— Не желаешь срезать путь? — спрашиваю я.

— Будь так любезен, — отвечает он.

Я забрасываю его руку вокруг своей шеи и поднимаю со стойки.

Мы ковыляем до угла и огибаем японский ресторан. Я тащу его в тень у служебного входа. Мы входим в Комнату Тринадцати Дверей, и я практически выношу его через Дверь Памяти в кабинет мистера Мунинна.

Каждому хорошему вору нужен скупщик краденного, и у Видока это мистер Мунинн. Обычный магазин Мунинна, который он держит для своих отчасти простых клиентов, расположен на несуществующем этаже старого Брэдбери-билдинг, здания на стыке научной фантастики и арт-деко. Он обслуживает довольно избранную клиентуру — в основном Саб Роза и убер[17]-богатую элиту Лос-Анджелеса. Но если вы когда-нибудь наткнётесь на его магазин и сможете себе позволить Фурию в хрустальной клетке, семена из яблока Евы или эрекционное кольцо Наполеона из китового уса, он вас впустит. Мистер Мунинн бизнесмен.

По-настоящему интересные вещи он хранит в глубокой пещере под Брэдбери-билдинг. Его секретный бутик только для самый странных и отборных предметов в мире. Вот там мы и выходим.

Когда видит нас, Мунинн широко простирает руки, словно благословляет.

— Мальчики, добро пожаловать. Как приятно видеть, что вы снова работаете вместе.

— Совсем как в старые добрые времена. Я хромаю, а он был в огне, — говорит Видок.

Видок плюхается в позолоченное кресло, которое, наверное, принадлежало королю Туту.

Я несколько раз топаю ногой по каменному полу, вытряхивая дробинки, застрявшие в подошвах ботинок.

— В огне — мой лучший образ. Спроси любого.

Мунинн переводит взгляд на Видока, а затем обратно на меня.

— Можно поинтересоваться, как простое ограбление превратилось в греческую драму? И были ли свидетели, которые могут позже всё усложнить?

— Драма началась и закончилась демонами. Один в доме, другой на улице, — говорю я.

— Единственный свидетель — человек, которому принадлежал нужный тебе свиток, — говорит Видок. — На его доме был скверный покров, а в сейфе находился демон-хранитель. Ему будет слишком стыдно, что она заплатил за никчёмный щит, чтобы рассказать кому-нибудь. Несомненно, ему известно, что оставлять демонскую ловушку там, где на неё может наткнуться невинная сторона, это серьёзное нарушение заповедей Саб Роза. Нет, я считаю, что он будет зализывать свои раны и не расскажет о сегодняшнем вечере ни единой душе.

Мунинн улыбается и снова делает свой благословляющий жест.

— И вот мы здесь. Приключение завершилось лишь с парочкой шрамов, чтобы делать воспоминания более яркими. Ну а потом — вот твоя награда. Неплохая ночная работа, я бы сказал.

Я достаю шкатулку из кармана, затем стаскиваю обуглившиеся остатки своего пальто и бросаю их на каменный пол. Если бы это был кто-то другой, я бы растоптал его за подобное отношение, но Мунинн думает не так, как обычные люди. Не знаю, является ли он самым старым человеком в мире, но держу пари, что на расстоянии броска карлика[18] нет никого ещё, повидавшего, как замораживают и оттаивают мир многократные ледниковые периоды. Для того, кто думает как марсианин, он хороший парень. И он всегда честен, когда дело касается бизнеса. Если спросите меня, нам явно не помешает побольше таких, как он. Никогда не знаешь, что сорвётся с его губ, и он всегда платит вовремя.

Он копается в своём бесконечном лабиринте полок, забитых книгами, костями, странным оружием, королевскими регалиями царств, о которых вообще никто не слышал и древними научными приборами. Хотя бы он знает, для чего они? Насколько мне известно, они вполне могут оказаться автоматом Кришны по продаже жвачки.

Он возвращается с зелёной стеклянной бутылкой ручной работы и тремя маленькими серебряными кубками, ставит их на свой рабочий стол и наливает выпить. Он протягивает нам по кубку и поднимает свой.

— За Бога наверху и дьявола внизу.

