После шумной паузы Эдгар спросил:

– Опять, значится, творческий хрызис?

– Ну, не то шоб. Прост, ну, знаете. Ну тоисть, да. – Он приложился к пиву, рыгнул и осторожно опустил кружку на чугунный столик со столешницей из искусственно состаренного дуба.

Старцы синхронно отпили по три сантиметра «гиннесса».

– Я тут жадумался, – сказал Филип.

– Ась?

– Ходил к Кровопивцам, на днях. Прост, ну жнаете, пройтись. И, ну это. Читал, самсобой, легенды. В книгах и все такое. Сплошной вздор, шкажу я вам. Но я тут жадумался, а нет ли других историй. Местные поверья, такое вот. Ну жнаете.

– Угу.

Прошло с минуту, не меньше.

– Вот я себе и шказал, – сказал Филип. – Шказал себе, значится, ежли кто и жнает, так это вы, жентльмены.

Взгляд Эдгара остановился на чем-то за левым плечом Филипа, взгляд Леона – на чем-то за правым.

– Про Кровопивцев.

Старцы синхронно выпили и отерли пену с верхней губы тыльной стороной большого пальца.

– Ага, – сказал Эдгар. – Ну значится вот. Вы по адресу. Леон, вот кто вам нужен. Он вам про Кровопивцев порассказать могет. Могешь ведь, Леон?

– Да чтоб меня, – отозвался Леон. – Как не мочь.

И погрузился в непрошибаемое молчание.

Яркая горбатая луна озаряла пустоши. Филип нетвердыми шагами двигался к Камням. Когда тропа наконец вышла на ровное место, он остановился переждать стеснение в горле и услышал голоса.

Приближающиеся фигуры издали были похожи на держащихся за руки девушку с пингвином. Увидев Филипа, они приостановились, но затем опасливо тронулись дальше. У девушки были длинные голые ноги, и она пошатывалась на них, точно хромой жеребенок. Пингвин оказался парнем в надвинутой на лицо кепке с козырьком, широченных черных джинсах и кроссовках; мотня у штанов болталась чуть ниже колен.

– Добвечер.

Парень булькнул что-то в ответ – звук на границе человеческой речи. В свободной руке он держал банку сидра. Девушка сдавленно хихикнула. Лунный свет блестел на кольце у нее в носу. Когда их смех стих позади, Филип повлачился дальше.

Сперва он принял сидящую на Алтарном камне маленькую фигурку за туриста-недомерка. Длинное одеяние с капюшоном вполне могло сойти за ветровку, обувь – за туристические ботинки. При ближайшем рассмотрении, однако, плащ оказался не из гортекса, а из какой-то промасленной синевато-зеленой ткани, слегка напоминающей замшу. Спереди он застегивался толстыми петлями, накинутыми на костяные пуговицы. Туристические же ботинки преобразились в крепкие сандалии с подошвами на гвоздях. Лицо у незнакомца было маленьким, широким, бледным и каким-то детским, если не считать глаз – те были древними. Руки расслабленно лежали на коленях – почти белые, с длинными пальцами. И синими ногтями. Когда он заговорил, голос его оказался знакóм Филипу не хуже своего собственного.

– Ну и прыщавая задница у того парня, жуть.

– Ты?..

– Покет Доброчест? Само собой. – Старые глаза внимательно разглядывали Филипа. – А ты, прощения просим, совсем закосел. Хуже даже, чем о прошлом разе. Большой, смотрю я, охотник до выпивки.

– Пожалуйста.

– Пожалуйста? – Этот ломкий, чуть хрипловатый голос.

Филип с трудом ворочал языком.

– Кадрель, – умудрился выдавить он. – Витва. Я хочу. Должен. Знать, что произошло. Как закончилось. Морл.

– А-а-а, – сказал Покет. – Как закончилось. Ну, нет, пока никак. Можно сказать, незаконченное дело. Битва – да. И потом еще немного. Это я тебе могу устроить. Тута все на виду. Все равно что гнездо на облетевшем дереве. Все в Гроссбухах, у меня на руках. Тут-то никаких проблем. Проблемы у нас совсем в другой епархии.

– Пожалуйста. Мне надо… мой агент, она…

Грем поднял левую руку. Ладонь была гладкой и ровной, без линий.

– Ага, – сказал он. – Теперь вот мы подходим к самой сути. Я знаю, что тебе надо. Знаю, что надо тебе. О да. Но какой вопрос тут надо бы задать?

Филип откуда-то знал какой.

– Что надо тебе?

– Превосходно! Воистину превосходно! Самый подходящий человек для этой работки, как мы и думали. Ну что, заключим сделку, а? По-быстрому? А то время надевает колпак и шагает к двери.

