«Вот я и говорю, «чертов русский характер, бутылки нет, а мы ни в одном глазу!»

«Характер тут не причем, дело в здоровье…. Например, немцы….»

В частности, мой хороший приятель, Фолькер Мюллер. Он профессор химии, преподает в университете в Марбурге, интеллигент и прекрасный человек – а пьет, как портовый грузчик! Я за ним никогда не могу угнаться! Нажрется мяса с картошкой и овощами, зальет все это нефильтрованным пивом, а потом пьет не закусывая всю ночь! Я уже сплю на сиськах у какой-нибудь местной шлюхи, а он все бегает в бар за водкой!

Потом берет меня на плечи, бросает в свою машину и везет к себе домой.

Если я по дороге прихожу в себя, останавливается у маркета, покупает пару пива и бутылку виски. Мы приезжаем домой, я выпиваю 50-100 грамм и падаю спать, а на утро смотрю…, в бутылке пусто и пива нет! И так каждую пятницу! А ты говоришь «русский характер»!

И Фолькер, кстати, не исключение…. Ну, закажешь?»

«Да. Как-то быстро она закончилась,» подметил Боб.

«Она всегда быстро заканчивается. Особенно третья!» со знанием дела, произнес Борис.

«Ты думаешь будет и третья?»

«Исходя из прошлого опыта, готов подтвердить. Да, будет! Хотя пока в это верится с трудом.»

«Кстати, Борис, ты давно был в Германии?»

«Да…, не так уж и давно…, а что?»

«Все хотел спросить…, у кого-нибудь сведущего. Как, сами немцы-то, довольны объединением? …Такое историческое событие! Горбачев, что не говори, все-таки молодец…. И на Западе пользуется всеобщим уважением….»

Боб посмотрел на Бориса, ожидая поддержки.

«Кто? Эта меченая сволочь, со взглядом обезумевшего от счастья крестьянина, нашедшего в дорожной пыли чужой кошелек?»

Борис поменялся в лице.

«Да-а-а! Как далеко общественное мнение от правды, если даже ты – русский человек, так глубоко заблуждаешься….»

«Ну…, каждый лидер небезгрешен…,» нерешительно начал, было, Боб.

Бориса перекосило от отвращения.

«Что!? Это, дорогой друг, не грехи, а настоящие преступления!

Причем неприкрытые, наглые, направленные не только на подрыв социальных устоев нашего общества, но и государственности, в целом….»

Боб молча, пожал плечами.

«Примеры? Пожалуйста…. Не углубляясь в детали….

За один только «сухой закон», приведший к краху всего сельскохозяйственного сектора…, а потом и экономики в целом, его уже можно повесить за яйца на Красной Площади.

Еще? Пересмотр восточной линии границы СССР, в результате чего, мы лишились огромного нефтеносного шлейфа, проходящего вдоль Курильской гряды.

Еще? …Заигрывание с Америкой, с последующей утерей баланса ядерных вооружений и статуса сверхдержавы, что привело к непоправимому ослаблению оборонной мощи нашей страны!

Мало? …Да та же Германия…. Ты что, думаешь, Восточная Германия хотела объединения?»

«Ну…, да…,» нерешительно отреагировал Боб.

«Черта с два! Восточная Германия хотела независимости, а не объединения…!

А Западная Германия…?»

Борис пристально посмотрел на Боба.

Боб молчал.

Западная Германия, дорогой Боб, тоже не хотела объединения…, но зато кучка богатых ублюдков, имела огромное желание вернуть утраченные после разделения и национализации, земли, когда-то им принадлежавшие….

И вера в счастливую, объединенную Германию, тут совершенно не причем….»

Борис с огорчением вздохнул, «вся трагедия современной Германии, Боб, в том, что тем, кто стоял за этим объединением, включая нашего убогого прикормыша, на простых немцев всегда было на-с-рать!»

Борис перевел дух, и сделав небольшую паузу, сказал, «ну что, я ответил на твой вопрос, Боб?»

«Больше, чем! …Больше, чем…, дружище…,» затараторил Боб.

«А что касается популярности Горбачева на Западе,» не успокаивался Борис, «на это, тоже есть вполне разумное объяснение.

Тупая советская верхушка, начиная с Брежнева, всегда имела очень умное окружение. За счет их и выезжали….»

