И всю неделю после жил, как в бреду, чувствовал, как сознание раздваивается, и поделать с этим ничего не мог. Он помогал отцу и Ольге, куда-то ездил, договаривался, платил, а в голове крутилось одно – что делать? Что теперь делать с этой гильзой, тряпкой и ящиком, будь они неладны? Сказать отцу – не сказать? Он же полковник в отставке, он «за речкой» служил, у него друзья-сослуживцы еще при должностях, они подскажут, помогут… Или нет, лучше не надо? Вдруг, он ошибся, напутал, сделал что-то не то, вдруг, это повредит Максу даже сейчас? Или сказать?
От этих мыслей, короткого сна, в окружении с трудом, но справлявшихся со своим горем близких Илья к похоронам выглядел не краше зомби, впрочем, остальные были не лучше, поэтому на него внимания не обращали. Черная круговерть захватила их всех, заволокла разум туманом, притупила чувства и память заодно. Илья смутно помнил похороны, закрытый гроб, похудевшую, на себя не похожую вдову Макса, его коллег, тестя с тещей, друзей отца. Илья точно в этом всем и не участвовал, а стоял поодаль, и видел все со стороны, в том числе и себя самого. Ощущение было поганым донельзя, и заглушить его не находилось никакой возможности. Люди казались ему на одно лицо, да и говорили они одно и то же, соболезнования и прочие, ненужные, но обязательные в таких случаях слова. Запомнился лишь один, высокий, поджарый, как охотничий пес молодой человек, он представился как Константин Андреев, и помимо набора общих для всех горьких слов сказал:
– Надо же, какое совпадение. Сначала Стешин, теперь вот Макс… Один за другим, а прошло-то всего два месяца.
И, заметив, что Илья ничего не понял, пояснил, но как-то поспешно, сбиваясь при этом и, проглатывая слова, точно пожалел о сказанном:
– Олег Стешин, Макс был его заместителем. Два месяца назад Стешин исчез.
– Как – исчез? – перебил молодого человека Илья, – что значит – исчез?
Но обстановка к разговору не располагала, да и собеседник, поняв, что сболтнул лишнего, поспешил отойти, правда, сказал напоследок:
– Вот так, уехал с работы домой, и пропал. Вместе с машиной. А потом нашли его в промзоне, в заброшенном ангаре, Олег три дня мертвый в своей машине за рулем просидел. Вроде как инфаркт у него приключился, или инсульт – я уж точно не помню…
Андреев давно исчез из виду, подошел кто-то еще, что-то говорил, Илья отвечал, а сам думал только об одном – это не совпадение. Это неправильно, так не бывает и не должно быть, когда один сгорает в своей машине, а другой умирает от инфаркта, предварительно заехав в заброшенный ангар промзоны. И уж, надо думать, следствие вели со всем усердием, не рядовой сотрудник так странно умер, да и родня, наверняка, сложа руки не сидела…
Но то ли усталость брала свое, то ли горе, но соображать голова отказывалась начисто, и мысль эта невольно отодвинулась на край сознания, оставшись там до поры, до времени. Еда в горло не лезла, выпивка тоже, Илья кое-как проглотил рюмку водки на поминках, и больше к спиртному не прикасался, просто сидел рядом с отцом и ждал, когда все закончится. Закончилось, слава богу, все разъехались, Илья довез отца до дома, поставил машину во двор. Вспомнил, как недавно, всего-то неделю назад, на этом месте стояла «бэха» Макса, и внутри ничего не дрогнуло. То ли перегорел, то ли свыкся с неизбежным, то ли было сейчас нечто поважнее: та самая гильза. Она так и лежала в кармане куртки, Илья сжал ее в кулаке и направился в дом следом за отцом.
Тот ждал его в кухне, смотрел в окно, и не обернулся, когда Илья остановился на пороге. Постоял так, потом сел на стул, смотрел на отца, на свое отражение в окне. Часы в комнате прозвенели одиннадцать раз, отец неожиданно вздрогнул, чего за ним отродясь не водилось, и повернулся к Илье. От пожилого, но еще сильного человека осталась оболочка, ссохшаяся и беспомощная, на нее было жалко и страшно смотреть. Руки у отца дрожали, лоб был покрыт испариной, волосы точно поредели, в глаза пасынку он старался не смотреть. Он откинулся к стене и сказал, прикрыв глаза:
– Что же делать? Что нам теперь делать? Как же так…
Он повторял это уже неделю, каждый день по десять или больше раз на дню, и сказать Илье было нечего. Он промолчал, прикидывая, не вызвать ли отцу «неотложку», но решил пока повременить.
– Как все это было? Как? – отец в упор смотрел на Илью, тот увидел в его глазах слезы, и отвел взгляд.
– Бензобак взорвался, – повторил он, – а Макс выйти не успел. Несчастный случай.
