Copyright © Ника Светлая, 2022

© Анастасия Васильева, иллюстрация на обложке

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Недалекое будущее

Тайна у Киры появилась слишком рано. Восемь лет – еще совсем ребенок, но в ту ночь все было преждевременным. Теперь ей тридцать четыре, и новые секреты больше не помещаются в крошечном дневнике с замком в виде сердечка. Она сидит напротив подвыпившего бармена, заказывает вторую ананасовую «маргариту» и не знает, что девушку, которую она ищет, закопал на заднем дворе этот парень за стойкой.

Бармен бросает в шейкер два крупных кубика льда, заливает текилой, ликером и соком, умело отмеривая джиггером каждую унцию[1]. Закрывает и ловко встряхивает стальной стакан, ударяя ладонью по донышку, и тонкой струйкой льет густую смесь в украшенный сахарной каймой бокал. Кира наблюдает, как напиток скользит по гладкой поверхности стекла и медленно заполняет пустоту. Кира нервно грызет ногти, как будто ей снова восемь. Она не слышит ни шума голосов вокруг, ни динамичного ритма музыки в колонках – только свое сердцебиение. Сердце той, кого она ищет, не бьется.

Бармен украшает бокал ананасовой долькой и ставит коктейль на пробковый подстаканник. Его голос дрожит, как и руки. Бар не успел открыться, как он уже опрокинул два бокала виски. На его счастье, все посетители либо пьяны, либо заняты разговорами. Его смущает единственная подозрительная посетительница. Она – в эффектном дорогом платье, с салонной укладкой – не вписывается сюда. Такие девушки не приходят в бар после работы. Но, кажется, у нее был плохой день, поэтому она не заметит его нервной дрожи и паники в глазах. Ему не страшно, если кто-то заподозрит, что он пьян. Главное – чтобы никто не догадался, что на заднем дворе бара, недалеко от мусорных баков, на глубине полуметра лежит девушка, с которой он познакомился чуть больше суток назад.

– Алекс! – крикнули из зала. – Повтори нам пиво.

Кира вздрагивает, вытягивается стрункой, будто на планерке перед начальством. Тонкие бледные пальцы с аккуратным ярко-красным маникюром крепко сжали ножку бокала.

Бармен, он же официант, хватает пиво, срывает крышки привычным ударом о край барной стойки и несет клиентам четыре бутылки за раз – по две в каждой руке. Он чуть не споткнулся, ноги заплетались, как и язык: он привык работать под градусом, но сегодня виной не виски, а страх.

Насколько же человек изолирован от друзей, от семьи, от жизни, если у него есть тайна. Кира думала об этом тысячу раз со смесью горечи, обиды, злости и стыда.

На сеансе у психолога девушка рассказывала о тайне: сначала – слишком сухо, будто это новостная заметка, потом – слишком эмоционально, утопая в слезах. После двадцати встреч в кабинете, на пружинистом диване с яркими подушками горчичного цвета, она рассуждала спокойно, с принятием. Это помогло, но ненадолго.

Тогда же в голове укрепилась мысль, что тайны заставляют человека ограждаться от самых близких людей. Если человеку есть что скрывать, он теряет связь с родными, друзьями и со всем миром.

Впервые о теории тайн она подумала в четырнадцать, когда мальчик, который ей нравился, попытался ее поцеловать и одновременно ухватиться за грудь. Кира резко ударила его по запястью и отпрянула. Мальчишка оторопел, а когда пришел в себя, назвал сумасшедшей дурой. На следующий день в довесок к «узкоглазой» приклеилась новая кличка – «дикарка».

