«Как же ничего не связывает? А ребенок? Наш ребенок? Я ведь даже не успела тебе о нем рассказать. «У меня родилась дочь», «я люблю другую», «давно», «это Елена», – стучало в ее голове. Стучало и смеялось голосом нечисти. «Елена, это ведь Ленка, моя Ленка! Ленка, которая мне, как сестра! Мы же со школы вместе! Я, Ленка, Олег, – мы ведь со школы все вместе, а теперь я одна, жду его, нашего ребенка, а у них родилась дочь», – эти дикие мысли все стучали и стучали в ее голове, оставляя невыносимую боль во всем теле. Она медленно подошла к зеркалу. Оттуда на нее смотрела женщина, лет тридцати, с длинными, волнистыми волосами, с бледноватой кожей и блестящими глазами. Только глаза светились не счастьем, а болью и отчаяньем. Она перевела взгляд на окно. «Как же жить-то теперь? Может, покончить со всем сразу? Со всем и сразу? Я не боюсь боли, мне не страшно. А ребенок? Ведь он во мне и такой беззащитный. Ему-то за что?» – Вера в мгновение кинулась на диван, впилась ногтями в подушку и застонала.

Сейчас она поняла, что как-то надо жить дальше, надо, а так не хочется. Несколько часов рыданий окончательно выбили ее из сил. Вера погрузилась в больной сон на сутки.

Откуда-то издалека до нее доносилось противное тиканье часов и монотонное капанье воды в кухне. Вера с усилием раскрыла глаза. Ее веки слиплись от остатков туши и слез. В горле пересохло, но есть не хотелось. Жить тоже. Она перевернулась на спину и уткнулась взглядом в белоснежный потолок. Именно сейчас настало время вспомнить все.

«В школе я была маленькой, немного запуганной девочкой. Кем запуганной, – непонятно. Просто не совсем легко мне было познакомиться с ребятами, и в первые несколько минут я жутко стеснялась, опускала глаза и молила Бога, дать мне хоть одну хорошую мысль, как поддержать беседу.

Классе в четвертом мальчишки, вроде, обращали на меня внимание, но за хвост и косичку не дергали, да и портфелем по голове тоже не били. «За своего парня» они меня не считали. В общем, немного странные у меня отношения были с противоположным полом даже в раннем детстве. Такое ощущение, будто они побаивались меня или просто уважали. А, может, не замечали?

Одно время мне очень нравился мальчик из класса. Жил он от меня буквально через два дома. Иногда провожал, но как-то без симпатии. Обычно он просил у меня налить ему чаю с конфетами (которые были тогда в дефиците) или угостить мороженым. Я уже тогда понимала, что любовь к девочке и к конфетам – это не совсем одно и то же, но успокаивала себя тем, что, возможно, его родителям сложнее достать сладости, чем моим.

Только в седьмом классе у меня появилась настоящая подруга. Подруга, о которой многие мечтают: она понимала меня буквально с полуслова, нравилось ей все то же, что и мне, в общем, интересы наши полностью совпадали. Она приехала со своими родителями из другого города, откуда-то с Севера, и пришла в мой класс. Мальчики с первого же дня обратили на нее свое внимание. Мало кому не понравилась бы белокурая стройная барышня, в довольно модненькой одежде. Девочки же неохотно с ней общались, фыркали, посмеивались, но, тем не менее, поглядывали украдкой и с завистью.

Я тоже ей завидовала, по-доброму. А потом мы с Ленкой подружились. Она росла в семье единственным ребенком, у меня же был старший брат. Но я всю жизнь мечтала о сестре, такой, как Ленка. Увы, моей мечте не было суждено сбыться, поэтому однажды мы с Ленкой придумали, что станем кровными сестрами. Вечером я утащила из дома малюсенький ножик, мы сели во дворе на скамейку и принялись «родниться». Мы по очереди пропилили каждая себе палец (с нескольких попыток, так как очень боялись боли) и приложились ранками. Так у меня появилась «сестра». Ленка была очень влюбчивой. Она меняла свои симпатии буквально каждую неделю. Обиженные и брошенные ухажеры периодически пытались ее подкараулить после уроков у входа школы, но она уже шла под ручку с новым заступником. На меня обращали внимание в основном друзья ее кавалеров. Иногда мне казалось, что если бы на моем месте была абсолютно другая девочка, то и с ней они общались бы так же, как и со мной. Думаю, что им тоже нравилась Ленка, просто место возле нее было занято на тот момент более «влиятельным» мальчиком.

