Нужные ориентиры узнаются без труда, тяжело проглядеть. Рядом шпана ещё носится, в мяч гоняют, но при виде меня замирают с открытыми ртами. Согласен, малиновый спорткар тем ещё бельмом на глазу смотрится среди местного колорита.

Торможу возле наваленной груды песка, вылезая наружу… Офонареть. Горячий сухой воздух как саван, дышать невозможно. Как детвора ещё не расплавилась? Носится в одних шортах и бед не знает.

– Взрослые дома? ― спрашиваю у них, на что получаю положительный кивок.

Без стука захожу в просевшую калитку с кривой просевшей щеколдой. Запашок тот ещё. Зуб даю, где-то притаилась живность, так пасти может только от неё. Ну точно, козы в углу топчутся, мекают, траву жрут. Чё вы на меня мекаете? Лучше скажите, где двуногих искать?

А, всё. Не надо. Слышу. Иду на голоса, обходя дом и обнаруживаю целую толпу. Сидят за сдвинутыми в ряд столами, гуляющих по высоте. Людей много, не меньше дюжины. Замечаю среди них и Демидову, у которой буквально челюсть до земли падает при виде меня. Не ждала, родная? А я припёрся.

– О, хавчик. Это я удачно заскочил, ― радостно свистываю с края миску с рисом и изюмом. Только сейчас доходит, что я дико голодный. ― Что празднуем? ― лишь отправив несколько ложек в рот, понимаю, что чё-то не так. Чего все вылупились-то на меня?

Смещаю фокус внимания с Пули на обстановку и… до меня доходит. Все в чёрном, на столе портрет, перевязанной ленточкой. Ёптыль-моптыль, я по ходу на похороны попал…

Пуля с виноватым видом подрывается с места, и рассыпаясь в извинениях перед остальными, оттаскивает меня за локоть обратно к козам. А этим только и надо, хуже голубей под ноги лезут и тычутся в колени.

– Ну и ароматик от вас, ребятушки, почёсывая одной из самых наглых между рогами, замечаю я. – Вы бы хоть шампунями пользовались. Или дезиками.

– Нечаев? Ты совсем офигел?

Это не коза. Это Паулина негодует.

– Согласен. Неловко вышло, – о, а миска то у меня в руках все ещё. И рис вкусный, кстати. Всё, сворачиваем контактный зоопарк. – Кого хороним?

– Знакомую родителей.

– Трагический случай на производстве?

– Ага. Смерть.

– О, ну да, – за пару присестов опустошаю всё, что есть. Мало. Ещё бы пожрать. – Трагический случай. Все мы там будем.

– Нечаев, – с обречённым вздохом снова кличут меня. – Что ты здесь делаешь?

– Как что? Поздравить с предстоящим бракосочетанием приехал. Ну и по попутно сорвать торжественную церемонию.

– С тобой как, всё нормально? Ты понимаешь, что несёшь?

– Я-то прекрасно понимаю. А вот ты дуришь. Сама же не очень и хочешь этой свадьбы.

– Правда? Это ты так решил?

– Нет. Это ты так решила. Иначе бы не молчала, шифруясь.

– Да я же для того и молчала! Чтоб вот такого не было.

– Дык а я о чём? Одно моё присутствие рушит всю ту шаткую систему, которую ты там у себя организовала. Так о какой уверенности может идти речь?

– Твоё присутствие раздражает и вызывает проблемы.

– Не потому ли, что у меня особый статус?

Демидовой только и остаётся протяжно скулить. Потому что знает: я прав.

– Твоим самомнением можно гвозди забивать.

Красноречиво постукиваю пальцем по виску.

– Всего лишь дедукция. И наблюдения. Так что сворачивай свою лавочку и поехали домой.

– С чего вдруг?

– Потому что я тебя люблю.

Её прямо-таки распирает от смеха. Не понял, я сказал что-то забавное?

– Тимош. Открыть тайну? – зачёсывая назад белокурые волосы, падающие на лицо, качает головой она.

Красотка как есть. Уж я-то шикарен (по скромному мнению моей не многотысячной даже – миллионной аудитории), а она просто идеальна. Складная, ладная, женственная, чертовски сексуальная и одетая всегда с иголочки. Пусть даже и в обычных джинсах с кроссами гоняет на постоянке, но и в них как куколка смотрится. Знающая себе цену, опять же, что дико заводит. И умная, порой даже слишком… но это больше минус. С умными тяжелее договориться.

