-Да уж, - глубокомысленно вздохнул, Тайга и продолжил трапезу, уже молча. Потом еще немного болтали, а после обеда он сказал «Спасибо» по-японски, медленно поднялся обратно в комнату и, скинув чемодан на пол, лег поверх одеяла и закрыл глаза. Вскоре, лежа в полной тишине, утомленный поездкой, он уснул крепко-крепко.

Для Кагами прошло одно мгновение, а на самом деле три с половиной часа. Почти уже наступил вечер. Парень отодвинул шторы и открыл окна, чтобы проветрить комнату, в которой воздух уже стал тяжелым, и было жарковато. Тайга пошел в душ. После сна он чувствовал себя более чем бодро, но необходимо было освежиться. В голове «дул ветер», мыслей совершенно не было, стало как-то просто.

После душа японский студент, сказав маме «я пойду, погуляю», вышел на улицу. Сейчас уже не было той обеденной жары, которая так душила некоторое время назад. Кагами прошел по узенькой дорожке до тротуара и пошел в знакомую ему по детской памяти сторону. Эта улица вела прямо в школу, в которой Тайга учился. Идти было не так уж и далеко, поэтому вскоре герой стоял около железных ворот – входа на территорию. Пройдя вдоль такого же железного забора, через который можно было легко смотреть внутрь территории, Кагами оказался около детской площадки. Лицо студента было спокойное, умиротворенное, в душе было примерно то же самое. «Это было так давно! Кажется, что прошло немного, а уже столько лет… почти ничего не поменялось. Только вот детей нет, а я помню, здесь они были всегда. Я был одним из них, и ты тоже Химуро …», - все эти мысли быстро промчались в голове и безвозвратно исчезли. Конечно, когда возвращаешься в такую колыбель, как места детских радостей, всегда предаёшься ностальгии. Именно ностальгия и завладела душой Кагами, а он пошел дальше.

После школы, Тайга решил посмотреть на залив Сан-Франциско. По пути его гладил по коже легкий и прохладный бриз, встречались какие-то знакомые лица, некоторые даже узнали Кагами и весело поздоровались. Через некоторое время парень, наконец, стоял на берегу и смотрел на воду. По времени было не так уж и далеко до заката, начинало понемногу темнеть. Тайга пнул маленький камень и пошел домой. Сан-Бруно – город небольшой, поэтому студент, чтобы попасть к берегу, прошел, можно сказать, все его основные места. Воспоминания отрывками поднимались из глубины и выходили прямо в сознание. Многое связывало душу парня со школой, в которой было проведено столько времени; многое связывало с этими улицами, частными домами, играми неподалеку; многое связывало с этим закатным солнцем у берега залива. Теперь, правда, многое связывает с Японией, а эти связи уже ослабли, и во многом потому, что рядом не было и больше никогда не будет того, кто был виновником всех этих воспоминаний. Конечно, Кагами было грустно, меланхолично, в какой-то степени даже «поэтическое» настроение завладело им. Наверно, будь у него тяга к стихам, он написал бы элегию про свою ностальгию. Однако он уже снова стоит на крыльце своего большого дома, только теперь внутри слышит знакомый низкий голос.

-Здравствуй, отец, - четко проговорил Тайга и пожал протянутую к нему руку.

-Здравствуй. Как доехал? – тон папы совсем не изменился.

-Хорошо, не беспокойся об этом.

-Пойдете ужинать? – спросила мать из кухни и, получив утвердительный ответ от обоих, еще быстрее засуетилась там. Семейство было в сборе.

-Ты все еще занимаешься биологией? – немного более мягким голосом спросил отец, когда уже все сели за стол и кушали.

-Да, мне нравится. Да и вообще в Японии интересно учиться! Поэтому, когда я закончу…

-Как раз об этом я и хотел поговорить сразу, - прервал его папа. Наверно, перебивать – семейная черта четы Кагами.

-Опять будешь меня уговаривать бросить универ? – вскинув бровь, сказал Кагами все еще спокойным голосом.

-Пойми, сынок, я – успешный бизнесмен, мне нужен наследник. Если после моей смерти дело продолжит какой-то другой человек, при живом сыне, это будет как минимум абсурдно.

-Ты тоже меня пойми, я не хочу заниматься тем, что мне не нравится, - градус беседы начал постепенно повышаться.

