Парень не сводил глаз с владельца яхты, внимательно смотрел, не мигая, смотрел, ждал чего-то, совершенно не замечая, что в это же время на него, просто как кот на сметану, поглядывала располневшая женщина.

Толстяк кивнул и укоризненно покачал головой.

– Нет, ну разве это рыбалка?! Слышишь, как там тебя, Джек, да? Женька, значит… – он опустился, почти рухнул на свободный шезлонг, тот противно заскрипел. – Слушай сюда, ты переведи ему, скажи, что это не рыбалка. Я толком не знаю, что это, но не рыбалка точно!

Парень завел длинную тираду на непонятном языке. Азиат принялся кивать и, кивая, улыбался еще шире.

– Он понимает? Ага… – под противный треск лежака, толстяк повернулся на бок. – Так вот, ты скажи ему, пусть ко мне приезжает. Когда? Да когда захочет, можно летом, а можно среди зимы. Скажи ему, у меня на озерах за то время что я с удочкой просидел, можно было бы… я даже и не представляю, сколько рыбы наловить. Мешками можно было улов мерить. А тут, сидишь… как я не знаю… смотришь, ждешь невесть чего…

Азиат, по-прежнему улыбаясь, быстро заговорил. Паренек закивал в ответ, начал переводить:

– Он говорит, мол, чтобы рыбку раздобыть, недостаточно дорогих снастей и большого желания, надо еще мастерством обладать и везеньем…

– Без труда не выловишь и рыбку из пруда! – мрачно продекламировал толстяк и печально взмахнул рукой. – Вот народ. Японец, одним словом! Подумать только, в былые времена наши идеи из научных журналов воровали, патентовали, за свои выдавали, а теперь что? За пословицы взялись! Вот как это называется? Идеи украли, пословицы воруют, еще и на Курилы поглядывают. Нет, чтоб свое иметь…

Воцарилась гнетущая тишина. Пожилой азиат, не переставая улыбаться, наклонился к парню-переводчику и заговорил, часто поглядывая на толстяка.

– Уважаемый мистер Аоки хотел бы напомнить вам о том, что цель нашего выхода в море вовсе не рыбалка…

– Это да, – толстяк громко зевнул и лениво огляделся. – Волнуется? Вижу, волнуется! Помню я все: остров, сделка… Лариска! – он повернулся в сторону женщины в невидимом купальнике. – Слушай, давай ты это, прогуляйся, хватит лежать, иди к капитану, скажи, поехали… нет, поплыли, или все-таки пошли? Неважно, скажи, отправляемся. Курс на остров. Он знает какой…

Женщина заметно помрачнела – вряд ли прогулки входили в число ее любимых занятий. Она обреченно вздохнула, тяжело поднялась, сопровождаемая поскрипыванием досок палубы направилась к трапу. Остановилась, схватилась за поручень, с опаской посмотрела вниз. Похоже, ее терзали сомнения. Упасть боялась или застрять в достаточно узком пространстве между перил?

– Только давай как-нибудь шустрее! Двигайся, двигайся, вон вся жиром заплыла. А ты переводи, – повернувшись к переводчику, монотонно почти печально вел далее толстяк, – пусть не волнуется, я свое слово держу, так что без комиссионных он не останется.

В качестве ответа азиат ниже обычного поклонился, шире обычного улыбнулся и удобнее расположился в шезлонге.

Яхта ожила. Глухо заурчал запрятанный в глубине корпуса мощный дизельный агрегат. Гораздо громче его зажужжали двигатели электрические, собирая совершенно бесполезные в условиях абсолютного безветрия паруса. Тотчас лица находящихся на верхней палубе путешественников почувствовали легкий ветерок – движение воздуха, порожденное движущимся судном.

Тут-таки изменился и пейзаж, как минимум, нижняя его составляющая. Гладь моря перестала быть идеальным зеркалом. Его поверхность взялась мелкой рябью, от острого носа ровные, будто специально отмеренные прямые, разошлись волны. За кормой вода и вовсе вспенилась, забурлила, превращаясь в удивительное явление – кильватерный след. Более всего перемены порадовали самых счастливых обитателей планеты – дельфинов. Верные спутники моряков, обрадованные движением, они пристроились у бортов, резвились, обгоняли яхту, веселились, высоко выпрыгивая из морской пучины.

