С этими словами Существо исчезло, а я остался в бренной реальности в теле какого-то бедолаги. И я даже понятия не имел, за что меня приговорили к такому сроку.

Суд закончился как-то скомкано. Служащие Фемиды словно актёры, которым три месяца не платили зарплату, провели ритуал вынесения приговора, после чего отправили меня в камеру. По пути я успел посмотреть на календарь на стене и с удивлением обнаружил, что с момента моей смерти прошло всего три дня. Однако! Впрочем, зная принципы «работы» времени, удивляться тут было нечему.

Пара соседей в камере не лезли ко мне в душу с разговорами, так что я смог сосредоточиться на себе. Я отлично чувствовал свои магию и псионику, но они банально не могли сдвинуть в окружающем мире и пылинки. Вся мощь моей магии просто утекала в никуда, заставляя меня ощущать своё бессилие. Но я не сдавался. Сейчас ещё не время. Благодаря «знакомству» с такими сущностями, как Азатот и Наблюдатель, моё сознание было защищено от сканирования Существом. А потому, у меня ещё оставались варианты…

Честно говоря, ловушка Существа сработала на мне только потому, что я устал. Устал бегать от всех этих богов и игроков подобно крысе в лабиринте. Знание устройства мироздания оставляло мне только один путь — становление Игроком. Или превращение в какого-нибудь Истинного Бога. Или ещё в какую тварь. Но все эти варианты объединяло одно — я сам загнал бы себя в рамки законов этого мира. Стал бы одним из монстров, которых так ненавидел. Может быть, стал бы самым крутым и жирным монстром в округе. Но всё это были пути к проигрышу. Мой путь — это до конца оставаться самим собой. Не идти на компромиссы с совестью, которой у меня отродясь не бывало. Не преклоняться перед дураками и мразями. И зря Существо решило, что простое возвращение в мир Истинной Земли лишило меня всех моих сил. Я ещё покажу ему и всем остальным, как глубоко они заблуждались.

Примерно неделю в СИЗО я провёл, пребывая в медитации. Я разбирался со своей душой и окружающим миром, пытаясь понять, как оно всё тут работает. Пара сокамерников маялась своими проблемами и почему-то напрочь игнорировала моё существование, что не могло не радовать. А через неделю меня отправили в место постоянного заключения. Мои адвокаты настаивали на том, чтобы подать апелляцию и пересмотреть дело, но я отказался от этого. Какой смысл? Существо наверняка позаботилось о том, чтобы обвинения были реальными. А возможность скостить срок на пару лет, и вместо двадцати лет отсидеть восемнадцать меня не интересовала.

Суд проходил в Москве, а отправили меня «по этапу» в колонию под Нижним Тагилом. После перевозки в автозаке, меня запихали в вагон для перевозки заключённых и посадили в «купе», где уже находилось двое заключённых.

— Здарова, мужики. — Поприветствовал я попутчиков.

— Привет. Ты чьих будешь? — Подозрительно глянул на меня мужик с рожей завзятого уголовника.

— Я сам по себе, свой собственный. — Ответил я, садясь на «нары».

— И за что тебя посадили? — Продолжил допрос «сосед».

— Меня, кстати, Василий зовут. А тебя? — Задал я встречный вопрос.

— Семён.

— Ну, будем знакомы, Семён. — Протянул я руку. Мужик неохотно поздоровался. — А это кто?

— Это укроп. — Представил Семён третьего обитателя нашей конуры.

— Я не укроп! — Взвился тот. — Я свободный украинец!

— Имя-то у тебя есть, украинец? — Поинтересовался я. Ответом мне было молчание. — Ну, значит, будешь Укропом.

Я развернулся к Семёну и, как и он, сделал вид, что третьего человека здесь нет.

— Спрашиваешь, за что меня посадили? Да я сам, честно говоря, не в курсе. Дело своё я только мельком видел. Что-то там было про массовые убийства, кровавые жертвоприношения и всё такое. Но что-то я не припомню за собой такого. Видимо, просто операм нужно было срочно закрыть дело, а тут им подвернулся я, весь из себя такой гордый. Обматерил ментов, и они мне дело пришили. Двадцатник, прикинь? Сейчас еду куда-то в Нижний Тагил в колонию номер пятьдесят три.

— Пятьдесят третью? Хорошее место. — Кивнул Семён. — По-нашему её Верхотурье зовут. Природа там, говорят, хорошая. Леса да болота кругом. До Нижнего Тагила оттуда больше сотни вёрст.

