– Ах, да, конечно, но я безмерно устала за последние три месяца. Поймите меня.

Снежана заплакала, как маленькая девочка.

– Успокойся, Снежана, возьми себя в руки, – Марина незаметно для себя перешла на «ты». – Сейчас я тебе водички принесу.

Марина открыла дверь в соседнюю комнату. Кристина сидела в углу, неестественно выпрямившись, открыв рот. Она не рыдала, нервный тик сотрясал ее тело, слезы текли по щекам. Потеки туши расплывались по лицу, покрытому красными пятнами

– Где можно взять воды?

Кристина безмолвно кивнула куда-то за плечо. Марина взяла чистый стакан, налила из кувшина, стоящего на столе, воды. Потом налила второй, поставила перед Кристиной.

– Выпейте.

Кристину трясло.

– Она…она…она была…

– Аптечка у вас есть? Давайте я вам сердечных капель накапаю.

– Она всегда… она…

– Кристина, может врача вызвать?

Кристина категорически замотала головой и жадно принялась пить воду. Марина подошла к двери и остановилась.

Снежана разговаривала с каким-то мужчиной. Уверенно звучащий баритон отчитывал Снежану.

– Не думал, что ты способна на истерику. Скажи спасибо, что твои подчиненные тебя не видят. Хороша, глава фирмы!

– Я не глава, а только помогаю маме.

– Попробуй привыкнуть к мысли, что мама не скоро может появиться.

– Папа! Ты не веришь, что мама вернется? У нас же рухнет все, если она не появится через месяц! Все контракты полетят к черту! Почему ты плохо ее ищешь?

– Твои упреки не обоснованы. Я делаю все, что в моих силах, и считаю это вполне достаточным. А ты мечешься, даже какую-то шарлатанку привлекла для поисков. Лучше занимайся фирмой.

– Папа! Моя знакомая – не шарлатанка! И вдруг она найдет маму?

– Вот именно! Вдруг! Запомни, дочка, «вдруг» – ничего не делается. И с чего ты сегодня так расстроена?

– Антонина Борисовна…

– Мне сказали.

– Папа! Они приходили сюда, они выспрашивали, как будто это я ее убила!

– Кретины, они не имели права приходить к тебе в офис! Они понесут наказание. Это незаконно. Что им известно на сегодняшний день?

– Кажется, ее сначала ударили по голове, а затем задушили в собственной квартире, взяли ценности какие-то, телефон, украшения. Антонина Борисовна приболела немного в пятницу, я отпустила ее пораньше. Грабители взломали дверь, зашли в квартиру, а там хозяйка. Господи, зачем я ее отпустила?

– Я прослежу, чтобы у тебя не было неприятностей.

– Спасибо, папа. Чтобы я делала без тебя!

Марине надоело стоять в дверях, и она зашла в комнату.

– Извините, но мне кажется, Кристине надо вызвать врача.

– Ой, папа, познакомься, это Марина, моя знакомая. Это она согласилась помочь нам в поисках мамы. А это – мой папа, Горин Аркадий Александрович.

Тяжелый взгляд темно-карих глаз словно рентгеном просветил Марину. Марина поежилась.

– Приятно познакомиться. У вас юридическое образование?

– Нет, я журналист по профессии.

– Дочь читала ваши статьи. Она говорит, вы кого-то разыскали?

– Да, девочку, которая пропала в полтора года. Я нашла ее взрослой женщиной.

– Интересно. И какие у вас методы?

– Ищу то, что не стыкуется друг с другом. И все, пожалуй.

– Папа! Ты сейчас напугаешь Марину, и она откажется. Пусть попробует, а вдруг получится! Если она человека через пятьдесят лет нашла, то в нашем случае и свидетели должны быть, и факты какие-то вскроются. Я уверена в этом. Всего три месяца прошло!

– Поступай, как знаешь. А мне пора. И так еле выкроил час, заехать к тебе. У меня сегодня весьма насыщенный день. Отправь мне последние контракты на почту, я вечером их вычитаю. Попробуешь подписать по доверенности. Всего доброго, до свидания!

Аркадий Александрович торопливо чмокнул Снежану в щечку, круто повернулся и вышел, резко захлопнув дверь.

– А что там с Кристиной?

– Ей, мне кажется, плохо с сердцем.

– Сейчас вызовем врача, я распоряжусь. А мы пообедаем вместе.