А, от меня ответа ждут? Залюбовался чутка, потерялся.

– Давай. Обожаю секретики.

– Ты – нарцисс и позёр. Который любит только себя. Которому важно во чтобы то ни стало доказать свою значимость. И я нужна тебе не более чем потешить эго. Ну и закрыть гештальт9.

Бам, Нечаев. Получи пендаля от реальности и скатывайся со своих романтических облачков.

– Ты прекрасно знаешь, что это не так.

– Я знаю, что все твои красивые слова – пустой звук.

Ипаааать. Знакомая пластинка.

– Я лажанул всего раз. Всего ОДИН грёбаный раз.

– Как водится, этого достаточно.

– То есть то, что последние несколько месяцев я всячески заглаживаю вину – это ничего не значит?

В ответ с ироничной улыбкой лишь разводят руками.

– Увы.

– Ещё скажи, что я тебе не нравлюсь.

– Нравишься, не буду отрицать. Нравился прежде и в какой-то мере нравишься и сейчас, но у нас с тобой никогда ничего не получится. Прими это как данность и успокойся.

– Почему?

– Потому что я тебе не верю. И не хочу верить.

Боже, дай мне сил.

– Придётся, – торжественно вручаю ей пустую тарелку. – Не хочешь мирно – заставим силой, – желание нацепить на неё мешок и, засунув в багажник, увезти в другую страну капец как велико. Однако решаю оставить это в качестве запасного плана, и пока просто ухожу к калитке. Посидеть, подумать. Придумать что-нибудь поэффективнее, хотя, признаться, идеи за столько времени начинают исчерпываться.

– Тим, езжай домой, – долетает мне вслед.

– А это уже мне решать, – пытаюсь не быть резким, но получается только огрызаться. Возвращаюсь к спорткару, вокруг которой собралась, по ходу, вся местная детвора. И с той стороны обойдут, и с этой, и под брюхо заглянут, и к окну, сгорая от любопытства, прижмутся. Литые диски и те потрогали.

Щелкаю брелком, снимая блокировку.

– Развлекайтесь, – открываю дверцы нараспашку, приглашая их внутрь. – У вас пять минут, – повторного разрешения не требуется, ломанулись только так. Ща руль к чертям вырвут. – Поосторожнее. И сиденья не загадьте, а то мыть заставлю.

Не, ну а чё? Кто бы мне в их возрасте позволил прикоснуться к тачке за несколько лямов. Это ж святая мальчишеская мечта. Вдруг она их смотивирует в будущем? Не прозябать же им до конца своих дней в своём захолустье.

Хотя… какой процент в итоге стремится к чему-то большему? Статистика показывает, что уныло небольшой. Остальные боятся выходить из зоны комфорта и кардинально что-то менять в своей жизни. Причём, это не только на сельских распространяется, коренные жители больших столиц тоже таким грешат.

Стою в сторонке, покуривая айкос и осматривая угодья. Деревня, глушь, дыра – местечко характеризуется только так. Из цивилизации разве что натыканные столбы с линиями электропередач, кое-где с чуть заваливающимся горизонтом. И то хорошо, значит не на керосиновой лампе существуют. Мобильная сеть тоже ловится, хоть и с трудом. Шаг влево – две палки, шаг вправо – ноль. Класс.

– Эй, малец, – окликаю внешне самого старшего пацана, лет двенадцати, который с видом шумахера занял место водителя и сосредоточено крутит баранку. – Где ближайший магаз?

– В конце улицы. Туда, – тыкают в сторону бесконечных разномастных заборов.

– Пешком дойду?

– Минут за десять.

– Ясно. Так, шпана, время вышло. Экскурсия закончена, – призывным хлопком выгоняю стайку из тачки. Моя безграничная доброта им ещё лишних пару минут подогнала, так что всё по чесноку. – Мне за хавчиком надо смотаться. Ещё вопрос: кто в курсе, где дом Демидовых? – синхронный жест указывает на двухэтажный домик напротив. Весьма презентабельный с виду, но явно в процессе ремонта. Фасад не до конца обит сайдингом. – Отлично. Ориентир намечен. Всё, дрыскаем отсюда, – подгоняю копуш, проверяя насколько всё цело после нашествия. Вроде норм. На соплях не висит, нигде ничего не треснуто. Чутка подошвой потёрлись, но это ерунда. – Будете себя хорошо вести, дам потом снова поразвлекаться. Всё равно у вас задержусь.