I-3

Страницы из путеводителя (сайкэн) по Ёсивара. 1740. Национальная парламентская библиотека, Токио. В середине – центральный проспект, справа и слева (если идти и смотреть вдоль проспекта) – дома Исэя и Миурая (названия в кружках) и имена куртизанок под ординарными или двойными уголками.

A Page from a Yoshiwara Guide (saiken). 1740. National Diet Library, Tokyo.

I-4

Утамаро

Ёбидаси Сэяма из Дома Сосновых Игл (Мацубая), что в районе Эдо-мати в Син-Ёсивара, с прислужницами-камуро Ирокой и Юкари. Ōбан. 1803. Национальная парламентская библиотека, Токио.

Kitagawa Utamaro

Courtesan Yobidashi Seyama of Pine Needles House (Matsubaya) with Komuro Iroka and Yukari. 1803. National Diet Library, Tokyo.

I-5

Ёситоси

Каси – девица, работающая на берегу. Ōбан. 1887. Обан. Лист № 47 из серии “Сто видов луны” (1885–92). Библиотека Конгресса, Вашингтон.

Tsukioka Yoshitoshi

Kashi: a Prostitute Working on a Riverbank. Oban. 1887. Sheet #47 from the series “One Hundred Views of Moon”. Library of Congress, Washington.

Кроме этих дорогих и высокопоставленных красавиц существовали еще многочисленные группы женщин, которых вряд ли можно назвать куртизанками. Это были в большей или меньшей степени низкопробные проститутки, но их низкий статус не был помехой для художников, любивших изображать в сериях разные типы жриц любви, носивших к тому же выразительные наименования (кири 切り – “на недолго”; каси 川岸 – “работающая на берегу”, т. е. на пленэре, и изображавшаяся обычно со свернутым в рулон матрасом; цудзикими 辻君 – “особа с перекрестка”: ее также изображали с подстилкой под мышкой; сироку 四六 – “четыре-шесть”, т. е. берущая 400 медных монет ночью и 600 днем; тэппо̄ 鉄砲 – “пистолет”, т. е. та, с кем связываться было небезопасно, и т. д.). Обычно эти девушки изображались с кокетливо зажатым в зубах уголком платочка, что на самом деле было условным приемом намекнуть на страстную натуру – настолько страстную, что, дабы сдерживать крики и стоны (сдерживать от скромности, разумеется), ей приходилось кусать платок[26]. За пазухой такие девушки обычно держали рулон бумажных салфеток, чтобы быстро вытереть что придется[27]. Это одна из постоянных иконографических черт, позволяющих опознать на картинке проститутку невысокого ранга[28].

По сведениям на конец XVIII века, в Ёсиваре было около трех тысяч проституток, а вместе с будущими (камуро и синдзо̄) и бывшими (которые часто работали бандершами – яритэ 遣手) и прочим обслуживающим персоналом, включая издателей и художников, число обитателей Ёсивары превышало 10 тысяч. Это был настоящий город в городе со своими обычаями, сленгом и искусством.

Изображения красавиц (бидзинга 美人画) из Ёсивары[29] были излюбленным жанром укиё-э. В прагматическом плане они выполняли несколько функций; одну (и самую, возможно, шокирующую – служить наглядным пособием при одинокой любви) мы уже отметили. Картинки были исключительны дешевы[30], и те, кто не мог позволить себе иметь живую красавицу, обходились ее изображением. Кроме того, портреты куртизанок всегда были отличным товаром и постоянно заказывались издателями художникам; особо популярным жанром были серии “сравнений” (курабэ 比べ) или “конкурса” (авасэ 合わせ) обитательниц из разных домов. Покупая такую серию, любитель вглядывался в достоинства изображенных моделей, оттачивал свой вкус и учился различать тонкости. То есть картинки служили как бы каталогом специфического товара или иллюстрированными журналами для мужчин. Такие портреты, разумеется, поощрялись и владельцами заведений как отличная реклама. Кроме того, изображения красавиц издавна, еще задолго до золотого века Харунобу и Утамаро, создавались как иллюстрации к современной литературе – к повестям на злобу дня укиё-дзоси, к книгам о куртизанках и борделях (кэйсэй-моно), к руководствам по технике (известным как “записки у изголовья”) и др. Иногда это могли быть просто сборники картинок с минимальным текстом. К числу последних в китаевской коллекции принадлежат девять листов из знаменитого пятитомника Харунобу “Ёсивара бидзин авасэ” (“Сопоставление красавиц Ёсивары”), опубликованного в год его безвременной смерти в 1770 году. Художник изобразил 169 красавиц и снабдил их изображения именами, указанием места работы и краткой поэтической характеристикой (см.: Каталог 2008, № 297–305). Типологически эти книжки-картинки можно назвать визуальным вариантом каталогов сайкэн.[31]

