Я обхожу автомобиль, проводя рукой по практически не вызывающей трения поверхности.
— Проклятие, генерал. Мне кажется, секунду назад ты чуть было не пошутил.
Семиаза бросает мне ключи.
— Если вы с машиной переживёте битву, советую тебе воспользоваться ей, чтобы убраться из Пандемониума. Когда сражение закончится, Сэндмен Слим окажется следующей мишенью для многих из моих подчинённых.
Я потираю плечо в том месте, где прикреплена новая рука.
— Будем надеяться, останется достаточно нас, чтобы беспокоиться об этом.
Семиаза обходит автомобиль. Его губы растянуты и поджаты. Ему ненавистна исходящая от него вонь смертного.
— Можешь продолжать в том же духе. Ты, Йозеф и я будем в разных грузовиках впереди. Сможешь управлять такой машиной?
— Просто держите грузовики и адских гончих у меня за спиной. Я не собираюсь изображать здесь Джейн Мэнсфилд[278]. Один вопрос. Это не кабриолет. Если я буду оставаться запертым здесь, как все узнают, что это я?
— Может, Мейсон Фаим и управлял этим, но он бы не взял его в сражение. Ты единственный, кто настолько глуп, чтобы сделать это.
— Круто. Это даже лучше эксклюзивного номерного знака.
Уходя, Семиаза добавляет через плечо.
— Встретимся там, где Кисси собираются на другой стороне дворца.
Немного странно пользоваться ключами, чтобы завести машину. Я поворачиваю их в замке зажигания, и двигатель ревёт как истребитель Стелс. Я прибавляю газу и отпускаю сцепление. Адовцы бросаются врассыпную, когда я несусь через лужайку прямо на Йозефа и его взрослых мальчиков. Строй Кисси дрогнул и рассыпается, когда я направляюсь прямо на них. Йозеф не двигается. В последнюю минуту я переключаюсь на пониженную передачу, выворачиваю руль и дёргаю ручной тормоз, разворачивая машину на сто восемьдесят градусов и останавливаясь перед ним.
— Очень смешно, — кривится Йозеф. — Ты всегда был королём комедии.
— И я обхожусь без банальностей. Если говорить пошлости, то будешь собирать большие залы.
Семиаза в полном боевом доспехе едет на переднем сиденье «Унимога». На доспехе есть вмятины там, где в него попадали пули, арбалетные болты, и наносились удары небесными мечами. Рядом с ним останавливается ещё один грузовик для Йозефа. Он не старается скрыть отвращение при его виде. Кисси влетают в сражение. Должно быть, вынужденный ехать, он чувствует себя инвалидом. Я лишь надеюсь, что он не сделает ничего умного и не обосрёт всё. Я газую и жду команды на выдвижение.
Забравшись на крышу «Унимога», Семиаза подаёт сигнал завести машины. Рычание тысяч двигателей и включающихся передач — это то, что не только слышишь, но и ощущаешь. Твоя грудная клетка трясётся, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Я мог бы заниматься этим каждый вечер. Над головой взрывается фейерверк. Ракеты разлетаются по небу зелёной, золотой и красной паутиной, освещая снизу клубящиеся облака. Это наш сигнал. Я отпускаю сцепление, и мы катимся вперёд.
Спокойной ночи, луна. Спокойной ночи, мир. Как бы всё ни обернулось, ничто уже никогда не будет прежним. Кэнди, ты никогда не узнаешь, как глупо я себя чувствую, пиздюхая на войну в этой четырёхсотсильной дорожной ракете, когда мне следовало угнать такую дома и отвезти тебя в Мехико, или в Вегас, или даже на настоящий венецианский пляж. Хотел бы я, чтобы у нас было больше времени и возможностей разрушить побольше гостиничных номеров. Видок однажды сказал мне, что нужно судить о своей жизни не по упущенным моментам, а по тем, которые ты ухватил. У нас было не так много всего в сравнении с вечностью, но это лучше, чем ничего. Я надеюсь, что Люцифер Наверху и знает, что будет. Он с давних пор знает, как работает моя голова. Скрещу пальцы, что и я кое-что знаю о том, как работает его. Элис, надеюсь, что Нешама заботится о тебе. Всё получится или нет. Всё просто. Я никогда прежде не собирал воедино так много потоков дерьма. Если бог не спасёт нас, возможно, это сделают небылицы и ложь. Может, всё то дерьмо, что я тащил всю свою жизнь, окажется полезным для чего-то, помимо выцыганивания выпивки и волочения за девушками, и то, что я всё ещё жив, что-то да будет значить. Однажды я позволил миру убить тебя, и чертовски стараюсь не дать этому случиться снова. Интересно, Нешама достал кристалл, готовый разбить его, если Небеса запылают, а ад расколется и поглотит сам себя? Спокойно, старина. Подожди финальных титров. Никаких дрожащих пальцев на спусковом крючке сегодня вечером.
