Твои кудри расчешу

  Вазелином смажу.

  Уже в школе Антон играл на гармошке и баяне и знал всю историю танца сербиянка.

  Сербиянка балканский танец и в Россию его завезли цыгане, а до него была кадриль, которая постепенно видоизменялась, в неё вводились свои фигуры, и мелодия сербиянки сразу вписалась в этот танец.

   Начиналась кадриль с приглашения на танец, тройка из парня и двух девок приглашала парня, отсюда ( три притопа, два прихлопа), Тройка отходит спиной на место а парень идёт за ними и всё это под припев частушек

  Сербияночку плясать

  надо осторожно,

   не коси глаза на девок,

   оступиться можно.

  Дойдя до "стенки", парень начинает выделывать коленца, потом выбирает подругу, и они отходят.

  Сербияночку плясать

  нужно соображение.

  Сначала - дроби, дроби, дроби,

   а потом - кружение.

  Антон пробовал играть сербиянку и на баяне, но звучала она и оживала только под гармошку. Что - то родное и близкое жило в этом цыганском ритме. Может, привлекала в нём именно русская удаль, рвущаяся с мелодией из груди и заставляющая ногами стучать так, словно пытаешься проломиться, куда то в неведомое.

  А слова частушек нужны были только для того чтобы выкинуть вместе с ними из себя тревогу и беспокойство, скапливающееся где то под сердцем, от непонимания своего человеческого существования.

  Быстро летит время, омывая собой нашу жизнь, меняя многое на совершенно иное. Так отошли с поколениями отцов и дедов их танцы, а на смену им пришли другие. Но всё одно прорывается иногда сербияночка под гармошку сквозь визгливые завывания и гром нынешней музыки далёким отголоском прошлого.

   И тогда рождается в душе, услышавшего её человека, нечто родное и вечное, неуловимое и зовущее, куда- то в другой мир, мир мечты и недосягаемых новых чувств.

  Вот и Антона время сделало юношей и отправило на встречу с самостоятельной жизнью. На проводах в армию не обошлось без гармошки, пляски и частушек. Сербиянку играл и отец Антона, и он сам, плясали все.

  А больше всех Ирка Самохина. Ох, и настырная девка, со школьных лет не отстаёт от Антона. У Антона к Ирке простые дружеские чувства, как к сестре, если достанет можно и послать, но даже сестра может обидеться, а Ирка нет.

  На гулянке, когда играл Антон, Ирка плясала перед ним и так била дробь, что звенел хрусталь в стенке, на плечах у неё цветной платок, концы которого она зажала в кулаки, раскинув руки словно крылья, этакая сказочная птица.

  Ты пляши, пляши, пляши,

   Ты пляши, не дуйся,

  Если жалко сапоги,

  То возьми, разуйся

   - пропела ей мама Антона. У Антона ещё не было любви к девушке, для него любовь представлялась этакой мечтой, недосягаемым чувством. Ему иногда снилась прекрасная принцесса, которую мог бы полюбить, но никогда он не видел её лица, она всегда стояла к нему спиной.

  Прощаясь, Ирка сказала Антону:

  - Я буду ждать тебя, сколько бы ни пришлось..

  - Ты чего, дурочка, не вздумай, если подвернётся хороший жених, выходи замуж.

  - Нет, я всё равно буду ждать..

  А потом армейская жизнь, учебка. Когда Антону предложили пойти в миротворческие войска, он согласился. И вот он десантник и находиться в Косово. Он увидел, как живут сербы, увидел их девушек сербок, которых по привычке звал сербиянками.

  Кровь, слёзы, война, беженцы и полнейшая неразбериха в том чья, правда, правдивей. А самое главное грязные люди, пытающиеся на всей этой войне нажиться. Их Антон научился определять сердцем. И когда пришлось стрелять в людей, торгующих человеческими органами, стрелял без сожаления это были "нелюди - вампиры".

  Однажды около их блок поста остановились табором сербы - беженцы. Уставшие голодные дети, осунувшиеся, придавленные неизвестностью, взрослые, вызывали сострадание.

  Полевая кухня десантников, принялась готовить ужин для беженцев. Антон со своим другом из Омска пошли в табор. На одной из повозок Антон увидел футляр с гармошкой.

  Он попросил хозяина показать гармошку. Тот стал рассказывать, что это гармонь русского капитана, воевавшего здесь в сорок четвёртом. Мой отец был проводником у советской роты, провёл солдат через перевал и те ударили фашистов с тыла, рассказывал он. После того боя капитан подарил отцу гармонь, но правда никто из нас на ней играть не научился.

  Антон вынул гармошку из футляра, пробежал пальцами по клавишам, проверяя, не западает ли где и рванул сербиянку.

  Моментально вокруг собрался круг зрителей из десантников и беженцев.

  Гармошка, соскучившаяся за столько лет по пальцам гармониста, звучала, нет, пела, а Антон выводил немыслимые коленца.

  Сербиянка, сербиянка,

  Ты и впрямь красавица,

  Только грустная ты очень

  Это мне не нравиться.

  Пропел Антон, а его друг, ударив беретом о землю, кинулся плясать вприсядку.