристо-белую.
Старушка Искорка и лошадь Джуно-Джейн!
Кто-то решил все-таки не везти их до Техаса.
«Беги! — приказываю я себе. — Сейчас же!»
Я замираю в нерешительности. На берегу никого не видно. Все опустело, и грузчики уже начали поднимать трап. Прежде чем судно отчалит, можно схватить, например, деревянное ведро или еще что-нибудь, что поможет мне удержаться на плаву, прыгнуть в воду и поплыть к берегу. Пока «Звезда» только набирает скорость, винт крутится медленно, и вряд ли меня засосет.
Хотя, может, он и изрубит меня на кусочки — тогда местным крокодилам будет чем поживиться!
«Звезда Дженеси» разворачивается в сторону канала, а я собираюсь с духом. Если прыгнуть в воду, отпустят ли меня — или пристрелят?
Но я не успеваю додумать эту мысль до конца: огромная рука хватает меня за воротник и тянет наверх. Передо мной рослый, сильный мужчина, пышущий жаром, мокрый от пота.
— Плавать умеешь? — его голос обволакивает, точно густой, пропитанный влагой речной туман. Я сразу узнаю Мозеса.
Едва заметно я киваю.
— Тогда вон с корабля! — вторая рука хватает меня за ноги. В следующий миг я перелетаю через бортик и взмываю в воздух.
Я лечу — вот только этот полет совсем не долог.
Потерянные друзья
Мисс Саллия [sic] Крамп из Маршалла, штат Техас, очень хотела бы разузнать хоть что-то о своих детях, Амелии, Бэйкер, Гарриет и Элизе Холл и Тирзе Матильде Роджерс, которые находились во владении у Джона Бэйкера из города Абингдон, округ Вашингтон, штат Виргиния. Саллию Крамп за пятнадцать-двадцать лет до отмены рабства увез в Миссисипи человек по имени Дэвид Вэнс. Оттуда она попала в Техас и с тех пор проживает в Маршалле. Любые сведения о местоположении и судьбе ее давно потерянных чад согреют исстрадавшееся материнское сердце.
Т. У. Линкольн
Газетам «Атлантский адвокат» и «Виргиния» просьба скопировать.
(Из раздела «Пропавшие друзья» газеты «Христианский Юго-Запад», 1 июля, 1880)
Глава десятая
Бенни Сильва. Огастин, Луизиана, 1987
Когда я уже начинаю терять всякую надежду, тот, кого я жду, неожиданно появляется. Мистер Крамп, директор фермерского рынка, работающего по четвергам с самого утра, предупредил меня, что время появления Натана Госсетта предугадать невозможно, но сообщил, какую именно машину надо высматривать — голубой пикап. И именно такая машина подъезжает к рынку. Все багажное отделение у нее забито сумками-холодильниками с товаром, а водитель поражает своей юностью — на вид он, пожалуй, на несколько десятков лет моложе большинства местных продавцов. Не могу поверить в собственную удачу — а она мне очень нужна, потому что время поджимает. Я упросила нового учителя химии взять на первом уроке мой класс к себе, если я не успею до звонка.
На часах уже семь двадцать пять, у меня есть еще полчаса. Третья неделя моей учительской карьеры складывается немного лучше, чем две первые, и я радуюсь даже мельчайшим подвижкам. Овсяное печенье сделало свое дело: голодные ученики охотно подкрепляются им. А вот те, кого голод не слишком уж мучает, обходят угощение стороной. Как и обещала мне Бабушка Ти, печенье оказалось недорогим, поэтому расходы на покупку лакомств резко снизились, а заветный «бисквитный фонд» полностью поступил в мое распоряжение.
Как ни странно, но с тех пор как я начала печь для детей, они стали проявлять что-то вроде расположения. Думаю, их подкупает тот факт, что о них кто-то заботится. А может, ученики впечатлены тем, что я общаюсь с Бабушкой Ти. Каюсь: я то и дело упоминаю ее имя, чтобы придать себе веса в глазах подопечных. Ее знают все дети в городе. Она тут и воспитатель молодого поколения, и авторитет в хулиганской среде, и самая старшая представительница семейства Картеров, давних владельцев «Хрю-хрю и Ко-ко». Именно это обстоятельство позволяет ей контролировать местный «конвейер» копченостей, мясных шариков в кляре и пятнадцати видов пирогов. С таким человеком не шутят.
