— Он никогда тебя не получит. — Прохрипел Димитрий, чуть отстранившись. — Я единственный, кто может владеть тобой.

Он не спрашивал, а утверждал, и я молила Бога о том, чтобы всю жизнь принадлежать ему одному…

Дорога к коттеджу бабушки Ребекки заняла большую часть дня, но я не могла думать об усталости. В голове раз за разом звучали слова Димитрия: «…такое письмо — хороший повод засомневаться в том, что твоей бабушки уже нет в живых»; меня то и дело от них бросало в дрожь. Она была со мной чрезмерно строга и даже груба. Мы никогда не ладили. Бабушка запросто могла отдать меня Зейтуну, вздумай тот предложить ей за меня большую суму, нежели предложил Димитрий. Но, даже несмотря на все эти причины у меня всё равно всё внутри обрывалось, едва я представляла её бездыханное тело.

Я прижалась к Димитрию и попросила:

— Пожалуйста… Скажи, что всё будет хорошо.

По его выражению лица я поняла, что он не верит в благополучный исход событий, но, всё же, произнёс:

— Все будет хорошо, Джейн.

К дому бабушки мы приехали под вечер, и я уже порвалась выскочить из экипажа и вбежать во внутрь, но Димитрий не позволил.

— Жди меня здесь. Я проверю.

Муж скрылся за входными дверьми, оставив меня в карете, испуганно поглядывающей в окошко. Что ждёт его там? Что, если в доме засада? Кучер, несомненно, последует приказу Димитрия и увезёт меня в тот же момент, едва завидит хоть какие-нибудь признаки сражения, но как же мне не хотелось бросать его!

Димитрий вышел из дома несколько минут спустя, и за этот промежуток времени я успела представить себя неисчислимое количество ужасных событий, что предположительно происходили внутри. Я не сдержалась, и вышла из экипажа навстречу супругу.

— Никого нет. — Сообщил Димитрий.

— Великая Богиня! Спасибо тебе! — Радостно бросилась я на шею супругу. — Я себе места не находила — так волновалась!

Но лицо Димитрия не выражало радостных чувств.

— Джейн, в доме никого нет. Совсем. Твоей бабушки тоже.

— Как? — Новость поразила в самое сердце. — Что же… Где же она может быть?

— Не знаю. Здесь её нет.

Я оставалась в экипаже, пока Димитрий опрашивал соседей. Все сходились на мысли, что в последний раз видели Ребекку Толивер примерно в тот отрезок времени, когда я получила от неё то самое злосчастное письмо. Кто же его отправил? Бабушка? Или же…

Димитрий придерживался мнения, что это был Зейтун. Кроме того, муж не сомневался, что именно тот забрал её из коттеджа.

— Зачем она ему? — Я едва удерживала слёзы. — Это из-за меня, да? Потому, что он не смог забрать меня?

Супруг вздохнул, но всё же сказал правду.

— Скорее всего — да. Но ты не должна себя винить. В преступлении всегда виноват преступник, и никогда — жертва. Ни ты, ни твоя бабушка не прикладывали руку к тому, что Зейтун — злодей. Не вздумай возлагать вину на себя.

— Что нам теперь делать? Как я могу помочь ей? Он ведь держит её в плену… И лишь Богиня знает, что она переживает!

Кожа покрылась мурашками, когда Димитрий осторожно, но твердо взял меня за подбородок, и повернул лицом к себе.

— Джейн, в этот момент мы ничего не можем сделать. Я не знаю, где располагается его база — этого никто не знает. Он постоянно меняет собственное местоположение. Но ты должна верить мне! Бал, на который мы не приглашены — не простой. Не могу понять, для чего он затевается, но там что-то произойдёт. И Зейтун всенепременно в этому причастен. Более того… Я бы сказал, что бал для него и затевается — судя по всему, Зейтуну нужно большое скопление людей для чего-то. Там мы его найдём, и, если удача будет к нам благосклонна — схватим.

— Почему же мы не приглашены? Разве он не охотится на тебя?

— Подозреваю, что таким образом герцог пытается защитить меня. Жаль, что его усилия пропадут втуне. Мы будем на этом балу. Непременно.

