Я буквально задохнулась от его наглости. И как у него только получилось вывернуть все так, что это я оказалась виноватой, хотя дома не ночевал он?!

– Я думал, что приеду домой и спокойно отдохну, но теперь вижу, что здесь мне не рады! – продолжал Антон хлестать меня жестокими, злыми словами. – Я ухожу!

Я ошарашенно смотрела, как он выходит прочь из нашей квартиры, громко хлопая дверью. Уходит безо всяких объяснений! Уходит неизвестно куда, не обернувшись, словно я и вся наша совместная жизнь ничего для него не значили…

– Мам, а куда папа ушел?

Я даже не поняла, в какой момент рядом со мной оказался сын. Вздрогнула, когда его ладонь коснулась моего запястья.

– На работу… – пробормотала механически, не зная, что еще сказать.

– Но он же только что пришел… – непонимающе нахмурился Вадим.

Господи, и что еще он успел заметить или услышать?

– Он заходил только чтобы переодеться… У них там ЧП… он поехал обратно.

Я автоматически повторила за мужем его – я в этом уже почти не сомневалась – ложь. А что еще оставалось? Я и представить себе не могла, как объяснить ребенку все, что произошло. И как разгребать то, что последует дальше. Господи, да я вообще не понимала, как теперь жить!

К счастью, на кухне в этот момент появилась заспанная Аля, которая быстро сориентировалась в ситуации.

– Что за собрание и без меня? – заметила она весело. – А главное – ну какие разговоры на голодный желудок? Вадик, садись давай, завтракать будем. Вон мама сколько всего напекла!

Сын кинул на меня какой-то слишком взрослый, встревоженный взгляд, но все же сел за стол. Воспользовавшись тем, что Аля при нем, я сказала:

– Вы кушайте, а я пойду… переоденусь. Испачкалась тут, пока мешала тесто.

Конечно, это был весьма идиотский предлог, чтобы скрыться. Но другого у меня просто не нашлось. И сил на то, чтобы держать перед сыном лицо – тоже.

Телефон звякнул, возвещая о новом сообщении, и мой взгляд мгновенно метнулся от стены, в которую я тупо смотрела уже невесть сколько времени, к экрану. Слабая надежда, что написал муж, тут же растаяла, когда я увидела незнакомый номер.

Сердце сжалось от дурного предчувствия и все же я разблокировала экран и открыла мессенджер.

Сообщение было коротким:

«Я подумал, что тебе стоит на это взглянуть».

Мой взгляд упал на идущие следом фото. Много фото… на которых был мой муж и… красивая незнакомая женщина. А между ними – ребенок. Девочка… лет четырех или пяти.

Четырех или пяти…

Горло сдавило спазмом. Все было настолько очевидно, что стало ясно – надеяться больше не на что. Этому не было никаких разумных объяснений, не осталось никаких способов оправдать того, кому я так верила.

А потом я увидела то, что было позади них, на фоне. Белый песок, высокие пальмы и здания в восточном стиле. Скорее всего, фото были сделаны где-нибудь в Эмиратах.

Я всхлипнула, а затем истерически рассмеялась. Сколько лет я просила мужа свозить нас с сыном хоть куда-нибудь за границу! Но сначала не было денег, а потом – не оказалось времени. На нас с Вадимом. Для этой же, второй семьи, у моего мужа нашлось все!

От жалости к себе разрывало всю душу, все тело. Я крепко вцепилась в волосы, до боли, словно желала содрать с себя заживо скальп. Лишь бы не видеть всего этого… лишь бы ничего не чувствовать!

Как отворилась дверь – я даже не заметила. Лишь почувствовала, как меня обнимают чьи-то бережные, заботливые руки и… наконец зарыдала. Во весь голос, во всю силу легких, во всю кажущуюся невыносимой боль.

– Может быть, я в школу сегодня не пойду? – осторожно спросил Вадим, и я наконец вырвала себя из состояния прострации.

Наверно, в этот момент походила на барона Мюнхгаузена, который вытаскивал себя из болота за волосы.

– Почему не пойдешь? – спросила у сына, прислушиваясь к звукам, доносящимся с кухни.

Когда я прорыдалась в объятиях Али, мне показалось, что наступило облегчение. По крайней мере, тот ступор, который восприняла как состояние, в котором мне стало проще дышать, почудился мне спасительным.