И как мне ее сейчас не хватает! Она бы, наверное, выполнила мою утреннюю миссию минут за пять, если не быстрее. Пока я размышляю об этом, Натан Госсетт достает из машины сумку-холодильник и несет ее куда-то, обменявшись приветствиями с пожилым человеком в комбинезоне и куртке с логотипом «Ветеран зарубежных войн». Наверное, это один из продавцов.
Натан обманул все мои ожидания. Со стороны он совсем не похож на богача. Не знаю, специально ли он так нарядился или именно сегодня все остальные его вещи оказались в стирке, но в старых джинсах, высоких сапогах, выцветшей фирменной футболке из какого-то ресторанчика и кепке он производит впечатление человека, который собрался трудиться все утро не покладая рук. После того как меня целых полторы недели отфутболивали в конторе «Торгового дома Госсеттов», я думала, что при встрече Натан окажется нелюдимым и угрюмым. Даже неприступным. Но он держится довольно дружелюбно и, кажется, даже не прочь поболтать! Так зачем же такому человеку понадобилось бросать Госвуд-Гроув, покупать рыболовецкое судно и обрекать родовое гнездо на верную погибель?
Возможно, скоро я узнаю ответ.
Собравшись с духом, точно боксер перед выходом на ринг, я иду ко входу на крытый рынок и останавливаюсь там в надежде встретить Натана. Хорошо, если он будет один. Мимо проходят, торопясь к своим прилавкам, продавцы с товаром. Чего тут только нет: свежие продукты, варенье, джемы, мед местной пасеки, корзины, прихватки, лоскутные одеяла ручной работы, свежая выпечка. Встречается даже антиквариат. Драгоценные минуты всё бегут, а мой рот наполняется слюной. Непременно вернусь сюда, когда будет побольше времени. Я, между прочим, та еще королева барахолок. Когда мы жили в Калифорнии, я всю квартиру обставила такими «сокровищами».
Когда моя «жертва» наконец приближается, меня охватывает паника, а язык точно примерзает к небу.
— Натан Госсетт? — натужно выговариваю я таким тоном, будто сейчас вручу ему какое-то официальное постановление, а потом протягиваю руку для приветствия.
Натан вскидывает бровь, но пожимает мне руку. Рукопожатие у него крепкое ровно настолько, насколько это позволяет вежливость, но вместе с тем бережное. А ладонь неожиданно оказывается в мозолях.
— Простите, что отвлекаю вас от дел. Много времени я не отниму, обещаю. Я новая учительница английского в старшей школе Огастина, Бенни Сильва. Надеюсь, это имя вам о чем- нибудь говорит? — Наверняка говорит, ведь должен же он был прослушать хоть какие-то из сообщений, оставленных мной на автоответчике, или, на худой конец, увидеть мою фамилию в договоре аренды, а может, услышать его от секретарши «Торгового дома», которая обещала передать ему мою просьбу. Но он молчит, и я торопливо заполняю неловкую паузу: — Я хотела задать вам пару вопросов — в основном о библиотечных книгах. Видите ли, я хочу пробудить в своих учениках хоть какой-то интерес к чтению. И к письму. Менее сорока процентов детей в нашей школе читают тексты, уровень которых соответствует их возрасту. И, да простит меня наш почивший гений Джордж Оруэлл, одной потрепанной стопки библиотечных экземпляров «Скотного двора» не хватает, чтобы исправить положение. Школьная библиотека запрещает детям выносить книги, а городская открыта только три дня в неделю. Вот я и подумала, что… здорово было бы организовать библиотеку прямо в классе — привлекательную, богатую, яркую, прекрасную библиотеку. Вот от чего был бы прок! Одно дело — навязывать ребенку книги, и совсем другое — предоставить ему выбор, — я делаю паузу, чтобы перевести дыхание, а Натан все молчит, склонив голову набок. Мне не совсем понятна его реакция, но я продолжаю свою пылкую агитацию. — Надо дать детям возможность пробовать новое, погрузиться в историю! Надо пробудить в них интерес! Любой успех начинается с чтения, даже оценки этих жутких новых стандартизированных госэкзаменов напрямую зависят от него! Если ты не умеешь вчитываться, то не поймешь условия задачи по химии или математике, будь ты хоть трижды гением в этих областях! И когда тебе снизят отметку, ты будешь винить себя за глупость. Что уж говорить обо всех этих тестах, которые сдают выпускники? Как, скажите на милость, ребенку пробиться в колледж или выиграть стипендию, если он не освоил вдумчивое чтение?
