Потом вошли девушки в белых халатах и стали рассматривать Марию словно какой-то дивный персонаж. И в тетрадки тщательно записывали все приметы, ожоги, родинки, следы или складки. На этом, впрочем, не закончилось.

  Марию сфотографировали и сверху и все ее лопатки. И еще глаза крупным планом и в цвете.

  Наконец ее исследовали словно редкого зверька и повели в соседнюю комнату.

  Там ей откатали ладони и сняли отпечатки пальцев. Девушка в белом халате в шутку произнесла:

  - Это мы на рояле играем!

  Процедура хотя и безболезненная, но унизительная.

  Затем ей намазали губы и сняли отпечатки с лица. Потом, босые подошвы ног обмазали черной краской и тоже отпечатали на белых листах. И пятку, и пальчики, и стопу в целом.

  Не забыли смазать и уши черной красной и тоже оттиснули. Затем еще заставили кусать подобие пластилина, и с него сделали слепки зубов. Не забыли намазать и спину, и с нее сняли изображение.

  Но самое неприятное, когда вымазали черным и грудь, и живот, и тоже отпечатали на белых, больших листах.

  То есть проверили по полной...

  И самое унизительное когда смазали черной краской и лоно, и его отпечатали на листе.

  И задний проход тоже смазали и сделали серьезный отпечаток. И самой дырочки и ягодиц.

  Наконец сняли все что можно. После чего повели дальше. Мария стала грязной от черной краски и страшной.

  Но вот ее наконец-то повели в тюремных душ. Но вначале, ее ожидала парикмахерская.

  Там ее должные были что-то побрить, перед душем. Поскольку она женщина и женщина красивая, полковник приказал сохранить волосы на голове. Даже погладил светлую шевелюру внешне молодой женщине. И ей побрили только треугольник волос на входе во влагалище. Это не больно, но унизительно. Тем более брил молодой и красивый мужчина.

  Было щекотно. И одновременно приятно, когда скользить машинка по самому чувствительному месту.

  Мужчина спросил:

  - Мне ваше лицо знакомо. Вы, наверное, актриса?

  Мария с улыбкой ответила:

  - Не совсем... Хотя немного может быть и актриса!

  Ей побрили киску, после чего наконец-то отвели под душ. Надзирательницы впрочем, на нее внимательно смотрели, и следили за каждым движением когда она мылась.

  Мыло было хозяйственное, но кусок целый, новый. Первая леди СССР нагая с бритой киской, мылась, под взглядами трех женщин. И те смотрели похотливо.

  Мария чувствовала стыд и растерянность. Ей крайне неприятно все это.

  Наконец капитан крикнула:

  - Хватить мыться!

  Ей вытянули из-под теплой струи. И стали щупать тело. Заглянули в рот, сунули пальцы в заднее отверстие и влагалище. Зачем, она все время мылась под их взглядами.

  А потом обыскав, и ощупав снова нацепили наручники. Вытерли довольно грубо казенным полотенцем. Так что кожа раскраснелась. И повели дальше.

  Мария была по-прежнему совершенно нагая, ни ниточки на ней. А еще и киска бритая, словно она проститутка.

  Стыдно, конечно. И двое мужчин за ней неотрывно следуют. Не только три женщины, но и мужики-амбалы.

  Но вот ее заводят в гардероб. Так должны выдать одежду. Надзирательница получила видно предупреждение, и выдал одежду сразу. Это полосатая роба. К ней башмаки довольно грубы, с деревянной подошвой и шапочку, тоже в полоску.

  На робе номерок, и уже готовая фамилия, имя, отчество.

  Бывшая первая леди СССР окончательно стала зечкой. Босые ноги замерзли, но в деревянных башмаках было неудобно и больно. Сама роба несколько тесновата.

  Надзирательница объяснила:

  - Вам продуктовые передачи по инструкции, как шпионке не положены. А на казенном вы быстро похудеете.

  После чего ее отвели к лавке, надели кандалы и усадили. Теперь ее ожидала камера. В Лефортово, обычных уголовников или врагов народа не держат. И камера на одного или двух человек. Что конечно же большой плюс, чем, например, в Бутырке, где и сотню могут в одну клетку напихать. Марию определили в одиночку.

  И повели, сковав руки за спину. И тут были конвоиры мужчины. Одна из надзирательниц взяла с собой матрас и постельные принадлежности.

  Что тоже некоторый плюс для Лефортово - не спишь на голых нарах.

  Вот камеры с номерами. И тоже полно решеток. Ночь и тихо. Только деревянные башмаки Марии стучат.

  Ее подвели к камере с номером - тринадцать. Это символично.

  Открыли, пахнуло хлоркой. В камере горели неяркие лампы. Маленькое окно с толстыми прутьями решетки. Довольно просторно для одиночки. И две койки по краям, вместе с унитазом. Есть и краник отдельный. Для тюрьмы советского периода почти санаторий.

  Надзирательница постелила постель и отметила:

  - Ложись и спи!

  Женщина-капитан кивнула:

  - Днем лежать нельзя, уже мало времени до утра!

  Мария развела руками, и ответила: