– Ох, дедуля, а ведь я даже не знаю, откуда берутся премьер-министры, – с ужасом осознала Екатерина и даже остановилась. – Где мне нового главу правительства отыскать?
– Не беспокойся, внученька, – Константин Алексеевич ей весело подмигнул, – всему свое время.
– А кстати, как она посмела так внезапно уволиться? – запоздало возмутилась Екатерина, не забывая при этом помахивать ручкой каким-то орущим детишкам. Процессия уже вступила во двор Зимнего, оставалось всего несколько метров до входных дверей. – Разве так можно?
Константин Алексеевич кивнул:
– Закон о государственной службе, принятый еще твоим прадедушкой, моим папулей Алексеем Вторым. Госслужащий, уставший от своих обязанностей, имеет право на немедленную отставку – работа на таких постах должна быть исключительно добровольной и с хорошим настроением, а то натворит дел чиновник, которого силой заставят отработать даже неделю! Жалованье у них маленькое, так что это только по призванию души… Эх, мудрый был человек мой батюшка Алексей Второй, убежденный буддист – наверняка перевоплотился во что-нибудь хорошее. – Дед задумчиво погладил пушистую, как у Санты, бороду. – Мне нравится думать, что он перевоплотился в мои виноградники. Я иногда чувствую его там. Ты случайно не в курсе, Катенька, буддистам разрешено реинкарнироваться в растения? Или только в животных?
– И этого я тоже не знаю, дедушка, – мрачно призналась Екатерина. – Разбираюсь только в лошадях и гаджетах. Знаешь, по-моему, любой случайно выбранный гражданин и то больше подошел бы на роль монарха, чем я.
– А ну-ка выше нос! – скомандовал Константин Алексеевич. – Что за пораженческий настрой? С таких слов госперевороты начинаются! Зря мы, что ли, всей страной отвоевывали для тебя трон у чумички Головастикова? Давай-ка соберись и штурмуй Зимний. У тебя еще бал впереди.
По парадной лестнице Екатерине удалось вознестись как индуске, привыкшей с детства таскать свои личные вещи в плетеной корзине на голове. Хрустальная корона даже не шелохнулась. Дородные казаки в курчавых папахах закрыли за делегацией двойные двери. Государыня наконец-то оказалась дома.
– Ну-с, Семён? – Екатерина повернулась к бледному обер-камергеру. – Жду твоих объяснений.
– Видите ли, ваш’величество… Я даже не знаю, с чего начать…
– Ну, понеслась душа по кочкам, – зарокотал Константин Алексеевич. – Вот что, малыши. До выпуска новостей на «Всемогущем» осталось минут десять, и если вы хотите, чтобы начали его с красивого бала, а не с позорной авиакатастрофы, то вперед, запускайте танцы! Накалякаетесь еще, успеется.
– Но я должен…
– Ты должен сейчас же прыгнуть на свою доску и догнать меня, – сурово ответствовала Екатерина, сбрасывая неудобные хрустальные лодочки и босыми ногами становясь на верный гироскутер. – Дед, как всегда, прав. Пора открывать бал. По коням, господа!.. И не забудь мои туфли, Семён.
В девятнадцатом веке балы в Зимнем дворце славились на всю аристократическую Европу. Мерцали тысячи свечей, отражаясь в бесценных тиарах, стучали по паркету каблуки, заглушая карточные споры за зеленым сукном, изысканные ароматы французских десертов переплетались с тяжелым масленичным запахом блинов с икрой.
В двадцатом веке стало не до танцев. Одна война, другая. Царь-затворник Николай Второй, посвятивший себя семье. Царь-буддист Алексей Второй, сторонившийся пустых увеселений. Царь-художник Константин Первый, одаренный в области изобразительного искусства, но при этом совершенно лишенный слуха и не умевший танцевать. Царь-технарь Николай Третий, просто не понимавший, зачем нужна такая бессмысленная трата денег.
Вот почему за последние сто лет Зимний постепенно превратился в винтажный бизнес-центр. В пустующих бальных залах установили столы для конференций и заседаний, будуары отдали под министерские кабинеты. Повсюду здесь теперь работали, а не развлекались. Государь с семьей ютился в нескольких комнатах на втором этаже.
