И мы стреляли. К обеду я уже научился быстро передергивать затвор, ловко досылать патрон и попадать не только по банке, но и в листок мишени на расстоянии больше пятидесяти метров. Правда, пока только в «молоко». Мои небольшие навыки потихоньку возвращались, что не могло не порадовать Ника. Я даже почувствовал, что подрос в его глазах.

– Достаточно, завтра с утра повторим, а сегодня у нас с тобой по плану рыбалка. Мы выйдем на лодке в море и попробуем поохотиться на палтуса. Они здесь бывают гигантскими. Натяни на себя всё самое теплое, что у тебя есть. Надеюсь, рыбачить-то ты умеешь? – и он хитро посмотрел на меня, уже заранее предполагая, какой будет ответ.

– Ник, ну откуда б я умел рыбачить? – сказал я с обидой. – Я что, родился на море или в деревне на реке? В детстве доводилось брать удочку в руки. В отпуске пару раз выходил с отельным гидом в море. Но мне точно ничего неизвестно о лесках, удочках, крючках и рыбах, ферштейст ду, мейн фроинд?

– Ладно-ладно, – примирительно сказал он, – не обижайся. Тем более что учиться этому не надо, всё уже готово, получишь удочку, закинешь леску и тяни. Будешь сидеть и наслаждаться.

День был солнечный, тихий, не особо ветреный. На моторке мы добрались до нашей шхуны, где у Ника стояло штук пять различных удилищ. Видимо, каждая из них была на свою рыбу. Он завел мотор, припал к штурвалу, и мы пошли вверх по заливу.

В который раз, вдохнув этот особый свежий и колючий воздух, я подумал об уникальности Аляски. Я еще не мог для себя сформулировать, что именно меня здесь привлекало, но нигде прежде не ощущал такого умиротворения, беззаботности и полного отсутствия суеты или возни. Мне не хотелось думать ни о будущем, ни о деньгах, ни о расставании с принцессой. Мне также не хотелось иметь цель, и уж подавно не желал я ни к чему стремиться. Я ощущал, что самое главное сейчас – здесь, на этой лодке, на этой рыбалке. В этой тайге и в нашем лагере. Во всём этом и была настоящая Суть. И мне показалось, что тайны этой сути знает Ник.

Под эти мои размышления мы вышли в море, а точнее в океан. Я посмотрел вперед и ощутил прилив еще больших эмоций. Они вторглись в мое личное пространство, а слова сами собой выстраивались в рифму.

Мне показалось, что плывем мы там, где нет границ и быть не может.

Где море с небом породнилось. Где счастье с силой так легко сплотилось.

Где всё огромно и бесценно, где жизнь ручьем бьёт полноценно.

Ник же, не обращая никакого внимания на романтический простор, спокойно вел лодку по водной глади. Он шел прямо на солнце, как будто бы надеясь найти иное измерение, в котором всё пространство занимает чудо. Как будто бы он точно знал, куда рулить, куда по этой жизни плыть.

И где-то глубоко в моей душе что-то шевельнулось. Что-то из раннего детства, когда мама знакомила меня с этим огромным, еще неизвестным миром. И мир этот легко мог уместиться в ее ладонях.

Я посмотрел назад. Далекие острова, прижавшись к воде, зеленели нам вслед. Ник сбавил ход и выключил движок. Лодка, как будто бы на что-то наткнувшись, резко покачнулась и поймала плавный ход. Негромкий шорох волн, и ветер дует прямо в уши.

– Ну что, начнем? – Ник оторвался от штурвала, взял две удочки и подал мне одну из них. – Как у нас говорят, начнем мы рвать, начнем метать!

Следующие пять минут Ник дал мне короткий инструктаж, как правильно закидывать, как наблюдать и подсекать, как правильно изматывать добычу и как лучше поднимать ее на борт.

Я взял гибкий длинный шест и закинул крючок в море. Ник повторил за мной то же движение и пообещал, что скоро может подойди крупняк. В этот момент мне захотелось поймать очень большую рыбу, однако же первые сорок минут клевало слабо. Но вот пришел прилив, и халибут[8] стал клевать почаще. Проявив нетерпение, я несколько раз преждевременно пытался подсекать. Рыба срывалась и уходила в море. Но в третий раз я сделал короткую подсечку и плотно подцепил кого-то. Удочка с силой потянулась вниз, и мне показалось, что через мгновение она улетит в море. Каким-то чудом я смог ее удержать, а Ник уже спешил на помощь.

