– Да, рейхсфюрер.

– Вы ведь понимаете, зачем я вас вызвал, – он придвинулся ближе к столу.

– Да, понимаю, – Август никак не мог справиться с дрожащим голосом, его буквально всего трясло.

– И что вы думаете об этом? – Гиммлер был спокоен.

– Я не причастен к убийствам, зачем мне так подставлять себя? Кому-то нужно меня устранить, если позволите высказать мое мнение, – Август теперь походил на человека, которому предстоит рыть могилы для погибших друзей, остекленевшие глаза смотрели сквозь пол, лицо закаменело.

– Я принимаю вашу точку зрения, однако вынужден удостовериться в вашей невиновности, поэтому я пригласил человека, ответственного за разбирательство. Давайте выслушаем его, – Гиммлер нажал кнопку и обратился к секретарю. – Пусть войдет.

Августа это привело в отчаяние. Его слово против слова незнакомца, учитывая, что доказательств нет у обеих сторон. Да это издевательство!

Дверь открылась и Август повернулся, чтобы увидеть этого человека. Дверь отворил Вальтер Закс, и Август застыл в шоке. Ему крышка. Закс не погнушается самых низких приемов, чтобы только очернить Шольца. Что говорить, да он все это наверняка и подстроил! Но Август не привык сдаваться без боя. Это все еще его слово против слова Вальтера, а Гиммлер ему доверяет.

– Прошу, Вальтер Закс, садитесь. Август, познакомьтесь, это Вальтер Закс – ответственный за ваше дело.

– Здравствуйте! – они не стали жать друг другу руки, это было ни к чему. Они пересеклись взглядами и казалось, что даже в лампочке накаливания электричества меньше, чем сейчас между ними.

– Итак, Вальтер, какая у вас есть информация по этому делу?

– Господин рейхсфюрер, мы внимательно осмотрели место преступления и тела погибших. Мы выяснили, что люди были сначала отравлены, а потом застрелены, вероятно, чтобы сбить следователей с толку. Также мы рассмотрели показания Шарлотты Браун – личного секретаря Августа Шольца и потребовали заключения психиатра о его особенностях психики. В связи со всеми факторами, мы пришли к выводу… – он явно тянул, Август хотел просто врезать ему или пустить пулю из пистолета прямо сейчас. – Мы пришли к выводу, что рабочих отравил сам обершарфюрер Август Шольц.

Август повернулся к нему, едва удержав рот закрытым. Да как?! Наглость неслыханная – лгать в глаза старшему по званию.

– Я? Ты соображаешь, что ты говоришь? – Август буквально испепелял Вальтера взглядом.

– Я соображаю и попрошу выражаться официальнее.

– Правда? И какие у меня тогда мотивы? – Август был на пределе.

– Ну например … – Вальтер сделал вид, что задумался.

– Например? – почти прошипел Шольц.

– После смерти вашей сестры вы обратились за медицинской помощью и сейчас пьете таблетки.

– И что с того, как смерть моей сестры связана с этим убийством?

– Вы обнаруживали массу признаков психического нездоровья, даже недееспособности. Рабочие были недовольны вашим отсутствием, за вас все решала ваш секретарь, Шарлотта Браун. Возможно, под влиянием психического расстройства, а возможно из-за пересудов вы прикончили всех в лагере. Администрацию вы убили, чтобы не оставлять свидетелей. Вы понадеялись, что случай вызывающий и ваши параноидальные идеи о подставе отведут от вас подозрения. По той же причине – отвести от себя подозрения – вы назвали яд. Однако вы просчитались, лучше признайтесь.

Вальтер все перевернул… Он делает из него сумасшедшего, единственная защита превратилась в еще одно доказательство. Черт! Что сказать?

Август стал подбирать слова:

– Смерть сестры действительно подкосила меня и я не показывался рабочим… Однако убивать из-за сплетен глупо. Я не сумасшедший, каким вы хотите меня выставить, это подтвердят многие, в первую же очередь – мой психиатр. Название яда я знаю, потому что встречался с таким на фабриках моего отца, это не доказательство. Да в конце-то концов, что за идиотский способ: сначала легко узнаваемый яд, затем пули. Следствие же вообще не рассматривало вариантов, кроме меня. Вы кого-то покрываете?

– Да вы что, – Вальтер нахально посмотрел с высока на него.

– Да, представьте себе. Может, вы и сами в этом замешаны, поэтому выдумываете абсурдные теории. А может просто некомпетентны.

– Что?! – Вальтера наконец удалось вывести на эмоции. Слова Августа – это серьезное обвинение, если Гиммлер ему поверит…

– Так, господа, – Гиммлер, все это время наблюдавший за балаганом, решил его прекратить, – Вы видимо забыли, что я еще здесь и вы у меня в кабинете! – прикрикнул он.

– Простите, – оба чувствовали себя виноватыми, однако ненависть в их душах это не усмирило.

– Итак, я разрешу вам провести обыск в кабинете августа Шольца. Если вы что-то найдете, он отправится в тюрьму на пять лет.

Судя по словам Гиммлера, тот не верил ни одному из них и сделал уступку обоим. Август скрипнул зубами. Пять лет – не расстрел, но…

– Хорошо, – Вальтер довольный потирал руки, если Ева все сделала правильно, то у Августа в столе должны быть яды и не один.

– А теперь вон. Обыск можно произвести в ближайшие два дня.

– Есть!

Оба вышли из кабинета. Ни один не хотел уступить другому, они обменялись злыми взглядами и разошлись по сторонам.

***

Шарлотта встретила его на улице, она подъехала совсем недавно. Она не пошла вместе с ним, хотя хотела, но Август отговорил ее. Она волновалась. Она знала, что это дело рук Вальтера и его единомышленников. Сможет ли Август оправдаться? Девушка заметила его издалека и вышла из машины. Он широко шагал и было заметно, насколько он в ярости. Однако, заметив Шарлотту, Август сбавил шаг, приблизился расслабленнее, чем выскочил из рейхстага.

– Как все прошло?

– Отвратительно, – Август сел на водительское место. Его буквально трясло от злости и несправедливости. – Меня хотят обвинить в убийстве рабочих! – он со злостью ударил по рулю.

– Что? Подожди, а какие аргументы они приводят? – Шарлотта была в полном шоке, как так получилось, что его обвинили, если он жертва.

– Я, видите ли, сумасшедший и прикончил целый лагерь из-за сплетен. Мало того, я доложил об убийствах и яде, чтобы замести следы, чтобы на меня не подумали! Бред какой! Вальтер совершенно меня дискредитировал в глазах Гиммлера. Да одно упоминание о таблетках может пошатнуть мое положение.

– Он сюда даже таблетки приплел. Август, – она дотронулась до его плеча. – Я буду рядом в любом случае.

– Больше всего меня выводит из себя несправедливость. Я с детства это не переносил. Они упекут меня в тюрьму, а ты наверняка снова станешь его секретарем. Господи, почему?