Именно так и написали в заключении об отказе уголовного дела полицаи, и теперь Илья точно знал, что тот трассер был единственным. Экспертиза не нашла на теле брата огнестрельных ранений, значит, убийца разделался с Максом одним выстрелом, обрек на чудовищную, нечеловеческую смерть. Гильза неприятно холодила ладонь, Илья разжал пальцы, вытащил руку из кармана.
Отец пристально смотрел на него, не отводил глаз, Илья глядел в стенку. И проморгал момент, когда отец рывком поднялся в места и схватил пасынка за грудки.
– Врешь, – прошептал он, – врешь, зараза. Вижу, что врешь, паршивец. Как? Как он умер? Как умер мой сын?
Илья не пытался вырваться, смотрел в сторону, ждал, когда у отца закончатся силы. Тот встряхнул его еще пару раз и отпустил, повалился на стул, откинулся к стене и расстегнул верхние пуговицы на рубашке.
– Нормально все, – сказал он, видя, что Илья насторожился, – сейчас пройдет. А ты врать так и не научился, как и папаша твой, земля ему пухом. Вот ведь как вышло – ты один, и я теперь один, что делать будем?
Губы его странно скривились, посинели, но через несколько минут все вернулось в норму. Илья стоял у открытого настежь окна, и уже намеревался звонить в «скорую», когда отец отдышался, и сказал своим обычным тоном:
– Не хочешь – не говори, потом расскажешь, я подожду. Делать что будешь, спрашиваю? Здесь останешься, или в Москву поедешь?
– Не знаю, – честно признался Илья. Он сам не знал, как быть дальше, проклятая гильза не давала покоя, а также окончательно принятое решение никому не говорить о ней. Есть оружие, из которого стреляли, есть человек, нажавший на спуск, есть заказчик, заплативший специалисту – у цепочки всего три звена, хотя нет, имеется еще одно. Причина, повод, мотив – вот с чего надо начинать. Макс то ли помешал кому-то, то ли перешел дорогу, то ли оказался в ненужном месте в ненужное время. А начинать надо с банка – эта мысль окончательно оформилась пару часов назад, когда Илья еще и еще раз прокручивал в памяти все события того дня. И нашлось кое-что, мелкое и мимолетное, похожее на ту самую соломинку, и настолько незначительное, что и внимания-то не стоит на первый взгляд. Но это лишь на первый, надо только получше приглядеться.
– В Москву вали, – приказал отец, и принялся стаскивать с себя пиджак. – Нечего тебе тут делать. Работа у тебя есть, так что иди и вкалывай, я позвоню тебе. Все, топай, топай.
Он махнул на Илью, как на муху, тот покорно поднялся со стула, попрощался, и уже вышел в коридор, когда отец крикнул вслед:
– Машину бери, мне она пока без надобности.
Он кинул на стол ключи от «ровера», и добавил:
– Доверенность у тебя есть, а сейчас иди уже, ночь на дворе. Устал я, без тебя обойдусь. Все, доброй ночи.
И отвернулся.
Илья выехал со двора, благополучно добрался до шоссе, и ехал в правом ряду, строго соблюдая скоростной режим. Хотел позвонить отцу, но передумал – тот наверняка пошлет его куда подальше, и будет прав. Старику сейчас нужно одиночество и время, чтобы придти в себя и набраться сил. Он переживет эту потерю, как пережил уже многое в своей жизни, и никогда не будет прежним, как и все они, кто стоял сегодня у могилы Макса. И на уровне подсознания, интуиции Илья понимал, что отчим ему не поверил, проглотил его вранье во спасение, а сейчас хочет, чтобы пасынок разобрался во всем. Сам разобрался, полностью и окончательно, и тогда не будет нужды лгать и изворачиваться, тогда придет время правды.
Илья еще раз прокрутил мысленно картинку, и убедился, что прав: нестыковка, точнее, странность, буквально кидалась в глаза, выпячивалась так, что не заметить ее мог лишь слепой. Первое – почему Макса убили во дворе дома его друга? Место, скажем так, странное, вряд ли Макс часто посещал его часто, а скорее всего, вообще оказался там впервые. Если принять версию, что брата «исполнил» профессионал, то эти люди ведут себя по-другому: выслеживают жертву неделями, выявляя ее привычки, маршруты и пристрастия, и ждут там, где появление «объекта» гарантировано. А тут сплошная импровизация, игра в рулетку, и – надо же – угадал, отработал с первого выстрела. Но есть один момент, что идеально опровергал эту рулетку – убийца знал, куда поедет Макс, и ждал его в «адресе». Причем место было новым, незнакомым, отсюда помарки в виде тряпки с остатками ружейной смазки и та самая гильза. Похоже, убийца нарочно не озаботился ее поисками, зная, что искать его не будут, но это уже неважно. Важно другое – кто знал о планах Макса на тот вечер, кто дал киллеру наводку. И одного такого человека Илья знал, и, хоть предположение выглядело диким до невозможности, но другого не было, и подлежало проверке.