– Мистер Аоки восхищается вашим судном, – перевел слова азиата паренек.

– Так оно и понятно, – равнодушно пожал плечами толстяк, – а знал бы он, в какую копеечку влетело мне это счастье, восхищался бы гораздо громче! Стоимость плюс расходы на содержание! Одна радость – все автоматизировано, команда только шесть человек. На зарплате экономия…

– Еще он говорит, что скорость яхты не менее двадцати узлов…

– Ему виднее. Как по мне, так еле тащимся.

– Говорит, очень даже приличная скорость для судна подобного класса. А еще он подсчитал, что такими темпами примерно часов через семнадцать-восемнадцать мы будем на месте.

– Ясно. Слушай, Жень, ты это, попроси его, пусть хоть что-нибудь об острове расскажет. Так сказать, общую информацию предоставит. Покупаю, а что, до сих пор не знаю. Как это? «Кота в мешке», да он в курсе. Так пусть расскажет: большой остров, или не очень, что там растет, кто живет. Ну, еще что-нибудь познавательное, только чтоб интересно было…

Мистер Аоки расплылся в улыбке, часто закивал. Заговорил. Переводчик, кивая не менее энергично, сбивчиво переводил:

– Остров продолговатой формы. Размеры – двадцать пять на восемь километров. Ландшафт идеально ровный, практически без возвышенностей. Большая его часть покрыта тропическим лесом. В лесу много птиц, обезьяны, есть змеи, но они не ядовитые. В самом центре островка – большое озеро, вода в нем кристально чистая, рыбы много, а вокруг, куда ни глянь, по-настоящему девственная природа…

– Девственная природа, – зевая, повторил толстяк, – пожалуй, это хорошо. Вода значит, пресная имеется, это тоже неплохо, слушай, а нефти или газа часом там не наблюдается?

– Нет, никаких полезных ископаемых на острове или в его окрестностях не обнаружено…

– Так это и понятно. Стали бы они продавать мне то, на чем сами могли бы подзаработать…

– Зато вилла, говорит, имеется – построена менее десяти лет тому назад. Просто огромная. Четыре этажа. Все свое: солнечные батареи, ветряная электростанция, водопровод. Большое поле для гольфа, через весь остров дорожки проложены. Еще причал. Его недавно перестроили, дно углубили…

– Ладно, скучно как-то он рассказывает, или это ты скучно переводишь? – толстяк оторвал спину от шезлонга, сел и мрачно взглянул на солнце, большая часть которого растворилась в туманной дымке. – Да и неважно все. Красоты острова я завтра сам увижу. Значит, во второй половине дня мы будем на месте?

– Говорит, да.

– Тогда вы как знаете, я же пошел спать – сонная погода. К тому же утро, как говорится, вечера… да он и сам все понимает. Что-то мне подсказывает, что они и эту пословицу у нас увели…

Солнечный диск погрузился в море. В том месте, где горячее светило растеклось по поверхности воды, возникло блеклое туманное облако. Туман разрастался, ширился, он быстро заполонил все вокруг. Картинка тут-таки померкла, потемнела, растворилась в светлой серости то ли реальной, то ли воображаемой дымки. Мгновенно стихли голоса, слился с тишиной шум двигателя, воцарилось истинное спокойствие.

Недолго длилась тишина, недолгой была идиллия. Несколько мгновений и громкие крики дерущихся чаек разорвали блаженную тишь, наполнили пространство диким гамом. С возвращением звуков развеялся и туман. Из него сформировался интерьер роскошной каюты. В самом ее центре проявилась широкая двуспальная кровать, на ней владелец яхты, зевающий и часто мигающий глазами…

Подавив очередной пробуждающийся зевок, толстяк оттолкнул прильнувшую к нему жену. Тихо, еле заметно шевеля губами, выругался, натянул яркие шорты и неспешно побрел в ванную. Открыл кран, ополоснул лицо холодной водой, взглянул на свое отражение в зеркале. Красноречиво пожал плечами, мол, очень даже ничего выгляжу. Вышел из каюты, огляделся и направился на верхнюю палубу.

– Вот это да! Неужели вы так всю ночь и просидели? – мрачным взглядом толстяк окинул знакомую картину: палуба, журнальный столик, старик-азиат и парень-переводчик в шезлонгах. Казалось, со вчерашнего вечера они даже не пошевельнулись.