Вообще, чемпионат начался как-то наперекосяк, начиная с ограничительных мер по линии МВД, заканчивая организацией вообще. Как сглазили!

Сперва власти не разрешили проведение мероприятия в одном из парков Москвы. Потом в другом… Затем была отвергнута вполне здравая идея, провести его в одном из дачных посёлков, в достаточном отдалении от древней столицы. Не иначе, в МВД полагали, что возбудившись кровавым зрелищем, дачники примутся штурмовать пригородные поезда, и к городу подъедет уже спаянная революционная группа, нацеленная на уничтожение самодержавия и штурм Кремля.

Организаторы решили было провести чемпионат в здании реального училища, арендуемого Гимнастическим обществом, но будучи уже взвинченными до крайности, ухитрились переругаться по какому-то пустячному поводу. Люди воспитанные, ругались они более чем корректно. Они уже успели пожалеть о том и помириться, но бои в итоге проходят в спортивном зале одной из гимназий, где по такому поводу пришлось спешно оборудовать раздевалки и проводить достаточно большое количество подготовительных работ.

Народ собрался самый пёстрый, начиная от именитых спортсменов и журналистов, заканчивая «отцами-основателями», многие из которых далеки от спорта; меценатами, банкирами, наблюдателем от МВД и (вишенка на торте!) несколькими чиновниками Министерства Народного Просвещения. Последние – результат какого-то сложного соглашения между организаторами и Министерством Народного Просвещение, согласно которому наши соревнования проходят под эгидой этого самого Министерства.

Для нормального общества это более чем странное решение, но в Российской Империи привыкли к тупоумию властей, обходя самые идиотические указы с помощью таких вот странноватых методов. К слову, не удивлюсь, если окажется, что такой вот выход из положения подсказали сами чиновники МВД.

Именитые спортсмены, всё больше в бриджах, жилетках поверх лёгких рубах и легкомысленных кепках, перемешались с солидно одетыми господами в чесучевых костюмах, эксцентричных джентльменами в цилиндрах и чиновниками в мундирах. Есть и чудики, потеющие в шерстяных костюмах, почитающие их единственно возможной одеждой, приличной уважаемому человеку. Есть и несколько признанных борцов и силачей, одетых во фриковатом народном стиле, в смазанные сапоги, красные косоворотки и плисовые шаровары. Они окают, акают и всячески народничают напоказ, хотя у каждого второго за плечами если не гимназия, то как минимум коммерческое городское училище. Этакий патриотический тренд…

Всё это непрестанно перемешивается, переговаривается, жестикулирует, обильно потеет и дымит, как в последний раз. Смешение гардеробов, голосов, запахов и манер необыкновенно пёстро и своеобычно, этакий человеческий калейдоскоп.

Выглядит это артхаусно и необыкновенно живо, так что время от времени ловлю себя на том, что начинаю вертеть головой в поисках камеры. Всё-то кажется, что сейчас раздастся команда «Снято!» и взлохмаченный режиссёр примется раздавать указания, расставляя статистов и добавляя декораций.

Я не большой любитель фестивального кино, Феллини и Кустурицы с прочим андеграундом, но ей-ей, здесь и сейчас я начал понимать всю прелесть таких фильмов. Иногда, под настроение… ведь жизненно, чёрт побери! Жизненно!

А разговоры…

– … а за что?! – возмущается обильно потеющий сухопарый господин в старомодном чесучевом костюме из тех, что носят не от безденежья и экономии, а как некую дань молодым годам, когда трава была зеленее, вода мокрее, а женщины моложе, – Ну, ударил открытой ладонью, и что в этом такого!

– Может, – возбудился он, начав для убедительности стучать массивной тростью о пол в такт словам, – запретят ещё и за голову противника прихватывать?! Ногами бить и броски делать ведь уже запретили!

– Ну это вы лишку хватили, Валерий Емельянович, – живо возразил ему собеседник, такой же немолодой, но вполне современный господин, не чуждый модных тенденций и несколько даже злоупотребляющий ими для своего возраста, – утрировать не надо! Тоже… прихватывать запретят, скажете!

– Э, нет… – несколько бесцеремонно влез в беседу полноватый молодой человек, из тех теоретиков спорта, которые ищут себя везде понемногу, но нигде не находят, однако же ухитряются обзавестись некоторым апломбом, а в определённых кругах и авторитетом знатока, – не скажите! Спорт развивается, меняется, и вместе с ним меняются правила. Пройдёт время…

Я начал было прислушиваться, но сидящий рядом тренер забубнил как мантру:

– Не надо нервничать… не надо! Всё будет хорошо…

При этом он так живо ёрзал на стуле, шевелил ступнями и кусал губы, что я начал беспокоиться за него. Не сразу и сообразил, что успокоить он пытается меня.

– Пахомов, он боец… – начал было тренер, нервно дёргая себя ус.

– На ринг вызываются бойцы лёгкого веса… – перебил его распорядитель, и в зале тут же загомонили так, что имена и фамилии бойцов скорее угадывались.

– … Арена Физического Развития, – перекрикивая шум, надрывается распорядитель, – и Савин Игорь Ильич, Сокольническое общество любителей лыжного спорта! Приготовиться…

– Не нервничай! – с новой силой начинает Денисов, дёргая уже порядком поредевший ус.

– … Пыжову Алексею Юрьевичу, представляющему Р-русское Гимнастическое общество, и Архангельскому Дмитрию Ивановичу, представляющему Сокольническое общество любителей лыжного спорта!

– … так я того щенка, – донеслось до меня обрывочное, а между канатов уже проскальзывали на ринг низкорослые бойцы лёгкого веса. Абстрагируюсь от артхауса и разговоров, пытаясь сосредоточиться на том, что происходит внутри ринга, но получается откровенно плохо.

– … слева, слева его… – потеет адреналином тренер, яростно болея против Сокольнического бойца.

– Не-ет… то ли дело мы в Кембридже, – с грустными нотками ностальгии продолжил старомодный чесучевый господин тему своей незабвенной молодости, – всё не то, господа, не то! В упадок приходит благородное искусство!

Я склонен к тому, чтобы согласиться с ним. Ну безобразие же, право слово! Бойцы лёгкого веса, долженствующие показывать чудеса если не техники, то как минимум скорости и грации, размахивали кулаками с энергией гимназистов младших классов, и с немногим лучшей техникой.

Они прыгали и наскакивали друг на друга бойцовыми петухами, пытались прихватить соперника за голову и совершенно, вот совершенно не прикрывались!

– Славно, – подал голос чесучевый господин за моей спиной, – экие молодцы! Ухари!

Я покосился было на него, но смолчал. Ухари, не задумываясь, шли на размен ударами, норовя прежде всего достать противника, и только потом уже думая о защите. Ещё не закончился первый раунд, а уже есть несколько «сечек», что в эти суровые времена не может служить препятствием к бою.

Наконец прозвенел гонг, знаменуя окончание первого раунда, и бойцы разошлись углам. Засуетились тренеры и секунданты, обтирая их полотенца, давая попить и… покурить. Спешно прикуренная сигарета была приставлена к разбитым губам Савина, и тот сделал несколько торопливых затяжек, кивая наставлениям суетящегося тренера.

– Бойко, – одобрительно сказал сидящий слева от меня тяжеловес Ильин, азартно разминая кисти рук. Я покосился на одноклубника и смолчал, не желая вступать в спор.

В гимнастическом обществе я появляюсь нечасто, и больше занимаюсь акробатикой, да в последнее время ещё фехтованием. Хотя и я выиграл несколько боёв, всерьёз, как боксёра, меня не воспринимают. Для одноклубников я «ловкий чертяка», а мои наработанные уклоны и нырки считаются почему-то «природной ловкостью» и «следствием занятий гимнастикой».

Мне пеняют за «излишнее бережение» и искренне не понимают, что человек, то бишь я, в принципе не желает, чтобы его били по голове! Да собственно, и по другим частям тела. Напротив, здесь бытует такое мнение (не изжитое до конца и десятилетия спустя), будто бы голову, равно как и всё тело, можно «закалить».