Боб в непонимании наморщил лоб, и посмотрел на Бориса.

«Поясню….

Сам Горбачев, два слова связать не может, но это понятно только людям в совершенстве владеющим русским языком….

Например, фраза, как-то сказанная им, в обиду на аудиторию, которая не восприняла его крестьянскую шутку, «Шо-то я нэ слышу аплодисмэнтоу у зали»…, как может быть переведена на нормальный русский язык? …А на английский или любой другой?»

Во-от, то-то и оно! Любая глупая или бессмысленная фраза, обретет глубокий смысл устами умного переводчика.

Так, что Боб, популярностью на Западе, этот недоучка обязан исключительно умным людям его окружавшим.

…Ладно, лучше биография, а то у меня стало портиться настроение….»

Борис скривился, и шмыгнув носом, уже спокойно добавил, «но только у меня есть к тебе встречное предложение. Моя биография в обмен на твою. А то, я тоже о тебе знаю лишь, что ты из Владивостока, майор КГБ, из отдела экономической разведки.»

«С удовольствием!» радостно ответил Боб, и заорал, «…мгой! Еще одну бутылку, пожалуйста!»

Раньше в этом ресторане, когда они заказывали водку, ее приносили в графинах. Графины вместительностью до 200 грамм. Соответственно, при заказе такого нестандартного количества, официанту приходилось приносить два полных графина и один полупустой. Мало того, по этикету, официанту необходимо следить за полнотой рюмок. Как только рюмка пустеет, он должен ее налить.

Так как русские пьют исключительно по целой рюмке, официант тут же наполнял ее заново, они опять ее выпивали, он опять ее наполнял. И так несколько раз, пока у официанта не вылизали от изумления на лоб глаза, а у русских не заканчивалась водка.

«Этому нужно положить конец!

Это безобразие!» как-то в одно из первых посещений, воскликнул Борис.

«Этот официант нарушает основной принцип демократии – право гражданина на личную жизнь!»

Тогда Боб еще не знал Бориса так хорошо, как сейчас и воспринял его реплику совершенно серьезно.

«Что ты имеешь в виду, Борис?» спросил он настороженно.

«Во-первых, он стоит у нас над душой, не давая возможности спокойно поговорить!

Во-вторых, он рушит усовершенствованную и отточенную веками, доведенную до идеальной – динамику самой русской трапезы,» невозмутимо продолжал Борис.

«Полнейшая несовместимость наших культур, в этой области, очевидна и заключается в том, что русский не пьет по глотку, а пьет полными рюмками. От того происходит это значительно реже, чем у них!

Русский должен видеть общее количество водки, чтобы рассчитать свои силы на весь вечер, а не напиться в первые двадцать минут, как предлагает этот официант!

Русский держит свою рюмку на столе всегда пустой, если это только не поминки, а не полной, как принято у них!

Русский, ест после каждой выпитой рюмки, а не сначала наедается, а потом пьет без закуски!

Русский, пьет для того, чтобы стать пьяным, и уже потом, достигнув этого благостного состояния, приступить к дискуссии на злободневные или даже, интимные темы. А не для того, чтобы, цедить 40 грамм водки целый вечер, и сохраняя ясный и здравый рассудок, поддерживать серьезные темы, многозначительно кивая в ответ на стереотипные реплики своего партнера по пьянке!» выпалил Борис, как будто готовился к этому выступлению целый день.

«Так что в этом отношении, дорогой Боб, наши культуры несовместимы! Согласен?»

«Согласен,» расслабился Боб, поняв, что это шутка, «однако хочу тебя заверить, что если приложить определенные усилия, то можно и в этой, описанной тобой, прямо скажем, катастрофической ситуации, найти пути решения некоторых задач в пользу гармоничного сосуществования наших, таких разных культур!»

«Уповаю на Вашу компетентность и жизненный опыт,» парировал Борис, «сделайте одолжение, продемонстрируйте!»

«Эй, официант?» заговорил Боб на кантонизе, «впредь, будь так любезен, приноси нам водку в бутылке, а не в трех графинах. И еще…. Не наливай, нам ее пожалуйста, мы это будем делать сами. Хорошо?»

У официанта на лице проскользнуло откровенное недоумение, вызванное абсурдностью просьб Боба, но он повиновался. Следующая бутылка появилась на столе в полном соответствии с предложенными канонами.