Мы вернулись домой уже затемно, и Димитрий, учтиво поцеловав мою ладонь, скрылся в коридорах Альвиона. Я лишь вздохнула — разве не он утверждал, что супружеская пара должна делить ложе? Что нам следует делать это как можно чаще? Сейчас он оставляет меня, предпочитая остаться этой ночью в одиночестве, и мне всё равно сложно отмерить ему вины. Это был тяжелый день; супругу тоже нужно прийти в себя.

К середине следующего дня приготовления к нашему отъезду почти закончились: мои лучшие платья были упакованы в сундуки, там же своё место заняли и несколько комплектов украшений. Джослин, к этому времени заметно посвежевшая, принесла три свёртка, перевязанных атласными лентами. Наставница была немного смущена.

— Димитрий попросил, чтобы я сказала, что эти подарки — от меня. — Джослин отводила глаза. — Но я предполагаю, что может быть в этих свёртках, и мне захотелось, чтобы ты знала правду. Примерь, когда останешься наедине.

Так я и сделала. Когда Джосси ушла, я заперла дверь и, сгорая от любопытства, открыла первый свёрток. В моих руках оказалось что-то белоснежное и кружевное, в чем я мгновение спустя узнала ночную сорочку. Я усмехнулась — Джослин и в этот раз оказалась права.

Сорочка, очень мягкая и приятная на ощупь, не прикрывала, если можно так сказать, ни одного лишнего сантиметра моего тела. Простые белые пуговки начинались немного выше груди, но даже когда я застегивала их все — сквозь тонкое кружево отлично просматривались очертания тела. Та же история случилась и со следующими двумя подарками: вторая сорочка, полностью алая, казалось, состояла из нескольких кусочков ткани, и они держались на мне исключительно благодаря завязкам. Стоило мне потянуть за одну из них, как вся нехитрая конструкция немедленно соскользнула на пол, и я осталась обнаженной.

— Димитрий! — Самой непонятно почему, но я вспыхнула. — Вот же…!

Сорочка из третьего свёртка оказалась чёрной, словно ночь, и понравилась мне больше всех. Невесомая ткань переливалась в руках и поблёскивала, подобно воде. Хм… Надо бы сходить к супругу в гости. Ведь на это же намекал его красноречивый подарок?

Утром мы отправляемся в путь, но есть ещё ночь. Целая ночь, которую можно провести приятно и полезно, ведь дальше… Кто знает, чем закончится празднование в поместье герцога? Когда ещё мы сможем насладиться друг другом без оглядки на что-либо?

Так зачем же терять время?

Вечером я вновь надела чёрную сорочку, поверх неё же запахнула шерстяную накидку. Плотная ткань не позволит случайным прохожим разглядеть мой откровенный наряд; для Димитрия же накидка не станет существенным препятствием.

От мыслей, как супруг осторожно снимает с меня одежду и проводит пальцами по обнаженной коже, меня охватила дрожь. Как же быстро он поменял моё отношение к нему! Я вошла в этот дом бесчувственной и несчастной, но сейчас готова идти среди ночи почти что без одежды, лишь бы ощутить его прикосновения.

Но я не могу изменить своё сердце, не могу и не хочу. Могла ли я ещё несколько месяцев назад представить, что буду испытывать подобные чувства к тому, кто меня купил? Я стала бы презирать человека, который мог мне такое сказать.

Димитрия в не оказалось в его комнатах, что примыкали к библиотеке. Кровать, принадлежавшая ему, выглядела нетронутой. То же можно было сказать и о его рабочем столе — тонкий слой пыли явственно указывал, что Димитрий сегодня точно не захаживал сюда.

И что же? Для чего он передал мне тайный подарок? Мне казалось, что я следую его задумке… Или же я не все возможности испробовала. Нужно проверить ещё одни покои — те, в которых мы с Димитрием должны были жить вместе.

Моё чутьё меня не подвело — супруг действительно находился здесь. Склонившийся над книгой в кресле около свечи, с играющими на его лице тенями, он совсем не походил на себя. Забранные за ухо волосы, аристократический профиль без излишней грубости, пальцы на страницах… Как можно каждый день всё больше влюбляться в человека, от которого и так без ума? Мне это удаётся без труда.

Димитрий заметил меня и тут же, отложив книгу, поднялся. Его цепкий взгляд незамедлительно отметил мой непривычный наряд; возле глаз пролегли крошечные ехидные морщинки. Он прекрасно знал, что под накидкой надет один из его подарков.