– Какую еще сделку? Ты ваще о чем?

– Да задом наперед, совсем наоборот, проще простого. Я посылаю тебе остальное, ты добываешь мне Амулет Энейдоса.

– Тот самый Амулет Энейдоса?

– Не, хоть какой-нибудь, без разницы. Ну конечно, тот самый Амулет Энейдоса, мухомор безмозглый. Сколько, по-твоему, на свете таких хреновин?

– Но. Он же не. Не понимаю. Как я смогу?

Покет Доброчест вздохнул.

– Он в твоем королевстве. Его туда спрятал Тровер Меллуокс. А теперь, когда Тровер мертв, если он со своими треклятыми фокусами и правда помер, нам до Амулета не добраться. Морл, может, и мог бы, но мы точно не знаем. Хотя он-то над этим работает, можешь жену под заклад отдать, что да. Но ты, Марлстоун, ты мог бы отыскать Амулет. О да.

– Мёрд. Не марл.

– Чего-о?

– Ниважна. П-проехали. Шлушай, я, я ведь даже не жнаю, на что этот ваш Амулет похож. Н-не видел его. Понятия не имею, какой он из себя.

Писец вздохнул.

– Примерно вот такого размера, – начал он, расставляя пальцы, – и у него… Ой, да в свинячью задницу! Увидишь – узнаешь. Ну что, договорились или нет?

Филип почувствовал, что теряет равновесие, и выставил руку, чтобы опереться на камень, но тот ускользнул. Филип оперся на подкатившийся следующий.

– Если скажу да, расскажешь продолжение?

– До распоследней завитушечки и загогулинки. Сколько есть.

– Тогда давай.

– Уверен?

Глаза у писца горели по-совиному ярко, приспосабливаясь к темноте.

– Ага, шовершенно. Шовершенно уверен.

– Это все охрененно серьезно, Марлстоун.

Филип яростно закивал.

– Да. Очень серьезно. Очень, очень серьезно. Я понимаю.

Покет с несчастным видом вглядывался в лицо Филипа. Потом он вздохнул.

– Ну ладно тогда. От всей души надеюсь, ты и правда серьезно. Что там у вас делают, чтобы скрепить сделку? Каково ваше Клятвоприношение?

Филип отчаянно пробивался в сторону ясности и перевода. Сморгнул, боясь, что это все сейчас исчезнет. Как водится у пьяных, нашел убежище в формальности.

– Ну, за отсутствием контракта в письменном виде адекватной заменой обычно считается рукопожатие.

Покет скривился.

– Не думаю, что мне это по душе. Придется скреплять по гремовским обычаям. – Он поднялся на ноги. – Делай так.

Он накрыл большим пальцем левой руки веко левого глаза, а средним пальцем – веко правого. Филип сперва перепутал руки, но потом поправился. Покет нетерпеливо ждал. Потом он расставил ноги и правой рукой сжал промежность.

– Теперь так.

– А мне обязательно?

– Да, чтоб тебя.

Филип неуверенно ухватил себя между ног.

– Правильно, – сказал Покет сурово. – Пальцы на семечки положил?

– На что?

– Да на семечки. Шарики. Яйца. Тьху ты.

– Э-э, да, кажется, да.

– Хорошо. Теперь повторяй за мной. Слово в слово. Учти, чтоб как есть. Твой одурмаченный суслом мозг сейчас на это способен?

– Да. Думаю, да, – сказал Филип и икнул.

Покет снова вздохнул и начал:

– Четырьмя Жизнесущими Сферами я, Филип Марлстоун…

– Четырьмя Жизнесущими Сферами я, Филип Марлстоун…

– Заключаю сию сделку с Покетом Доброчестом.

– Заключаю сию сделку с Покетом Доброчестом.

– А ежели нарушу ее, чтоб им ссохнуться.

– А ежели нарушу ее, чтоб им ссохнуться.

Затем грем поднял обе руки и слегка встряхнул, словно обжегся или стряхивал воду. Он посмотрел на Филипа с мрачной серьезностью.

– Значит, уговор. И чертовски надеюсь, ты понимаешь, что это значит.

– Да. Кажется, понимаю.

Покет отвернулся, что-то бормоча себе под нос. Слов Филип не разбирал. Что-то про свинячью задницу и куда деваться. Он выждал.

– Ну ладно, Марлстоун. Давай покончим с делом. А как найдешь Амулет, принесешь его сюда и никаких фиглей-миглей. Я все равно узнаю, когда времена выровняются. Где, значит, ты срубился в прошлый раз? Вон там, да?