Я училась у Ленки манерам, флирту, умению красиво одеваться, но как-то все это было не по мне: ни одежда, ни походка, ни разговоры. Но мне уже было приятно от того, что она моя лучшая подруга, и уже за это я более заметная, чем все остальные девочки в классе. Виделись мы с ней каждый день. С утра мы созванивались и встречались по дороге в школу. Потом сидели рядом за партой. Домой со школы тоже шли вместе. Делали быстро уроки, ели и снова встречались. Мы делились друг с другом абсолютно всем и, казалось, что невозможно уже представить нас по отдельности.

В восьмом классе ко мне ворвалась любовь. Ворвалась так же неожиданно, как и Ленка. И так же надолго. Его звали Олег. Он был шалопаем и прогульщиком, из-за чего его и исключили из другой школы и направили в наш класс. Однако, несмотря на это, с успеваемостью у него было неплохо, и он все буквально схватывал налету.

Ленка на тот момент встречалась с мальчиком, с которым вскоре и подружился Олег. Чтобы не ходить вдвоем на свидания, они брали нас с собой, а мы, вроде как, соглашались. Правда поговорить, как оказалось, нам было не о чем, то ли от отсутствия общих интересов, то ли от неудобства. Я, конечно, его жутко стеснялась, но каждый раз ждала новой встречи, как выпускного бала. Мы снова встречались, здоровались и молчали, периодически поглядывая на своих друзей, – скоро ли они закончат свое общение, которое происходило под тенью большого дерева. Потом мы прощались и расходились по домам.

Я ложилась спать с мыслью об Олеге. Все пыталась вспомнить, что сегодня он посмотрел на меня два раза как-то не так, как обычно, и улыбнулся чуть шире при расставании. Даже Ленке я не сразу призналась в своей симпатии к нему. Не знаю, почему. Наверное, это казалось мне слишком личным и таким хрупким, что я боялась даже говорить об этом. Однажды я открылась ей. Почему-то я ждала какой-то радостной реакции со стороны подруги или даже надеялась в глубине души, что она и сама обо всем догадалась. Но Ленка посмотрела на меня не по-доброму, замолчала, а потом рассмеялась, мол, да, зачем он тебе нужен, тут и получше можно найти, и покрасивее. А мне не нужно было получше, и для меня он был самым красивым. И с этого момента я стала осторожничать. Прежде, чем что-либо ей рассказать, взвешивала каждое словечко в своей голове и потом только делилась. Все же делилась, но слова подбирала.

Примерно через год между Ленкой и ее ухажером «пробежала черная кошка». Что у них там произошло, я так и не поняла. Подруга не особо делилась со мной на эту тему. Олег тоже прекратил с ним всякое общение. Но, несмотря на это, мы каждый день виделись в школе и довольно часто прогуливались по вечерам. Втроем. Кому какая роль отводилась на этих свиданиях, не совсем было понятно. Но более уверенно себя, конечно же, на них чувствовал Олег. Я больше молчала, как и раньше. А вот Ленка говорила и смеялась, не переставая. Иногда я ревновала то ее к Олегу, то Олега к ней, но она уверяла меня, что все это делает ради меня, что, если бы не она, то мы вообще бы виделись с ним только на уроках, так как ходить и молчать ему скоро бы надоело. Мне пришлось принять это, как истину, да и, признаться, гулять втроем мне тоже было несколько комфортнее, так как рассказать парню о своих чувствах я не осмеливалась.

Буквально перед выпускным Ленка сообщила мне, что поругалась с Олегом и больше общаться с ним не желает, но, если для меня это общение по-прежнему необходимо, то она поймёт и примет мой выбор. На самом торжестве подруга часто отходила от меня и разговаривала с девочками из параллельного класса. К концу вечера она полностью пересела за их столик и стала «мурлыкать» с Вовкой, который смотрел на нее масляными глазами, поддакивал и исполнял все ее прихоти. Олега я увидела только после полуночи. Он был красиво одет, но, тем не менее, выглядел каким-то потрепанным и растерянным. Уже буквально через час он подплыл ко мне и пригласил на медленный танец. Кто кого в этом танце вел, – непонятно, так как напарник мой оказался довольно пьян, несмотря на то, что в здании он практически не находился.