Коробка зашаталась и взлетела вверх, голова Сергея наклонилась и заговорила:
– Раз, два, три… да, без пятнистого котейки на литрушку не хватит, эх Нинка, знаешь, что окот уже подросший в хате есть, а под ноги хрен смотришь. Тьфу!
Вместе с коробом через скрипучую дверь оказались в тенистом дворе, с пробивающимися сквозь ветки яркими лучами, где еще было множество новых звуков, строений и запахов.
В новом месте вслед за коробом появилось еще несколько мисок с молоком и водой, в большие и не глубокие корытца был засыпан песок.
Пришедшая Мурка быстро освоилась, подставив брюхо принялась вылизывать котят. Потери пятнистого котёнка как будто и не заметила, но в душе материнской всё же возникла боль, так как привычного мурчания при кормёжке от Мурки не исходило.
Я же двинул к миске с молоком, когда мама ушла, добавив коровьего к родному материнскому, с этим коктейлем пошел по светлому лучу от двери, поднажал на дверь лбом, смог пролезть наружу. Обилие растений, запахов, звуков через уши и глаза «забили» головенцию.
Присев на задние лапы пытался справить нужду, но был замечен Сергеем, тут же схвачен, переправлен в сарай и усажен в корытце с песком:
– От зараза, чуть не проморгал. Срать и ссать только в лоток, в квартирах грядок с землёй нет! Понял? Хм… Тигра хренова.
Он захлопнул дверь, оборвав, манящую светлую полоску, которая вела к звукам и видам. Что ж, тогда на подстилку и спать.
Долго не поспал, проснулся от того что лапа мамы загребла меня к братьям и и начались гигиенические процедуры – нас вылизывали.
Найдя в брюшке сосок, притаптывая его округу лапками, заглотал молоко, в миске конечно жирнее, а вот вкус не тот – это родное, материнское.
На следующий день после ухода мамы, сам следом прошмыгнул в щель двери. Да, чего тут только нет…. Заросли, шум листвы, птичьи трели, шорох травы, голоса двулапых, грохот и звон за огромным забором… Лапы повели по зелёной мягкой траве, а чёс в деснах призвал её грызть – зубам так наружу легче пролезать, да и вкус то не противный, а я вроде хищник, странно.
Иногда в головенции возникали ощущения, что я уже видел и эту траву, и деревья, а вот братья, что поспокойней и боязливей – чуток высунулись в щель двери, но дальше не двинулись, да и подражать, как я коровам не стали, замерли.
Время идёт, лапки крепчали, в них твердели коготки, шумы не пугали – от сарая удалялся каждый выход всё дальше и дальше, ведь интересно и любопытно.
А вот и дерево, на нём птицы свили гнездо, из веточно-травяной чаши слышались писклявые звуки, что там? Надо посмотреть, лапы выпуская когти, потащили меня по стволу дерева, а сверху увидел, что братья двинули в траву, осторожно, правда, приседая с прижатыми ушами, при громких звуках, но от сарая уже удалялись.
Двигаясь к гнезду, не заметил, что ветви стали тоньше, а раскачка сильнее, ветер поднялся и сильно затрепал ствол с ветками. Я замер и прижался к ветке, глянул вниз и понял, что опускаться страшно, да и нет сил. Хвост заметался, увидев неподалёку Нину, снимающую большие и белые полотна, подал голос: «Мяу, Мяу, Мяяяууу…». Даже сам удивился, что это был не писклявый, жалобный стон. Нина завертела головой, но взгляд шарил по земле, под ногами, меня она не заметила.
– Сергей, собери котят, ливень идет, они возле сарая – прокричала Нина.
Сергей с помятой физиономией вылез из дома, побрел к сараю подхватив братьев, занёс в сарай и удивлённый вышел:
– Нинка, а ты «Тигру» не видела, этого, полосатого?
– Мяу, мяу… мяу – ещё громче заорал я, получив каплями по мордахе. Головы «заднелапых» завертелись, я усердно мяукал пока не был замечен Сергеем.
– Вот еще и рысь хренова, смотри Нинуля куда залез, тащи табурет, так не достану.
Я висел, прижавшись к ветке, Сергей с табурета дотянулся до меня прокуренной лапой, потянул, но мои когти неохотно отпускали ветку, сил не хватало и Сергей оторвал меня от дерева ругаясь:
– Я так из-за тебя «дятла» вымокну, ишь уцепился гадёныш!
Он занёс меня в сарай, протёр тряпкой и шлёпнул на подстилку к братьям.