– Тебе плохо. Вы с папой поругались, да? – спросил Вадим, и я до боли прикусила нижнюю губу, чтобы только не сказать всего того, что сейчас жило внутри.

Во-первых, потому что погружать в это все сына было последним, что я стала бы делать. Во-вторых, я ведь пока не разобралась в случившемся.

Когда живешь с человеком более десятка лет, когда делишь с ним быт, проблемы, заботы – кажется, что он становится твоей частью. И сейчас, раздумывая об этом, я понимала – просто так верить на слово Лемешеву я не должна.

Даже если у меня на руках находились фотографии, свидетельствующие о параллельной жизни Антона. Может, этому найдется хоть какое-то разумное объяснение? Ведь я просто обязана сначала выслушать мужа, а потом уже делать выводы, не так ли?

– Мы с папой немного недопоняли друг друга, но в этом нет ничего страшного, – заверила я Вадима, поднимаясь с постели, на которой сидела, обхватив себя руками.

Меня окутало странным лихорадочным ощущением, от которого в венах вскипел адреналин. Все взаправду решаемо и ничего не случилось. Я зря поверила Лемешеву. Я напрасно вообще пустила его на порог своего дома. У Антона неприятности, но когда он вернется, мы непременно их обсудим. А потом найдем выход – вместе, сообща. Как это было всегда до этого момента. Правда, сейчас все обрело довольно внушительные масштабы, но мы должны были справиться и с этим.

– Хорошо, мам, – проговорил сын, и на лице его я увидела сомнение. – Тогда я собираюсь и пойду. Но ты мне звони, если что.

Услышав его слова, я всхлипнула. Даже представлять не желала, что будет, если вся эта история окажется вовсе не сказкой, возникшей в больном воображении Романа Юрьевича. Ладно… возможно, Антон меня разлюбил, встретил другую, захотел иного счастья. Но Вадим? Они ведь с отцом так близки!

– Обязательно позвоню, хотя бы просто для того, чтобы сказать, как сильно я тебя люблю, – ответила сыну, с трудом переставляя ноги, чтобы подойти к Вадиму.

Он прижался ко мне и я вдохнула аромат его волос. Сколько бы ни было сыну лет, порой мне казалось, что он все еще тот малыш, которого я впервые увидела в родильном зале.

Вадим отправился собираться в школу, а ко мне заглянула Альбина.

– Идем пить кофе, Семиверстова, – сказала она беспрекословным тоном. – Праздника сегодня, как я поняла, не получится. Так что давай решать, что станем делать дальше.

Я взглянула на подругу ничего не понимающим взглядом. А потом до меня дошло. Точно… годовщина нашей с Антоном свадьбы, которую мы собирались отмечать уже сегодня вечером.

– Я сейчас буду. Сделай мне капучино, пожалуйста, – попросила Алю, на деле же понимая, что мне и крошка в горло не полезет.

– Идет, – кивнула она и вышла из комнаты.

Я дождалась момента, когда ко мне заглянул Вадим и сообщил, что уходит в школу. Кивнув сыну и вновь заверив, что в случае необходимости сразу наберу его номер, я направилась к Альбине.

– Ну, как я понимаю, твой прекрасный муж лишь подтвердил то, что сказал Лемешев, – мрачно проговорила подруга, поставив передо мной чашку кофе, едва я села за стол.

– Я уже ничего не понимаю, Аль, – призналась в ответ, отпивая глоток безвкусного, как мне показалось, напитка.

– Ну а что тут понимать? По-хорошему бы сейчас дозвониться Антону и сообщить, что если он станет выкидывать такие финты накануне вашего праздника, то ты очень глубоко задумаешься над тем, так ли безоблачна ваша жизнь.

Конечно, Аля была права. Но меня так вымотали последние несколько часов, когда мне на голову то и дело падали раз за разом новые известия, что я уже не понимала, что стоит делать, а что – нет.

– Я подожду пока. Антон наверняка вернется домой. Как и обещал – раньше положенного.

Чуть пожав плечами, я залпом допила кофе, и то лишь для того, чтобы Альбина перестала смотреть на меня так, словно говорила – или ты позавтракаешь, или я за себя не ручаюсь.