Не успело ее лицо коснуться стальной поверхности пола, как картинка на экране застопорилась, после чего проснулась сирена.

Юрий улыбался улыбкой мертвеца, не сводя немигающего взгляда с поставленного на паузу кадра. На нем было запечатлено его собственное ухмыляющееся лицо, лицо Фила, жестокого насильника, садиста и убийцы. Скрежет сирены безжалостно истязал мозг, и он инстинктивно закрыл руками уши, хотя это слабо помогало.

Алексей вскочил с места. Расстегнутая рубашка с темными пятнами пота под мышками выглядела засаленной и изжеванной, волосатое бледное пузо подрагивало, как тающий холодец. Волосы взъерошены, а выпученные свинячьи глазки на заметно похудевшем лице полыхали яростью. От учтивости и вежливых манер банкира не осталось и следа. Он кинулся к неподвижно лежащей Жанне.

– Вставай! – заорал он, тщетно пытаясь перекричать сирену. – Приходи в себя, черт тебя подери! Я не собираюсь слушать это дерьмо только потому, что тебе стало нехорошо!

Видя, что слова на женщину не действуют, Балашов затормошил ее.

Юрий медленно поднялся с места. Голова слегка кружилась, перед воспаленными глазами, словно горячие искры, то и дело вспыхивали кадры «Седой ночи», от которой его уже не просто тошнило, а выворачивало наизнанку.

– Давай, Карпыч, – проскрипел он. – Врежь ей! Иначе она не проснется.

Вряд ли этот совет, заглушаемый дребезжащим визгом сирены, был услышан Алексеем, но банкир сделал именно то, что прозвучало из уст Юрия, – отвесил Жанне пощечину. На бледной щеке женщины проступило розовое пятно.

– Перестаньте, – усталым голосом произнес Рэд. Его седые волосы, похожие на клочья паутины, растрепались, сделав его похожим на ведьму.

Поднявшись со своего места, режиссер приблизился к Алексею, который к тому времени успел еще раз ударить Жанну.

– Остановитесь! – гаркнул Рэд, перехватив запястье Алексея. – Не уподобляйтесь тому, роль кого вы играли!

Юрий ухмыльнулся, показывая крепкие желтые зубы:

– Неужели ты не понял, что от нас именно этого хотят? Чтобы мы оказались именно такими, какими ты нас изобразил в кино?!

– Не трогай ее, – повторил Рэд. – Она ни в чем не виновата.

– Отвали, старик, – тяжело дыша, огрызнулся Алексей. – Или я суну твою голову вон в то ведро с дерьмом!

– Угомонитесь! – сказал Рэд. – Разве будет лучше, если мы перегрызем здесь друг другу глотки?

– Вдруг она сдохла?! – закричал Алексей, теряя остатки самообладания. – Тогда вместо кино мы сутками будем слушать сирену! У меня аллергия на эту дрянь!

К ним подошел Юрий. Присев на корточки, он потрогал вену на шее женщины и поднял голову:

– Она жива, просто в обмороке. Оставьте ее. Кстати, для разнообразия можно послушать и сирену. Тем более осталось две минуты до конца фильма.

Алексей выпятил нижнюю губу, словно обиженный ребенок, которому не купили понравившуюся игрушку.

– Я не могу слушать эту херню, – уныло сказал Балашов.

– А я устал смотреть херню по телевизору, – в свою очередь заявил Юрий.

– Ты только что ел ногу сваренного младенца. Там ты не выглядел усталым, Фил.

– Пошел ты, Карпыч, – сплюнул Юрий. Слюна вязким комком застыла на полу, и он размазал ее подошвой туфли. – Это кино. Рэд прав. Не будем превращаться в скотов. Правильно, Рэд?

Режиссер предпочел промолчать, а в памяти Юрия мелькнули образы ночного кошмара – жуткое существо на диване, мерзко каркающее: «Ты помнишь, что вы сделали?! Помнишь?!..»

Алексей грязно выругался. Затем, заткнув уши ладонями, он грузно шлепнулся в угол и молча уставился прямо перед собой.

Ровно в семь вечера сирена умолкла и вверху зашуршал трос, на котором спускался ужин. Юрий, соблюдая все предосторожности (он все еще помнил жгучий удар током, от которого на ладони до сих пор краснел безобразный ожог), отцепил пакеты от крючка, и доставочный «лифт» снова поднялся вверх. Люк на потолке бесшумно закрылся.

– Сколько мы так протянем? – тихо спросил Рэд, покосившись на свою порцию. – Неделю? Две?