Палтус сделал пару движений и, удивив меня, замер на месте. Я видел его. Он был большой. В жизни не ловил такой огромной рыбы. Удило стало ёрзать в моих руках. Ник обхватил его левой ладонью и крепко прижал к перилам. Я же отошел на шаг назад и стал крутить катушку. Крутить было не так-то просто.

– Не торопись, – учил меня Ник, – крути без рывков, спокойно.

Через минуту я смог подтянуть рыбу до уровня перил. Ник, перехватив леску, схватил палтуса за жабры и поднял его перед собой. Рыба была большой, тяжелой, плоской и с белым животом. Она несколько раз попробовала вырваться, но в руках Ника это было невозможно.

– Какой красавец! – он вытащил крючок из пасти рыбы, перехватил второй рукой за хвост и прижал ее к перилам.

Посмотрев ее размеры, он заметил:

– Твой первый выход в море, а ты уже поймал на фунтов двадцать. Ну что, отпустим или оставим ее на ужин?

– Как отпустим? – удивленно спросил я. – У нас что, нет лицензии на рыбалку?

– Да есть, конечно, – Ник весело засмеялся, – просто сейчас пойдет такой клёв, что ты будешь таскать одну за другой, а нам нужна только одна.

– Тогда давай оставим эту. Всё-таки первая моя! – попросил я, уже позируя с рыбой в руках перед камерой Ника.

Мы поместили пойманного халибута в специальную емкость с водой и по новой закинули удочки. Ник оказался прав, через десять минут пошел большой клёв. Одна за другой разных размеров шла рыба на крючки. Мы тащили их на борт, примеряли к перилам, фотографировались и отпускали в море.

Это было похоже на веселое соревнование. У кого больше. Хотя мне показалось, что друг мой играет в поддавки. Большая рыба у него якобы часто срывалась, и он тащил на борт всякую мелочь, такую же, как та, что я поймал. Да-да, я уже понял, что палтус в двадцать фунтов это совсем немного. Но нам на ужин больше и не надо.

Когда, наконец, мы устали, Ник достал мою добычу, положил ее на зелёную крышку емкости с водой, достал длинный тонкий нож и стал проворно разделывать рыбу. Наблюдать за ним было одно удовольствие. Вот он выпотрошил кишки, затем срезал треугольный кусок с позвоночника. Поддел ножом возле живота, срезал мясо и вот уже передо мной лежали только кости с головой. Схватив левой рукой за хвост, он умело перекинул палтуса на другую сторону и вспорол брюшину. Следом нож проехал по горбу и быстро срезал плавники. Настала очередь сделать надрез посередине – вдоль всей рыбы. Ну а дальше всё то же самое, что Ник делал на первой стороне. Менее чем через пять минут плоские кусочки свежайшего филе лежали в отдельном ящичке, а скелет полетел обратно в море. На корм другим.

– Ник, – позвал я, – знаешь, а я ведь тоже был игрок.

Ник застыл на месте и впился в меня долгим взглядом.

– Ты счетчик или на удачу? – уточнил он.

Я не сразу понял, о чём он спросил, а когда, наконец, допёр, ответил:

– Наверное, ни тот и ни другой.

– А кто тогда?

– Да сам не знаю.

– Это как?

– Самый первый раз я попробовал сделать ставку в букмекерской конторе. Помнишь, чемпионат мира по футболу в России? В тот вечер была игра швейцарцев и бразильцев. Понятное дело, что у крестоносцев шансов не было, а ставить на бразильцев не имело смысла, выигрыш был бы копеечным. Тогда я взял и поставил на ничью. Сумму не особо крупную, так как я понимал, что, вероятно, ее проиграю. Но с экранов телика постоянно шла букмекерская реклама. Вот я и поставил, а сам уехал в клуб и забыл об игре. Вернулся домой под утро и замертво уснул. Очнулся после обеда с больной головой. Нащупал пульт и включил телевизор. А там главная новость дня.

– Я помню-помню, – вмешался Ник, – сборные Бразилии и Швейцарии в заключительном матче четвертого игрового дня победителя выявить не смогли. Игра завершилась с ничейным счетом – 1:1. Так приблизительно передавали.