— В самый раз. — Кивнул я в ответ. — Глухая сибирская тайга, где не бывает лишних людей — это то, что мне сейчас нужно.

Поезд тронулся, и я посмотрел в окно. Стекло было мутным, но я смог увидеть припорошённые снегом окрестности. На дворе был уже конец ноября, и в России властвовала зима.

— Всё, укроп, тронулись уже. — Обратился Семён к нашему соседу. — Не увидишь ты больше родной Украины. Сгинешь без следа в нашей суровой России. Прикинь, он мне ещё десять минут назад загонял, что сейчас его высадят из вагона и вернут обратно в зал суда, где признают невиновным.

— У него, наверно, с головой что-то не то. — Подивился я. — Таких, обычно, не трогают, а то он ведь и покусать может.

— Сами вы психи! Целая страна психов! Ничего, скоро этот ваш президент Рыбалин уволит Волкова и начнётся новый передел власти. А наш президент Голобородько поведёт незалежную Украину в светлое европейское будущее.

— Ишь, как заговорил. — Усмехнулся Семён. — Рыбалин уволит Волкова? Ну ты загнул. Ты хоть знаешь, кто такой Волков? Он вам не Димон. Он по понятиям живёт. И иначе как смотрящим за Россией его не назвать.

— Да что ты об этом знаешь? — Опять взвился Укроп.

— Уж знаю, поверь. Получше многих. Волков при мне свою карьеру начинал. Мы с ним за руку здоровались. А сейчас вот оно как вышло. Он в палатах царских, а я на нарах. Но ничего, за меня нужные люди уже замолвили словечко. Через год выйду на свободу с чистой совестью.

— И кем же начинал Волков? — Удивился я. В первую свою жизнь я не лез в политику, но о том, что премьер-министр здоровался с уголовниками не слышал.

— Ты ведь знаешь, что он на Юрфаке учился в Ленинграде тогда ещё? Вот тогда всё и началось. Адвокат обязан иметь хорошие знакомства. А он свой парень был. Толковый. Старательный. Его нужные люди заметили, и ещё на последнем курсе университета он стал держателем общака питерской мафии. А когда отучился и закончил эту… аспирантуру, пошёл в правительство Собчака смотрящим по Питеру. Распределял финансовые потоки, чтобы воровали не больше чем нужно, и каждому доставался свой кусок. Ну, ты ж понимаешь, что решал он всё не сам по себе, а так, как ему говорили нужные люди.

Семён с тоской похлопал себя по карманам, видимо в поисках курева, и печально вздохнул.

— Десять лет он провёл на этой хлебной должности. А потом питерская мафия замочила московскую, и им понадобился смотрящий, который бы руководил Кремлём. Ну Диму на эту должность и подвинули. С повышением, так сказать. Но он ничего. Быстро освоился. Стал заместителем главы администрации президента России. Перед ним сам Дубин на колени вставал. Помнится, когда тот заартачился, то по приказу Дмитрия Анатольевича его накачали лекарствами и отправили читать речь перед камерами. Потом вся страна говорила, что Дубин не просыхает.

Семён опять вздохнул и тоскливо посмотрел в окно.

— Хорошие были времена. А потом Дубин начал сдавать. Ему долго искали замену, пока Дмитрий не вспомнил о своём хорошем знакомом из Питера — Рыбалине. Привёз его в Москву, показал нужным людям. Он на хорошем счету был. Надёжный человек, который держит слово. Мало таких уже осталось. Вот его и сделали президентом. И ведь они сразу решили, что Рыбалин отсидит два срока. Вот ведь, мне бы так сиделось. Отсидел, ха! В общем, Рыбалин два срока президентом отмотает, потом Волков на один или два срока пойдёт, по ситуации. А потом опять Рыбалин на два срока. И вот, смотри. Уже почти двадцать лет этот план воплощается в реальность. И никаких сбоев. Потому что у надёжных людей надёжные хозяева. На них вся Россия и держится.

Семён перевёл взгляд на Укропа, который тоже внимательно прислушивался к его речи.

— А кто этот ваш Голобородько? Голодранец, как есть! Учитель истории. Честный, мать его. Выложил ролик на ютуб и честный уже. Да без нормального смотрящего вашу Украину на последние лоскуты порвут. И пойдёте вы в вашу Европу такими же голодранцами. Рабами, готовыми за миску похлёбки спину гнуть. Или скажешь не так всё?