-Ну и кем ты будешь? Послушай, я отпустил тебя в Японию, чтобы ты там получил образование по желанию, а потом вернулся сюда и стал работать со мной. Если ты будешь заниматься биологией, сколько ты будешь получать? Ладно, Нобелевская премия, но ты вряд ли ее получишь, а без нее в науке только смешные цифры.

-Я хочу работать не ради денег, - грубо ответил Кагами.

-А ради чего? У тебя будет семья, дети, как ты их обеспечишь? Пустишь побираться? А мой бизнес развалишь, - тоже грубо стал говорить отец.

-Повторю еще раз, папа, - в слово «папа» было вложено много злобы, - я хочу работать не ради денег, а ради науки, ради своей души. Тебе, человеку, который только видит себя и свой бизнес, доходы, расходы… - наступила маленькая, секундная пауза, - такому человеку меня не понять! Разговор на эту тему окончен.

-Временно, - очень недобро тихо проговорил Кагами-старший. Наступила тишина. Все стали молча есть.

После ужина Кагами ушел к себе, не желая больше оставаться с отцом на грани скандала в первый день его возвращения. Мама и папа начали какую-то оживленную и тихую дискуссию, когда он уходил. Через минуту студент вновь остался один, немного гордый за то, что смог сдержаться и не накричать, волнуя тем самым маму. В комнате уже стало прохладно, как и на улице, поэтому блудный сын чувствовал себя в приятном комфорте лета, лежа на своей шикарной кровати. Правда, ему было не так приятно лежать одному, и он отдал бы даже самую дорогую и мягкую кровать в обмен на спальный мешок и Аомине, по которому уже начинал скучать. «Подумать только, еще вчера я был в Японии! А сейчас за тысячи километров…», - промелькнуло в его голове.

Пролежав пару часов, студент заснул незаметно для себя. Все-таки, даже после сна днем, его измотанному организму этого показалось мало. Кагами приснился сон.

Снилось ему, будто он сидит на трибунах и смотрит за скачками, за лошадью под номером 10. На улице было все так же душно, воздух был пыльный. Вокруг шумно, оживленно, только один Тайга сидел и не двигался, а просто ждал начала заезда. Рядом с ним прошел человек, разносящий хот-доги. На секунду студенту захотелось купить один, но лошади уже вышли на старт, и мысль о еде сменилась азартным участием в этом соревновании. Прогремел выстрел из пистолета, и кони бросились в галоп. Сначала все шли примерно равно, но через несколько минут становилось видно, почему на фаворитов были такие низкие коэффициенты в тотализаторе, ведь они вырывались вперед. Лошадь Тайги отставала, но незначительно. Сам Тайга же верил в победу, верил страстно и искренно. Чем ближе был финиш, тем горячее становилось на его душе, он уже даже привставал из-за напряжения, но тут его, как ударом грома, огорошило падение лошади под номером 10. Кагами схватился за голову и почувствовал, что его деньги улетели в трубу и с этим ничего нельзя поделать. Через мгновение он открыл глаза.

«Какая только чушь ни приснится!», - подумал пробужденный парень. За окном уже ярко светило солнце, но чувствовалась через забытое окно свежесть утра. Пришло время завтрака. Но сначала в ванну.

На телефоне Тайга нашел смс от Аомине, который сказал, что из-за того, что он забыл выключить чайник, сгорела штора и чуть не загорелась квартира. Кагами заметно оживился и незамедлительно ответил многими и многими ругательствами. Сейчас на стуле за столом он сидел и крутил телефон в руках. Посмотрев на стоящий чайник прямо за спиной, студент почувствовал тревогу, но потом сам же ей усмехнулся. Родители, по его мнению, еще спали. Сколько сейчас было часов в Японии? Было не важно, Кагами об этом не думал, он просто ждал ответ. Прошло много времени вот так, просто сидя на кухне, в глупом ожидании смс. Было выпито две чашки чая. Голова с красными волосами лежала прямо на столе, на скрещенных руках, а рядом лежал молчавший сотовый. Прошло еще немного времени, и Тайга пошел в туалет. В это время сверху спустился отец, чтобы перекусить чего-нибудь, уже одетый в костюм и готовый к отъезду. Они разминулись с сыном, ведь в доме была не одна ванная комната. Отец прошел к плите и вновь включил чайник. В это время громко зазвучала вибрация на столе, и любопытный мужчина решил прочесть, что написали его сыну. Через несколько мгновений он остолбенел. «Я бы мог трахать тебя и на пепелище, любимый! Тебе бы это, как обычно, понравилось, Бакагами».