– Нет, я заскочила к тебе на минутку. И я не смогу взяться за расследование. Я посмотрела материалы и поняла, что не смогу. Извини. Папку я твою принесла, возвращаю.

– Ты обиделась за «шарлатанку»?

– Вовсе нет. Твой папа меня не знает, и вправе считать кем угодно. Тем более, что по роду своей деятельности он часто общается далеко не с самыми честными и порядочными людьми.

– Марина, ты не понимаешь! Моя мама была всем для меня. Она – замечательная женщина, спроси, хоть у кого в этой фирме. Ее все уважали и любили. Да, она была строгая, но справедливая и честная. Фирма рухнет, если она не вернется. Только она может подписать контракты с чехами! Выгоднейшие контракты! Ты не представляешь, какие это деньги! Я отблагодарю тебя, не сомневайся даже.

Марина положила папку и решительно пошла к двери.

«Разбирайся сама со своими проблемами! Тем более, тебя больше волнуют дела твоей фирмы, а не судьба матери», – мысленно ответила она Снежане.

***

Вечер опустился на землю. Теплый чудесный вечер. Тихо, что ни один листочек не шелохнется. Западный край неба полыхает нежно розовым закатом. Я смотрю, куда садится солнышко? Тетя Ася говорит, если солнце сядет в тучку, то завтра будет дождь. Тучки нет, и я с удовольствием поливаю огород. Мне нравится заниматься огородом: полоть грядки, поливать, рыхлить и подвязывать помидоры. Тетя Ася говорит, что я этим занималась раньше. Может быть, я жила в деревне? Или у меня была дача?

Я рада, что моя спасительница оставила свои попытки выяснить, кто же я на самом деле. Тетя Ася больше не уговаривает меня ехать искать родственников. Мне кажется, что она боится меня потерять.

Ее родная дочь, Катя, родилась, когда тете Асе было уже под сорок. Они с мужем, Иваном Ивановичем, души не чаяли в дочке. Катерина росла доброй, приветливой, ласковой. Она училась в институте в Казани, когда утонула в Волге. Тетя Ася с мужем жили тогда в Зеленодольске, небольшом городке на берегу Волги. Кате было 22 года, она перешла на пятый курс. Никто не знает, как случилось несчастье, плавала Катя, как русалка.

Тетя Ася снова рассказывает мне ту, давнюю историю. Ей, видимо, легче, когда можно кому-то излить свое горе.

– Дочка собиралась в тот день ехать в город, пора уже было, занятия начинались. А лето теплое было, как нынче, и август теплый был. Я ей говорю, Катя, доча, не ходи на речку, опоздаешь на автобус. А она мне, да я быстро, чуть-чуть обкупнусь напоследок. Когда еще искупаешься, осень на носу. И побежала на речку. А у меня предчувствие было. Так и хотела ее остановить, на пороге встала.

– И что, не остановили?

– Катя засмеялась, обняла меня. Я, говорит, на минуточку на речку сбегаю. И нет ее, и нет…

Тетя Ася плачет, сморкаясь в большой цветастый платок.

– Тетя Ася, не надо, не вспоминайте.

– Иван-то, мой на полгода ее пережил. Сердце не выдержало. Умер во сне. Лег после обеда на диван, и не проснулся. Бог дал легкую смерть. Я тоже умереть хотела вслед за ними, но нельзя самой себя жизни лишать, грех большой.

– А здесь вы как оказались?

– А поехала к иконе святой приложиться. Встала перед Богородицей на колени, и так легко стало. Как сказала она мне: «Не горюй, Анастасия, они оба при мне. Хорошо им со мной. А твой черед еще не пришел». Продала я там все, а здесь купила себе этот домишко. Маленький, да одной мне много не надо. Так и живу одна с тех пор. Молиться в храм хожу каждый день. Схожу, как с родными повидалась.

– А сколько бы Катерине сейчас было?

– Сколько? Да уж сорок-то исполнилось бы. Такая же она была, как ты.

– А мне сколько лет, как вы думаете?

– А тебе, как ей, сорок или тридцать пять. – Неожиданно тетя Ася меняет тему разговора. – Зинаида, соседка, давечь, приставала ко мне на улице, кто это, мол, у тебя живет? А я ей ответила, что родня гостит, на богомолье приехала. И не ее ума дело лезть в соседские дела. А она мне, я, мол, участковому доложу.