– Человеческий организм весьма вынослив, – отозвался Юрий. – Ого! Молодец девка, держит слово!

С величайшей осторожностью он вынул из пакета пластиковый стаканчик с крышкой, в который обычно наливают кофе «с собой». Сорвав крышку, Юрий жадно принюхался.

– Водка? – без особого интереса поинтересовался Алексей.

Есин кивнул.

– Эх, сейчас бы черный хлебушек и селедочку с лучком, – мечтательно произнес он. Вздохнув, он залпом осушил стаканчик.

– Зря вы выпили, – вдруг сказал Рэд.

– Тебе-то что?

– Во-первых, спиртное могло бы нам пригодиться для дезинфекции – мало ли, что дальше будет происходить. Во-вторых, после водки вам захочется пить. А кроме пива и молока, тут ничего нет, и завтрак только в пять утра… Впрочем, это уже ваши трудности.

– Мы все сдохнем здесь, – сквозь зубы проговорил Алексей. Резким ударом ноги он опрокинул ведерко с попкорном, и раздувшиеся белесые зерна кукурузы рассыпались по полу. Одно из них почти коснулось указательного пальца Жанны, которая так и лежала без чувств.

– Не будь таким пессимистом, Карпыч, – сказал Юрий. Он сел напротив банкира. – Если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней. Сечешь?

– Да иди ты, – пробурчал Алексей.

– Девчонка говорила о каком-то отличии в фильме. Которого нет в оригинале, – напомнил Рэд. Он вяло грыз попкорн, полубезумный взгляд режиссера блуждал по стенам «кинотеатра», изредка останавливаясь на погасшем экране. – Кто-нибудь что-то заметил? Какую-либо несостыковку? Клянусь, я следил за каждым кадром, но ничего не заметил. Фильм как фильм. Я ведь знаю его наизусть, чуть ли не посекундно!

Юрий пожал плечами и сказал:

– Эта сучка упомянула, что должна восторжествовать справедливость. Помните? Может, мы должны покаяться в собственных грехах? Ваши мнения?

Алексей потянулся к пиву и жадными глотками выпил почти весь стакан, оставив лишь на донышке.

– Я знаю, в чем дело, – произнес он. – От нас хотят повторения фильма. Чтобы все произошло снова, только в реале! Обратите внимание, все подстроено так, что в нашей компании оказалась беременная Жанна! Или, думаете, это совпадение?!

Никто ничего не ответил.

– Я переживаю за Жанну, – после минутной паузы тихо сказал Рэд. – Она вот-вот должна родить. Что мы тогда будем делать?

Юрий покачал головой, глаза его холодно сощурились:

– В твоем фильме ребенок родился сам?

– Нет, – протянул Рэд, пытаясь понять, куда тот клонит. – Ты хочешь сказать…

– Все знают, что было в фильме, – перебил режиссера Алексей. – Мы с Филом вырвали его из женщины.

Несколько секунд он с мрачным видом смотрел на рассыпанный попкорн, затем вздохнул и принялся собирать его обратно в ведерко.

Экран загорелся вновь ровно по расписанию. Ах, мурлыча под нос какую-то песенку, на этот раз была на трехколесном велосипеде.

– Мне кажется, мы все давно сошли с ума, – промямлил Рэд, наблюдая за девочкой. – Или умерли.

– Нет, дружище, – сказал Юрий. – Я начинаю понимать, что право умереть в этих стенах еще нужно заслужить.

– Привет, – подмигнув, поздоровалась Ах. – А что это с вашей подругой? Почему она на полу?

– Потому что она лежит, – в тон ей ответил Юрий. – Неужели непонятно?

Но Ах, судя по всему, сарказм мужчины не оценила.

– Она умерла?

– Разве это не видно на ваших мониторах? – вместо ответа спросил Алексей. Собрав все до одного раздутые зерна кукурузы обратно в ведерко, он принялся их жевать.

Ах слезла с велосипеда и с сосредоточенным выражением лица почесала попу.

– От этого велика трусы постоянно в задницу залезают, – пожаловалась она, поправляя платье. – У вас такое бывало? Ну вот. Просила Оха купить мне шорты, а он: «Какие шорты, Ах? Ведь нам надо кормить гостей». Вот так, все деньги вам на попкорн и пиво уходят… А я в обносках хожу. – Девочка снова взглянула на бесчувственное тело Жанны. – Если она умерла, вам спустят пилу. Вы ее распилите и положите в ведро, потому что целиком такая тетя в дырку не пройдет. Аха-ха.