– Всё, в выходные на «птичку», задолбаете заразы, а один уже почти лётчик,– пробурчал Сергей.
Ночь прошла обычно, молоко коровье и мамкино, её шершавая «мочалка-язык», нужда справлена в лоток с песком и под мурчание мамы наступает сон.
Утром проснулись от холода, мама куда-то шмыгнула, а братья залезли под меня, как под одеяло, я замерз, и луч света от приоткрытой двери поманил меня из сарая.
Выбравшись из сарая во двор, огляделся, «двулапых» нет, птицы щебечут на ветках, а трава покрыта росой и как магнитом потянуло к деревьям.
Когти, вцепившись в кору, потянули к верхушке, но опаска проснувшаяся в душе дала забраться на первый ярус ветвей и там умостится. Здорово… столько звуков, солнце сушит намокшую от росы шерсть, покачивается ветвь, от этого наступила дрёма.
Разбудил зуд на боку, среди шерстки появилась небольшая розовая плешина, попытавшись её лизнуть, закачался и слетел с ветки, хорошо трава густая, как батут смягчила полёт и плавно опустила на землю… Уф…
В голове вдруг всплыли картины из снов, быстро промелькнули… Грохот…. кувырки…
Из коровника доносилось мычание, на звуки которого я и двинул. За приоткрытой дверью сидела возле коровы Нина, звонкие звуки и аромат парного молока заманили меня в коровник.
– Вот бродяга – сказала Нина увидев меня – подожди, выдою Бурёнку и вам парного налью.
– Сергей, смотри под ноги, Тигра бродит по двору,– прокричала Нина.
Я вышел из коровника и у сарая увидел братьев, подбежав к ним, с ходу встав на задние лапы, передними не сильно толкнул пятнистого, тот от неожиданного «наскока» завалился на бок, второй «полосатик» столкнул меня с пятнистого…
Лапы, клыки, спины горбом, шипение из пасти – прям «гладиаторы» на арене. Весело и здорово …
Братья стали бродить со мной возле сарая, периодически устраивая «гладиаторские бои», мать уже почти не кормила нас, только вечером, да и гигиеной стали заниматься самостоятельно. Здорово было, молоко парное, трава сочная, ветки крепкие, братья шустрые, с которыми можно носиться и соперничать.
Как то, играя, увлеклись я и братья не заметили как в неприкрытую калитку вошла здоровенная псина. Она рванула к нам, на её топот и сопение все обратили взгляд, страх сковал и парализовал нас, но между подбегающим псом и нами возникла мама Мурка. Прикрыв нас собой, задрав горб, подняв шерсть и лапу, злобно зашипев, она остановила собаку. Псина резко остановилась, попятилась и подалась через калитку прочь, как и пришла.
Мы наперегонки двинули в сарай, по пути прочно усвоив, кто основной враг котов.
Но в один из дней, Нина утром рано нас покормила, дождалась когда мы «посидели» на песке и погрузила нас в кошелку с крышкой, предварительно постелив в неё нашу подстилку. Кошелка закачалась и в маленькие щёлки между прутьями я глазел на то что находится за забором. Деревья, мало травы, много «заднелапых», а вот своих на «четырех» то и не видно. Большие гремящие и вонючие «коробки», а от очень больших «коробков» еще и копоть. Побывав несколько раз в огромных коробках, мы притихшие и прижавшиеся друг к другу, наконец, попали на площадь с рядами. А в рядах в сетках, кошелках, стеклянных ящиках, много такого чего видели в первый раз. Сколько странных и разноцветных на четырех лапах, а над ними «двулапые» которые на веревках их держат, или похожие на нас в клетках и кошелках. Наша кошелка примостилась на прилавок, крышка приподнялась, Нина нас рассмотрела, глянув на мою проплешину на боку, зацокав языком тихо сказала:
– Вот блин, лишай что ли?
Вместе с лучами солнца, перелезшими за сараи и заборы, стали появляться «заднелапые» – большие и поменьше. Небольшие просили приподнять и заглядывали в корзины, с любопытством лезли к клеткам и привязанным «четырехлапым», с горящими глазами галдели:
– Пап, а давай и хомячка еще, или собачку…
Периодически из кошелки на просмотр доставались я и братья, кто-то заметил плешину на боку – мол лишай у котенка, но Нина сказала что ободрался, с ветки упал. Нам с братьями покоя не было, не поиграть, не поспать от того, что кого-то выдергивают и вертят, разговоры ведутся:
