– Здравствуйте, Ольга Петровна.

– Сдасьте, – смогла сказать малютка Нина, которая уже говорила, но не всегда было понятно, что именно.

– Доброго дня, дети. Вы кого-то ищете?

Она мельком глянула на мой костыль. Он был сделан из сухой ветки, рогатка под мышку – и шагай. Негнущуюся ногу я назад сдвинул: когда стою, всегда так делаю – привычка.

– А я к вам, – объяснил я. – Знаете, пока я болел, Анна много со мной занималась, а я схватываю на лету. Уже читать и писать научился. Зачем мне в сентябре в первый класс идти? Может, вы меня проверите и скажете, в какой класс я гожусь по знаниям?

– В старших классах школьники взрослее тебя, как бы проблем не было. Дети жестокие. Ты не хочешь со сверстниками учиться?

– А смысл? Пока знания есть, их нужно развивать, а в первом классе это… деградация. Я правильно сказал, не напутал?

– Молодец, правильно. Знаешь… – Директриса задумалась, наблюдая за тем, как Нина ловит бабочку. – Пожалуй, проверить тебя можно, сейчас как раз начинается пора экзаменов. Только нужно согласие твоей мамы.

– Будет согласие.

И действительно, согласие было получено. Экзамены я сдавал со вторым классом, он у нас один в селе. Пришлось учебники почитать, чтобы не засыпаться. От уроков физической культуры у меня освобождение, а остальные экзамены я сдал: два на четвёрки, а остальные на пятёрки. Меня официально перевели в третий класс. Мне достались учебники Анны, которая из третьего класса перешла в четвёртый. Учебники были школьные, просто их записали за мной.

Вообще, мне, конечно, не стоило так рисковать, привлекая к себе внимание, но уж очень не хотел я учиться с малолетками. Чем быстрее закончу школу, тем лучше. Два года выиграл, почему бы и не порадоваться? Шесть лет – и на свободу с чистой совестью.

Однажды утром мы с Глашей в кузове полуторки, среди десятка таких же пассажиров, выехали к железнодорожной станции. Машина шла за кирпичами и цементом, которые должна была получить со станционного склада. Стройка требовала материала. Цемент тут возят в бочках, другой тары нет, про бумажные мешки и вспоминать не стоит, не то время. В колонне шли все три имеющихся в наличии машины.

Вообще, выехали мы позже, чем я рассчитывал, а всё экзамены в школе: пока сдал да табель получил. Потом встал вопрос: в чём ехать? Это мне по фигу, я и в рванине поеду, не смущаясь, но это же стыдоба. Вот по родственникам и знакомым нас с Глашей и собирали в поездку.

На мне были вполне справные брюки с кожаным ремнём, рубаха с курткой и школьная фуражка, довоенная. Вот из обуви нашли только сандалии, но это и понятно. Глаше подобрали неплохое платье, обувь по ноге и головной платок. Вот, кстати, о головных платках: я без них ни разу не видел женщин на улице. Одна из учительниц ходила в модном красном берете, а остальные женщины в платках, снимая их только дома. Здесь ветер легко гоняет пыль, и женщины так защищали волосы.

Кроме того нам собрали еду на сутки, сложив её в найденный мною сидор, который к тому времени уже привели в порядок. Марфа Андреевна хотела ещё и деньги нам собрать, но тут я её остановил: сказал, что кое-что продал братьям Трубиным, и деньги у меня есть, на дорогу и еду хватит.

И я не солгал, так оно и было. Да, я плотно готовился к экзаменам, но всё же выделил один день и снова посетил место затопления танка. Поныряв, я достал пистолет, планшетку, штык-ножи, немецкий карабин, ложки, фляжки, котелки, в двух из которых оказались кружки, и несколько ранцев. Вот эти находки, а также то, что нашёл в земле, я и продал.

Самой главной находкой, по сути, случайной, оказался чей-то давний схрон, найденный мной в стене выходившего к речке оврага. Хорошо, что крышка схрона была в полуметре от поверхности, я дотягивался магическим зрением. Думаю, был бы жив хозяин, забрал бы схрон, а так лежит и гниёт.

Я убрал в Хранилище пласт земли, обнажил крышку схрона, вскрыл его и прибрал содержимое. Какой-то крепкий хозяйственник прятал, и подозреваю, что в Гражданскую. У нас в селе было два купеческих дома, кирпичных. Одно здание после боёв восстановили, и сейчас там находится сельсовет, а второе разобрали на кирпичи: в нём две стены рухнули.

Ничего особенного в схроне не было. Оружия не нашлось, зато был патефон фирмы «Патэ», такой, в виде чемоданчика. Я проверил – работает, хотя, конечно, обслужить его надо. Там же нашлась и коробка с тремя десятками пластинок, а также запасные патефонные иголки. Помимо этого был солидный самовар, уже тронутый зелёным налётом, но ничего, я его почищу, а дырку, которую приметил Видением, заварю Ковкой. Ещё я нашёл два чемодана с одеждой, она отсырела, но высушить можно. Там же была шкатулка с банкнотами, которые уже давно не в ходу, пятнадцать золотых червонцев, десяток серебряных монет и золотой перстень.

Схрон я сдавать не стал, хотя на следующий день его нашли: плохо я его замаскировал. Да и от оврага до ближайшего огорода метров сто было, так что шастали тут кто ни попадя. Впрочем, я и сам случайно его нашёл, когда отлить спустился.

Всё содержимое схрона ушло братьям Трубиным, а они языком не треплют и расплатились хорошо. Шкатулку тоже отдал, только червонцы оставил. Поэтому деньги у меня были, полторы тысячи рублей ассигнациями. Откуда у братьев такие деньги, не знаю, но расплатились они честно: понимали, что и другие находки им понесу. Да и сами они поиском занимались.

А за наручные часы нам привезли козу. Хорошая, молодая, правда бодливая, но молоко даёт. Причём, похоже, она под козлом была и скоро пополнения можно ждать.

Как бы то ни было, мы едем к станции. Машина скользит по грязи, лепёшки из-под колёс даже в кузов залетают. Вчера был хороший дождь, из-за чего ещё на день пришлось задержаться. Один раз застряли. Травма и возраст всё же иногда на руку играют: не надо вылезать и толкать машину. Глаша в новом прикиде тоже не вылезла, да и народу хватало.

За час мы доехали до станции: двадцать километров от села, не так и далеко. Часть народа осталась здесь, а мы направились на вокзал, к начальнику станции. Дело в том, что станция не пассажирская, проходная. Грузы сюда доставляют, есть такое, но и всё на этом.

Начальник станции был в курсе дела, так как председатель нашего колхоза всё с ним уже обговорил. Он посадил нас в кабину маневренного паровоза, перегонявшего в Сталинград повреждённый паровоз, который в сорок четвёртом при подрыве мины на рельсах слетел с насыпи и ушёл в болото с частью вагонов – партизаны поработали. Паровоз подняли на рельсы и поставили на ход, и теперь его ожидал долгий ремонт.

Об этом нам рассказал помощник машиниста, пока мы сидели в уголке кабины. Я видел, что ему Глаша понравилась. Ещё бы, за ней парни табуном ходили. Красотка донская, одна грудь третьего размера чего стоит. Сам бы съел, да мал ещё. А кстати, Терентий был красивым мальцом. На певца Губина похож, и улыбка замечательная, светлая. Только шрам на брови, но он даже красил.

В Сталинград мы прибыли вечером, часто стояли на полустанках, пропуская составы. В пути пообедали вместе с паровозной бригадой: они своё достали, мы своё, организовали общий стол. А я размышлял.

Среди находок были две армейские фляжки, наша и немецкая, обе почищены песком. Мы взяли их с собой, в одной квас, в другой простая вода. Чая мы не пьём, на него денег нет.

Находки свои я приводил в порядок, а как же. Всё найденное оружие и штыки почистил и смазал оружейным маслом. Патроны отстрелял для пробы на дне оврага: так звук недалеко уходил. Из ТТ два выстрела сделал, и осечек не было, из карабина Мосина – один, и тоже без осечки. Но понимаю, что патроны ненадёжные. Я ещё с полсотни на дне реки нашёл, так что запас есть, но лучше другие схроны найти, на суше. В общем, с оружием порядок.

К мотоциклам я пока не приступал, смысла нет: я в этом возрасте их использовать не смогу, а вот «кюбельвагеном» (модель пока не знаю, надо будет литературу полистать, когда она будет) плотно занимался несколько ночей. А что, сплю снаружи, темнота не мешает. Ушёл за сад, достал и работай.