– Отпусти меня сейчас же! – прорычала я сплиту.

Когда он ничего не ответил, я добавила:

– Ты что, действительно хочешь восстать против кураториума? А ты в курсе, что в ваших зонах существуют тюрьмы, или нет?

Грундер посмотрел на меня почти что с сочувствием:

– Скоро не будет никаких зон. И кураториума тоже не будет.

От его слов, от его тона, словно это было нечто само собой разумеющееся, у меня опять сильно закружилась голова.

Кураториума больше не будет? Что за бред?! Кураториум – это единственное, что объединяло этот мир! Единственное, что еще удерживало сплитов от того, чтобы не сжечь дотла оставшиеся города, в которых проживали люди.

Я попыталась освободиться от хватки грундера, но безрезультатно. Он крепко держал меня своими отвратительными корнеобразными лапами. Но тут он посмотрел в сторону, и его глаза округлились.

– Черт, – прошептал он. – Только не сейчас!

В вихре произошло какое-то движение. Он гудел намного сильнее, чем прежде. Это происходило, когда кто-то передвигался через него. Как только мерцание стало еще интенсивнее, грундер шагнул назад и потянул меня за собой. Вихрь дернулся и вдруг прогнулся.

Он… согнулся?

Вихрь всегда представлял собой совершенный круг, а этот согнулся и снова выпрямился, как будто поменял направление… что было, конечно, абсолютно невозможно. Он поворачивался влево и вправо, вверх и вниз, дергался, вибрировал, а потом…

…потом перед нами вдруг появился мужчина, сидевший на корточках.

Или, скорее всего, это был юноша. Он был не старше меня, высокий и стройный, с голым торсом и босой. На нем были только мокрые насквозь черные джинсы, прилипшие к его бедрам. У него была бледная кожа, его руки дрожали, а лицо, на котором виднелась трехдневная щетина, было искажено от боли.

Он тяжело дышал и опирался на обе руки. Потом сплюнул кровь на асфальт. На одном из его запястий я увидела детектор – уже явно не новый, но, очевидно, представлявший из себя модель кураториума Нового Лондона. Этот парень что, был бегуном? Но почему тогда именно сплит охранял его вихрь? И кто его так избил?

Поначалу показалось, что он совсем не заметил нас, но затем его голова дернулась вверх. Взгляд его голубых, как лед, глаз был стеклянным, зрачки – расширенными, черные волосы на голове превратились в воронье гнездо.

Напряжение постепенно отпускало его тело. Пошатываясь, он выпрямился. Затем его взгляд перекинулся на меня. Я давно, очень давно не чувствовала себя такой прозрачной, такой тонкой, как бумага.

– Что она здесь делает? – спросил он, и его слова были похожи на дрожащее дыхание.

Он осматривал меня с головы до ног, и я видела, что он находился в глубоком замешательстве.

Он явно не рассчитывал на зрителей.

Мне безумно хотелось отойти от него подальше, и я сделала шаг назад, насколько мне позволяла хватка грундера.

– Что я здесь делаю? – спросила я. – Мне интересно, что вы здесь делаете?

Как только я это произнесла, вихревой бегун не смог больше удержаться на ногах.

– Фагус, – простонал он и стал падать на землю.

Фагусом явно звали грундера, потому что он тотчас же отпустил меня. Его пальцы-корни в одну секунду снова стали нормальными; он сделал большой шаг вперед и подхватил бегуна, который едва не растянулся на земле во весь рост.

– Все в порядке, мой друг, я держу тебя, – сказал Фагус и потрепал бегуна по волосам. – Мы доставим тебя в безопасное место. Домой, хорошо?

Мой друг? Сплит называл другом бегуна, который по своей природе должен был быть его врагом?

Я пришла в еще большее замешательство, когда бегун принялся меня рассматривать.

– Что она здесь делает? – снова спросил он, явно раздраженный моим присутствием. – Черт, она должна была оказаться не здесь!

Округлив глаза, я уставилась на обоих и не знала, что сказать. Что здесь происходит? У меня складывалось впечатление, что он меня знает, но при этом я была уверена, что никогда его не видела.