Видок что-то лаконично произносит по-французски.

Здорово. Теперь мой черёд пытаться казаться умным. Ангел у меня в голове встревает с чем-то, но я запихиваю Бивера Кливера[19] обратно в темноту.

— Ты должен мне пальто, — это всё, что я смог придумать.

Он улыбается и кивает, наливая ещё выпить.

— Человек, у которого много мыслей, но мало слов. К счастью для нас всех, не наоборот.

Видок смеётся и отворачивается, делая вид, что рассматривает полки, чтобы я его не видел.

— Слышал, что когда не играешь с Эженом в ле вуле[20], ты восстанавливаешь свой кинотеатр, — говорит Мунинн.

— Пункт проката. Мы их не показываем. Просто сводничаем. И да, мы с Касабяном восстанавливаем и расширяем «Макс Овердрайв» на тех Бенов Франклинов, что дала мне компания вампиров, Тёмных Вечных.

Мунинн опускает глаза, разглядывая свой кубок.

— Думаю, они были признательны за то, что ты избавился от восставших. Зомби не могут представлять большой питательной ценности для вампиров.

— Согласно новостям, такого никогда не было. Это была массовая истерия. Наркотики в воде или оружейный ЛСД. Считая туристов, камеры на дорогах и охранные, в Лос-Анджелесе миллион видеокамер, но нигде не найдётся ни одной хорошей минуты записи зетов, лишь размытое дерьмо с сотовых телефонов. С таким же успехом можно сказать, что на нас нападал снежный человек.

От этого разит федералами, как от выдержанного трупа на дороге. Как от маршала Уэллса.

Пока я не прикончил зетов, у Национальной безопасности в Лос-Анджелесе были крепкие мускулы. Я имею в виду, что у них был чёртов ангел в штате. Аэлита. Самая злобная небесная гремучая змея, которую я когда-либо встречал, а я тусовался с Люцифером. Аэлита — это Ильза, волчица СС, но не такая добрая. Она была шарманщицей, а маршал Уэллс — обезьянкой. Они как раз из тех ублюдков со связями на оккультных и правоохранительных уровнях, которые могут заставить в одночасье исчезнуть тысячи часов видео.

После того, как зеты вышли из-под контроля, Вашингтон жёстко отшлёпал Уэллса. Аэлита свалила, так что козлом отпущения пришлось стать ему. Нацбезопасность свернула здесь его деятельность. Кто знает, если он будет хорошо вести себя и кушать овощи, может, Люди в Чёрном вернут его обратно. Возможно, они даже позволят ему возродить Золотую Стражу, их с Аэлитой частную армию штурмовиков. Небесных Пинкертонов на земле.

Мунинн машет рукой.

— Это должно было случиться. Желание большинства обычных людей забыть то, чего они не могут постичь, практически безгранично. Гораздо приятнее не верить собственным глазам, чем принять возможность того, что мёртвые могут разгуливать по улицам. Не могу сказать, что виню их.

Я поднимаю свой кубок.

— За реальность. Самую переоценённую и малооплачиваемую добычу в городе.

Мы дружно выпиваем.

— Итак, чем будешь заниматься, пока не закончат твой кинотеатр? — Спрашивает Мунинн. — Подумываешь поработать в качестве сыщика? Похоже, у тебя талант к этому. Больше никто не понял стоявший за восставшими грязный маленький секрет.

— Это было всего один раз. И мне повезло. Если бы нас с Бриджит не укусили, я бы ничего этого не сделал. Я бы взял её и смылся из города.

Бриджит — это подруга из Праги. Обученная охотница на Бродяг с Высоких Равнин, то бишь, зомби. Я мог бы влюбиться в неё, если бы мы встретились в другое время, при других обстоятельствах и на другой планете. Я облажался и позволил Бродячему укусить Бриджит. Она едва не обратилась. Если бы не Видок с его алхимическим худу, этим бы всё и закончилось.

— Это неправда, и ты это знаешь, — говорит Видок. — Может, снова обратишь своё внимание на Мейсона? Если я правильно помню, найти его было главной причиной, почему ты вернулся из ада. Конечно, я понимаю, что тебе приходится отвлекаться на спасение мира и всё такое.