I-6

Утамаро

Девица тэппо – “пистолет”. Из серии “Пять оттенков туши из северной страны”. Ōбан. 1801–1804. 1790-е гг. Музей Метрополитен, Нью-Йорк.

“Пять оттенков туши”, старинный термин из китайской живописи, здесь иронически означает пять разрядов проституток. Тэппо – низший. Кроме основного значения “пистолет” это слово означало также рыбу фугу – вкусную, но ядовитую, т. е. смертельно опасную. “Северная страна” – так юмористически обозначен квартал Ёсивара, находившийся на севере столицы.

Kitagawa Utamaro

Teppo: A Low-rank Prostitute. From the series “Five Shades of Ink from the Northern Country”. The Metropolitan Museum of Art, New York.

Мы оставляем в стороне такую специфическую разновидность сценок в Ёсиваре, как сюнга 春画 (“весенние картинки”) – весьма откровенные изображения плотских утех. Из письма Китаева известно, что он собирал сюнга и имел их немалое количество. Но приведем лучше его собственные слова: “Будучи женихом и щадя чувства невесты, которой предстояло потом видеть коллекцию, я имел неосторожность подарить значительную группу изданий (порнографических) одному из соплавателей, кажется, сколько помню, лейтенанту Сергею Хмелеву. …Вещи эти при всем их нравственном безобразии необыкновенны по выражению страсти. В Петроград мне привез агент по этой части, но ничего подобного тому, что имел, я уже не нашел”[32]. Но более подробно о коллекции Китаева мы будем говорить дальше, а пока закончим тему красавиц.

Как могло получиться, что изображения куртизанок (пусть даже не “порнографические”, а просто портреты и сценки из их жизни) стали едва ли не центральным предметом интереса потребителей и творцов этого вида искусства? Сразу отметим, что в самом этом предмете никакой особенной японской исключительности нет. Сходные интересы французских художников мы уже отмечали[33]. Вообще в европейском салонно-академическом искусстве изображение соблазнительных “Грешниц” и “Вакханок” составляло значительную часть художественной продукции, обслуживая весьма существенный сегмент арт-рынка. Но есть даже намного более близкое соответствие японским гравюрам с эротическим содержанием или относительно скрытым сексуальным подтекстом. Это сатирическая или просто юмористическая английская гравюра, чрезвычайно популярная в Лондоне, особенно в 1770–1830-е годы, именно во время расцвета типологически сходных картинок в Японии. В художественном отношении эти гравюры (вырезанные по металлу и раскрашенные от руки), как правило, уступают технически и эстетически совершенным японским ксилографиям. Возможно, именно поэтому они – колоссальный корпус в 20 тысяч листов (количество, близко сходное с общей продукцией японских мастеров!) – практически обойдены вниманием искусствоведов. А среди этих работ Джеймса Гилрея, Джорджа Крукшенка и других некогда знаменитых художников есть чрезвычайно похожие на японцев сцены подглядывания (хотя в искусстве вуайеризма японцев трудно обойти), секса, вышедших из-под контроля пирушек, всяческих проявлений веселого и незамысловатого юмора по поводу телесного низа, до коего японцы опять же были большие охотники[34].