Я взглянула на вихрь. Он был моим единственным шансом, если я не хотела провести остаток жизни в роли рядового штурмана. Я… я должна была убраться отсюда, и неважно, что значила вся история с этим парнем.

Я осторожно сделала шаг вперед. Грундер и парень были слишком заняты собой, и я поняла: сейчас или никогда.

Когда я рванула с места, все в моем теле закричало о том, чтобы я легла и больше никогда не вставала. Ноги ныли, руки жгло, каждый вдох отдавался болью. Меня мотало из стороны в сторону, что мало было похоже на обычный прыжок. Гудение вихря, похожее на жужжание тысячи злых пчел, поглотило удивленный возглас грундера. Я даже почувствовала, как меня хотели удержать корни, которые он выбросил в мою сторону, но уже было поздно.

Вихрь унес меня, и на этот раз я уже ощущала себя не стрелой, а безжизненной материей, которую треплют сильные волны.

Наши преподаватели год за годом внушали нам, что не следует слишком близко приближаться к вихрю, но здесь и сейчас мне было абсолютно все равно.

Я до сих пор ощущала успокаивающий запах мяты в носу, он был даже сильнее, чем прежде, он словно кружился вокруг меня; аромат мяты, леса и дыма от огня, запах, который стал мне настолько знакомым, что мне казалось, будто я ощущаю его повсюду. Запах, который до боли напоминал мне о моей маме, о том, что она ушла и что я никогда больше ее не увижу.

Я закрыла глаза и подумала о Лис и Гилберте, представив себе, как они стояли у линии финиша во внутреннем дворе кураториума. Они были лучшими приемными родителями, которых себе можно было только представить. Я никогда не подумала бы, что могу их сегодня разочаровать. Я никогда не подумала бы, что могу проиграть гонку, но в этом я, вероятно, была слишком самонадеянной.

И тут неожиданно вихрь изогнулся. Он прямо-таки изгибался вокруг моего тела, словно энергия намеревалась влиться прямо в меня.

Я с трудом переводила дыхание, меня охватила паника. Вихрь мог запросто расплющить меня! Но ничего подобного не произошло. Вместо этого я приземлилась на оба колена на ставшую уже знакомой мне брусчатку, мои пальцы, как безумные, водили по вихрю, который отображался на ней голубыми и серыми красками.

Невозможно.

Это было просто невозможно.

Я посмотрела наверх и столкнулась со взглядом сотен растерянных лиц. Леденящая душу тишина висела над двором. Варус Хоторн, мои учителя, Гилберт, тетя Лис… все они, не мигая, смотрели на меня, широко открыв рты, и в следующий момент отовсюду раздались голоса.

Моя порванная одежда, песок, снег и листья в волосах представляли собой, вероятно, довольно странную картину для окружающих. Но не это так сильно взбудоражило людей. Все их внимание было направлено на мои колени, которые только что пересекли финишную черту.

Самое сумасшедшее в этом было то, что вокруг себя я не увидела ни одного кандидата. Экраны вокруг транслировали только мое изображение.

А рядом с моим изображением большими буквами высвечивалась надпись: «ПОБЕДИТЕЛЬ».

Этого просто не могло быть. Это была какая-то ошибка. Я же получила сигнал о том, что определены первые победители… Каким образом я могла приземлиться первой?

И тут за моей спиной послышались шаги. Я обернулась, словно в замедленной съемке, и увидела Хольдена. Его глаза округлились от шока, когда он пробежал мимо меня. На экране рядом с его изображением загорелась надпись: «2-е МЕСТО». Лука, Мия и все остальные обессилевшие кандидаты, появлявшиеся после меня, смотрели в мою сторону такими же недоверчивыми взглядами.

Потому что, несмотря на невозможное…

…я все-таки выиграла гонку.

Мне снился один и тот же сон.

Он снился мне на протяжении нескольких лет, если точно, то с того дня, когда умерла мама.

В воздухе висел запах пресной воды, и я слышала шум источника, журчавшего где-то поблизости. Утес, вдоль которого я пробегала, тянулся тонкой дугой над рекой. Мох и плющ обвивали его словно лианы, а сквозь камни пробивались яркие цветы. Из воды, словно чешуйчатые пирамиды, выступали причудливые базальтовые образования.