Конечно же, сценарий не все вам рассказывает, особенно пока вы молоды. Например, он не говорит, что карьерная лестница может стать своеобразным эскалатором, который заманит вас в ловушку. И если вы вдруг решите с этой лестницы сойти, то обнаружите, что увязли по уши: задолженность по кредиту на обучение, выплаты по ипотеке, аренда дорогостоящего автомобиля, чтобы не отставать от коллег, очередное продвижение по службе. Он не сообщит вам о неравенстве на этом пути и не расскажет, почему многим людям так сложно попасть на эскалатор и почему множество людей так отчаянно желают с него соскочить.

Честно говоря, обрисованный здесь сценарий несколько стереотипен, но это сделано намеренно. (Еще одно замечание: до недавнего времени это был преимущественно мужской сценарий.) Я понимаю, что реальность устроена гораздо сложнее. Но суть в том, что какой-то сценарий есть у каждого человека. И все мы достаточно долго его придерживаемся, так как он считается само собой разумеющимся. А потом…

А потом все перевернулось с ног на голову. Мир пришел в движение. Бабах!

Некоторые изменения подкрадывались годами, но мы были слепы – или притворялись, что ничего не замечаем. Некоторые врезались в нас внезапно, на полном ходу, как поезд-экспресс. Какие-то, возможно, были трудноуловимы, даже если наш внутренний голос давно тревожился. Как бы то ни было, старые сценарии сломались. Ваш, мой и сценарии множества других людей больше не подходят для современного мира или, иначе говоря, они подходят для мира, которого уже нет. При этом у них остался длинный «хвост». Старые способы существования и видения мира, как правило, сохраняются еще долго после того, как утрачивают свою полезность. Они все еще живут в нашем сознании, и мы все еще принимаем решения в соответствии с устаревшими фильтрами, поскольку в реальности их не поменяли.

И вот тут-то на помощь и приходит «движение». По отдельности и вместе мы сейчас находимся на ранних стадиях написания новых сценариев, подходящих для меняющегося мира.

Старый сценарий писали для вас другие – новый сценарий вы пишете сами. Он содержит то, что дает вам опору, ориентирует вас и делает вас вами даже тогда, когда все остальное меняется.

Моя теория движения раскрывает взаимосвязь между старыми и новыми сценариями, указывая, в частности, как преобразовать старый сценарий в новый, который подходит для современного мира постоянных изменений. Она основывается на трехэтапной модели (каждый этап объясняется далее):

Этап 1. Откройте и примите установку на движение.

Этап 2. Используйте ее, чтобы развить восемь суперспособностей к движению.

Этап 3. Примените их для написания нового сценария.

Помните: новый сценарий будет отражать вашу уникальность точно так же, как и старый. Теория движения демонстрирует, как лучше всего сформировать установку на движение и развить к нему суперспособности, чтобы преуспевать независимо от того, какие изменения произойдут на вашем пути.

Прежде чем погрузиться в изучение установки на движение, давайте разберемся, как «настраивается» наш разум. Откуда берутся установки, или наш менталитет и образ мышления, и что ими движет?

Один ответ нам дает нейробиология. Нервная система человека делится на две части – симпатическую и парасимпатическую. Они регулируют одни и те же функции организма, но оказывают противоположное воздействие. Симпатическая нервная система контролирует механизм, известный как реакция «бей, беги или замри»[6], и готовит организм к активным действиям, в то время как парасимпатическая нервная система стремится к состоянию покоя, что иногда в шутку называют функцией «отдыхай и переваривай». В обычных условиях симпатическая и парасимпатическая нервные системы работают сообща как союзники. Каждая управляет определенными действиями. Рискуя чересчур упростить, скажу: если за вами гонится тигр, то верх берет симпатическая нервная система, а если вы занимаетесь медитацией – парасимпатическая. В большинстве же случаев они работают в комбинации.

Постоянное ускорение выводит эти системы из равновесия. В частности, мы воспринимаем все более и более опасные стимулы, которые предоставляют симпатической нервной системе все больше возможностей неадекватно на них реагировать. Ведь сегодня на нас не охотятся тигры, но организм все равно работает так, будто за нами гонятся. Когда вокруг слишком много «тигров», способность успокаиваться утрачивается.

Сегодня мир воздействует не только на нервную систему отдельного человека. Тревожность проявляется на всех уровнях: индивидуальном, организационном и социальном. Многие люди беспокоятся о карьере, семье, благополучии, банковском счете, будущем детей или о том, когда стрясется следующая беда. Мы тревожимся о ценностях, стабильности, культуре, конкурентной среде и методах ведения бизнеса наших организаций. На более высоком уровне, уровне всего общества, существует колоссальная тревога по поводу глобального потепления, неравенства, нетерпимости и несправедливости. Более того, цифровые технологии тоже повышают тревожность: наличие смартфона ухудшает когнитивные способности[7].

Современные руководители сталкиваются с натиском весьма серьезных причин для беспокойства. Мой опыт показывает, что тревога и беспокойство – часть повседневной жизни многих, если не большинства руководителей, хотя со стороны это не заметно. И даже если вы лично не страдаете тревожным расстройством, крайне велика вероятность того, что оно мучает ваших коллег, друзей или членов семьи.

Мне и самой знакомо это чувство. Первые сорок три года своей жизни я не знала, что такое отсутствие тревоги, и поняла это только тогда, когда меня попросили вспомнить первый случай, не связанный с чувством беспокойства, и мне ничего в голову не пришло. И чем успешнее я становилась по внешним стандартам, тем более сильное беспокойство испытывала внутри. То была вечная спираль самоуничтожения.

Страх, замешательство и стыд заставили меня заняться изучением этой проблемы. И новое знание меня отрезвило. Оказывается, от тревожного расстройства страдает около 10 процентов населения планеты, что обходится мировой экономике в один триллион долларов в год[8]. В Соединенных Штатах эта доля возрастает до четверти среди всех взрослых, при этом 63 процента студентов колледжей сообщили, что в последний год испытывали сильнейшую тревогу[9]. И эта тенденция существовала еще до того, как пандемия, стихийные бедствия, локдауны, дезинформация, таяние ледников, социальная напряженность и прочие потрясения на ваш выбор ускорили потерю всякого ощущения нормальности.

Конечно, в какой-то степени испытывать тревогу, когда мир находится на грани катастрофы, вполне естественно. Но если мы смотрим в будущее постоянных перемен, то должны расценивать ситуацию как общественный кризис тревожного состояния – негласную эпидемию, в которую многие люди не желают верить, а потому умалчивают о ней, хотя статистика и жизненный опыт говорят об обратном.

Для меня звоночек о моем отношении к тревоге стал катализатором лучшего понимания собственного сложного взгляда на перемены. К тому времени я уже занималась идеей непрерывного движения, но этот опыт распахнул передо мной двери к обучению и развитию. И здесь на сцену вышла установка на движение, которая включает знание о том, как меняться в изменчивом мире.

Первый этап в реализации моей теории – открыть для себя установку на движение, которая связывает с переменами не угрозу, а возможности и основывается на ваших ценностях.

Как мы убедились, изменения универсальны, но их восприятие зависит от ситуации и коренится в вашем сценарии. Например, вам может понравиться изменение, которое другой человек возненавидит. А то, что вам покажется переменами, другой сочтет сохранением статус-кво. Изменение, легкое для другого, для вас может быть очень сложным, и наоборот.