Нет, однажды Екатерине удалось потанцевать на настоящем балу в Царском Селе – когда выбирала себе жениха в ходе реалити-шоу. Собственно, и бал был частью этой передачи, поэтому всё действо оплатил телеканал «Всемогущий». Левинсон потом долго морщил нос, недовольный, что Екатерина пригласила на бал своих коллег из колл-центра Русско-Балтийского завода, где она трудилась до недавних пор в должности простого оператора, и получился «банальный корпоративчик, а не великосветская утеха, как у старины Толстого».
От новой императрицы, чувствовала Екатерина, ждали большего блеска.
Пару месяцев назад, когда на российском троне случайно и ненадолго оказался телеведущий Ангел Головастиков, история едва не повернулась вспять. Головастиков с головой окунулся в подготовку «величайшего бала в истории», за величайшие же деньги, но не успел воплотить задуманное, лишился престола. Екатерина читала его заметки, забытые на трюмо в Малахитовой гостиной, как приключенческий роман. Там были сакуры в кадках, дрессированные слоны, двадцать четыре перемены различных нарядов государя, поющие балерины, доставка свежих устриц самолетом из Сен-Тропе, золотая статуя самого Ангела в селфи-уголке, симфонический оркестр из Вены, игра «Угадай количество карат в бриллианте и забери его»… и еще сто пятьдесят восемь страниц невообразимых забав, вызвавших у Екатерины настоящее головокружение. Будто автор заметок зажал кнопку на пульте от телевизора и полчаса смотрел, как мелькают перед глазами каналы, а потом всю эту кашу добросовестно записал.
Ну уж нет, решила тогда Екатерина. Мой бал будет совсем другим. Гораздо круче. Круче даже, чем в «Войне и мире», заявила она Разумному Зеркалу, распалившись окончательно. Зеркало, в свою очередь, выразило хозяйке полную готовность помочь, с ходу предложив восемь вариантов вечернего макияжа: от «а-ля Наташа» (едва заметные стрелки и бежевый блеск для губ) до «а-ля Элен» (дымчатые фиолетовые тени и алая помада). «Потом, потом», – отмахнулась Екатерина и немедленно вызвала в Малахитовую гостиную дворцового сисадмина по прозвищу Флоп, которого, к его большому удивлению, тут же и назначила распорядителем предстоящего бала.
На новоявленного распорядителя свалилось множество обязанностей. Совершенно неотложных, потому что до коронации оставалось всего шесть дней.
11 мая. День первый, подготовительный. Южную половину второго этажа Зимнего дворца освободили от офисной мебели. Грузовые квадрокоптеры притащили несколько тонн всевозможного оборудования со склада компании «Баюн», специализировавшейся на смелых разработках в области света и звука. Старинный паркет скрылся под мотками проводов, грудами проекторов и россыпями датчиков. Там, где в прежние времена красовались вазы со свежими пионами, теперь стояли картонные коробки, заполненные букетами потолочных аудиоколонок. Баррикады из системных блоков загородили роскошные окна. В полутьме бесшумно катались минироботы-монтеры, похожие на блестящих черепашек.
12 мая. День второй. Разумные роботы-черепашки уложили провода, собрали сложные композиции из проекторов и датчиков, подключили системные блоки. В Белом зале установили громадное табло – аналог морально устаревших бальных книжек. Задумка была следующей. При регистрации на бал каждому участнику выдается порядковый номер: барышням – категории «Л», то есть «Леди», а юношам – категории «Д», от слова «Джентльмен». Компьютер в случайном порядке выбирает пары номеров и выводит результат на табло. Например, «Л17-Д35» – и кавалер с номером «35» восклицает «Ага!» и бежит приглашать на танец барышню, на Перстне которой высветился номер «17». Таким образом, на балу не остается несчастных, «застоявшихся» дам, которых никто не замечает. Все вальсируют, все довольны. Хаотичная, непредсказуемая, несправедливая система личных отношений становится упорядоченной, как график полётов в Гатчинском аэропорту. Екатерина была до крайности довольна своей находкой. Ее нисколько не смущало, что навряд ли архитектор Брюллов, придумавший интерьер Белого зала, счел бы громадный монитор удачным дополнением стройного ряда пилонов с пилястрами коринфского ордера. Нет, Екатерина была уверена, что хром регистрационной стойки будет превосходно сочетаться с полированным мрамором и выбеленной лепниной зала – элегантного, но довольно-таки скучного в своей монохромности. Французские арочные окна затемнили плотными шторами, чтобы не засвечивался экран. Что? Барельефы древнеримских богов теперь не видно? Простите, господин Брюллов, нынче на Парнасе командуют байты.