Мы направляемся на юг в сторону порта и нефтеперерабатывающих заводов. Грузовики, бронетранспортёры и танки растянулись по пустой автостраде, раздирая на куски дорожное полотно. Оно сотрясается и трескается, поднимая град бетона и арматуры и швыряя его назад в движущиеся позади грузовики. Я поддерживаю скорость «Тестароссы». Не хочу оказаться в этом катящемся урагане дерьма. Пожары с холмов прокатились по городу, и вокруг нас по обе стороны дороги поднимается пламя.
В паре миль впереди верхний этаж автострады обрушился, и один её конец лежит на улице внизу. Семиаза и Йозеф либо не обращают внимания, либо не замечают. В отличие от меня. Я чертовски беспокоюсь, как бы мои почки ни превратились в итоге в украшение для капота. Если я остановлюсь, то упирающиеся мне в бампер грузовики раздавят меня. Здесь нет обочины, чтобы свернуть, и нет объездов. Похуй. Я вдавливаю педаль газа в пол. Поглядим, как далеко может улететь этот маленький красный фургон.
Рухнувшая плита содрогается, и куски дорожного полотна следуют за «Тестароссой» в пропасть. Это не падение. Это больше похоже на спуск с вершины американских горок. Машина стремительно падает и постепенно выравнивается на неповреждённом нижнем уровне автострады шириной в сотню полос. Дорога испещрена густыми пятнами растворителей и нефтепродуктов, но при этом извращённом освещении они сияют, как драгоценные камни и упавшие звёзды. Дорога Славы на Небеса.
Совсем скоро впереди мы видим зарево, будто солнце подожгло другой конец света. Но здесь нет солнца, лишь дым и это зарево, и едва увидев его, я уже знаю, что этот свет впереди — Небеса. Я оглядываюсь по сторонам в поисках Семиазы и Йозефа. Ради этого мы должны держаться вместе.
Наконец, я вижу сами Небеса. Они простираются прямо вдоль всего горизонта, чудовищная пародия на южные нефтеперерабатывающие заводы Лос-Анджелеса. Маленький божий гектар в светящемся производственном скелете доисторического зверя. Громадные газовые факелы, установки каталитического крекинга и вздымающиеся ввысь дистилляционные установки — это стальные шипы вдоль хребта зверя. Стальные небесные трубы-кости сияют золотом, подсвеченные тысячью натриевых газоразрядных ламп. И на каждой платформе, в каждом «вороньем гнезде» и на каждом сигнальном мостике ждут войны вооружённые ангелы.
Я задерживаю дыхание и жду, что что-то пойдёт не так. Медленно выпускаю воздух из лёгких. Не думай слишком много. Не сглазь. Просто веди машину. Я отсчитываю секунды, представляя, как золотые небесные трубы взрываются, и всё вокруг горит. Превращается в реки расплавленного металла, стекающие по Дороге Славы, чтобы затопить ад, а затем всё остальное мироздание.
Мы прямо у ворот нефтеперерабатывающего завода. Не могу поверить, насколько они высоки, и как близко мы к ним. Из смонтированных на грузовиках громкоговорителей ревут боевые кличи. Над головой взрывается фейерверк. Сигнал.
Мы с Семиазой соскакиваем с острия атаки. Это как когда я напугал Кисси в отеле. Я резко выворачиваю руль «Тестароссы», бью по тормозам и использую ручной тормоз, чтобы развернуть машину на сто восемьдесят градусов. Затем я топлю в пол педаль газа, следуя за Семиазой обратно тем же путём, которым мы прибыли, держась ближе к краю, в нескольких сантиметрах от ограждения. Армия Кисси ударяет прямо по Небесным вратам, и адские легионы наступают им на пятки.
Раздаётся звук, похожий на взрыв ядерной бомбы. Небеса открыли огонь. С полировщиками ореола впереди и адскими легионами за спиной, Кисси оказываются варёной колбасой в сэндвиче смертника. Адью, Йозеф. Пришли мне открытку из Большого Ниоткуда.