Кира привыкла к буллингу с начальной школы: дочь корейского иммигранта и русской красавицы была очень похожа на отца и сильно отличалась от сверстников. Дети ее невзлюбили сразу, и дело было даже не во внешности: узких глазах, черных, прямых, будто выглаженных утюжком волосах, густых бровях – она была ни при чем. Одноклассники не выносили ее холодность и отстраненность, считая высокомерной. И она казалась чересчур умной, будто бы знала ответы на все вопросы тестов. Кира старалась не замечать едких подколок за спиной; даже если ее вещи случайно падали на пол на перемене или кто-то сдергивал шапку на ходу и бросал в сугроб, она держала себя в руках и не раздувала скандала. Внутри в такие моменты все сковывало льдом обиды, но Кира старалась не подавать вида. С годами ей это удавалось все лучше и лучше. Она знала, что унижения закончатся быстро, если к ней потеряют интерес. Так и происходило. Важно было не привлекать к себе внимания, не говорить громко, не надевать излишне яркую одежду, не вступать в споры.

Несмотря на травлю, Кира никогда не была одиночкой, у нее были подруги, с которыми она проводила время, делилась секретами и косметикой. Компания из трех подруг собралась вокруг нее с первого класса и сохранилась вплоть до окончания школы. Подруги почти всегда занимали вторую и третью парты последнего ряда, у стены. В кабинете химии и физики столы стояли в два ряда, и рассадка всякий раз превращалась в войну.

Кира была тихой и неприметной ученицей, редко поднимала руку, однако, если ее вызывали к доске, она отвечала четко и правильно, но не без волнения. С подругами она вела себя свободно и легко, и сама удивлялась тому, как заливисто они хохотали над ее шуткой, или как завороженно слушали, пока она пересказывала истории отца о Корее. Но стоило ей попасть в незнакомую компанию, как она не могла вымолвить ни слова. Особенно сложно было, если там присутствовали парни. Отношения с противоположным полом не складывались. В голове Кира прокручивала все возможные диалоги; потом она научится влюблять в себя людей, но в юности недоброжелатели не давали ей шанса, фыркая и обзывая при встрече.

Родители Киры много работали, чтобы дать детям образование. Небольшой магазин, который они открыли в конце девяностых, превратился в сеть, которую потом выгодно продали федеральной компании. Этих денег хватило, чтобы оплатить учебу в США. Но и в детстве Кира ни в чем не нуждалась: мама покупала ей красивые платья, узкие модные джинсы с заниженной талией и блестками, открытые топы на лето. Но дочь ничего из этого не носила и все раздавала подругам. Мама сдалась и стала просто давать деньги, и Кира нашла свой стиль – просторную одежду на размер больше. Это помогало скрывать тело и давало чувство безопасности, которое исчезло навсегда после одного случая с мальчиком из седьмого класса. Кира и дальше будет носить свободные вещи, но теперь будет знать, что они ее не защитят.

Они сидели в его комнате, парень рассказывал про машины и футбол, а потом попытался поцеловать и прикоснуться к груди, но Кира дала отпор, будто не хотела этого, будто до этого они не встречались целые три недели, не ходили за ручку, не обнимались на прощание. Кира не смогла объяснить мальчику причину своего поведения, не смогла рассказать подругам, из-за чего она отвергла парня. В четырнадцать она сама не знала точных ответов, в четырнадцать родилась теория о тайнах.

Кира выросла, уехала из России, окончила Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе и устроилась на работу. Но тайна по-прежнему хранилась в сердце, сковывала движения, ограждала от людей, не давала покоя по ночам и заставляла жить иначе. Теория работала. И Кира часто находила ей подтверждение. Однажды ей позвонила давняя подруга и попросила о встрече; она узнала, что ее мать уже три месяца как борется с раком и все это время скрывает правду от единственной дочери. Кира знала, почему люди молчат о болезни. Теория о тайнах: подпункт «горе». Ты не можешь ни с кем разделить горе, сколько бы ни говорили об этом психологи: горе разделить нельзя. Оно только твое, болезнь только твоя, смерть ждет только тебя. Поэтому онкобольные часто молчат, узнав о диагнозе. Сложно хранить секрет, если живешь с мужем или женой, но, когда ты в доме одна, скрывать тайну проще. В молчании нет намерения обидеть, оградить или разыграть роль мученицы. В минуту горя наступает осознание, что ты одна. Даже если у тебя десять детей, любящий муж, много друзей и живы старики родители, ты одна с этой болезнью и одна отправишься в мир иной.